Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
Отослав телеграмму, Такке отправился в горный отель, так как по легенде он прибыл в Германию для проведения отпуска.
15 октября 1934 г. из Центра на имя Такке поступил ответ, в котором рекомендовалось связь с Мейсснером не прекращать и довести его «разработку» до вербовки. Москва полагала, что пока не произошло ничего чрезвычайного и события не перешли черту допустимого риска. Получив одобрение руководства, Такке вновь отправился к Мейсснеру, который принял его так, как будто между ними не было никакого объяснения и они только вчера расстались друзьями. В разговоре Мейсснер как бы мимоходом заметил, что, если Такке покинет Берлин, он будет сожалеть об этом. Вдвоем они, по словам Мейсснера, могли бы что-нибудь «скомбинировать». Такке обратил внимание на вскользь оброненную фразу, но ему оставалось только строить различные предположения, так как Мейсснер не стал развивать эту тему. Но состоявшийся разговор и намек на «комбинирование» подтолкнул разведчика к решительному шагу.
28 октября 1934 г. он зашел к Мейсснеру. После общих фраз Мейсснер с непринужденным видом попросил у Такке денег на оплату просроченного векселя и еще 150 марок на возмещение партийных денег, потраченных им на себя. Разведчику показалось, что за этим скрывается что-то большее, чем обычная просьба об одолжении. Такке посчитал, что случай удобный и самое время склонить бывшего товарища к сотрудничеству.
— При мне только 100 марок, и я охотно тебе помогу. Но ты мог бы иметь постоянно значительно больше, чтобы расплатиться со всеми обязательствами. Стоит тебе вспомнить, что когда-то ты был коммунистом, и мог бы теперь оказать мне услугу, сообщая информацию о том, что делается у тебя на работе.
Мейсснер нахмурился, хотя от предложенных денег не отказался. То, что он сказал, не было полной неожиданностью для Такке, хотя он рассчитывал на более определенный ответ.
— Эрих, я тебе полностью доверяю как другу, но должен сказать, что материальное бремя, которое меня тяготит, никогда не заставит нарушить служебный долг. Пока я придерживаюсь нынешних политических взглядов, о которых уже говорил, твое предложение не подлежит обсуждению. Этот разговор, — добавил Мейсснер, — будет сохранен в абсолютной тайне.
Отказ Мейсснера означал провал вербовки. В глубине души Такке упрекнул себя в том, что не подготовился к вербовочной беседе более основательно и положился только на прежние коммунистические убеждения Мейсснера, если они у него вообще были, а также личные отношения. Однако дело было сделано и теперь следовало определить, какие последствия повлечет срыв вербовочной акции. Если Мейсснер успел превратиться в стопроцентного наци, то можно было ожидать самого худшего.
О возникшей ситуации разведчик доложил в Центр. Руководство внешней разведки, всесторонне проанализировав результаты вербовочной беседы, пришло к выводу, что не все возможности для продолжения «разработки» Мейсснера исчерпаны и что попытку следует повторить.
Руководитель нелегальной резидентуры В.М. Зарубин, извещенный о прибытии разведчика, действующего самостоятельно, получил из Москвы следующее указание: «Предложить Такке оставаться на месте. Не отказываться от встречи с Мейсснером, оказывая ему материальную помощь, если он будет обращаться за ней. Не показывать вида, что Такке напуган его отказом, чтобы он сам не стал нас шантажировать».
Оценивая сложность возникшей ситуации и важность приобретения надежного источника в аппарате СС, Центр решил подключить «легальную» резидентуру внешней разведки в Берлине, возглавляемую Б.М. Гордоном, к дальнейшей «разработке» Мейсснера. Руководство разведки информировало Гордона о сложившейся ситуации с Мейсснером и высказывало мнение, что обстановка не настолько драматична, чтобы поддаваться панике, бежать из страны и прекратить перспективную, по мнению руководства, «разработку». «Учреждение Мейсснера, — отмечалось в телеграмме резиденту, — представляет для нас исключительный интерес. Нам, конечно, не следует отказываться от возможности проникнуть туда через него. Ждем от вас установку на Мейсснера».
Москва, несомненно, учитывала, что резидентура Гордона располагала группой агентов-установщиков, которые могли конспиративно собрать сведения на указанное лицо. Добытая таким путем информация помогла бы разведке определить направление наиболее эффективной работы с Мейсснером. (На языке разведчиков «разработкой» называют изучение лиц на случай возможной вербовки в агенты. Агенты, в свою очередь, делятся на ряд категорий в зависимости от своих возможностей. Агенты-«установщики», в частности, специализируются на «наводках», т. е. получении сведений о лицах, интересующих разведку как в вербовочных, так и в иных целях.)
Гордон, давно работавший в органах безопасности и проявивший себя как умелый оперативник и способный организатор, впервые выехал за рубеж. Он уже освоился с новой для него обстановкой и успешно руководил «легальной» резидентурой в Бернине, приобретя ценные связи. Новое задание Центра было не из легких. Он поручил одному из сотрудников резидентуры срочно встретиться с «Акционе-ром», агентом, занимавшимся «установками» и имевшим для этих целей двух-трех профессиональных сыщиков из числа уволенных в отставку бывших работников местной полиции. «Установка» на Мейсснера была выполнена качественно и в срок. Она подтвердила уже известные о нем сведения.
Центр в своем указании предложил Такке переехать из гостиницы на частную квартиру и сообщить об этом Мейсснеру, подчеркнув, что он решил пожить в Германии более продолжительное время, чем предполагал первоначально. Делалось это с целью убедить сотрудника СС в том, что его «друг» нисколько не смущен и готов, как и прежде, продолжать встречи.
Рождественские каникулы семьи Такке и Мейсснера провели вместе в Магдебурге — недалеко от Берлина, на живописных берегах Эльбы. Такке не поскупился на рождественские подарки, и фрау Мейсснер была от них в восторге. «Мы должны чаще встречаться семьями, как в прежние времена», — заявила она за столом, обращаясь к мужу и Эриху. Чета Такке потратила немало денег и сил, чтобы праздничный стол был полон блюд и хороших вин. Сытый и захмелевший Мейсснер попросил Такке, чтобы он нагнулся к нему послушать нечто очень важное. По словам Мейсснера, он не просто обслуживает Министерство авиации, а служит в разведке Геринга — Форшунг-самте, в секции «Юг-Восток», которая занимается вопросами СССР, Польши и Румынии.
Сообщение об этом, направленное в Москву, вызвало у руководства внешней разведки большой интерес, и оно немедленно откликнулось на эту информацию. Проникновение в органы контрразведки и разведки Германии считалось одной из главных задач.
Заместитель начальника разведки Б.Д. Берман счел целесообразным высказать свои соображения о работе с Мейсснером и резиденту-нелегалу Зарубину, чтобы привлечь его особое внимание к данной «разработке». «Дело Такке с его другом продвигается успешно вперед, — отметил Берман. — Пока не существует никаких опасений за его судьбу, тем более за судьбу вашей группы. Конечно, как и всегда, в такой работе должна соблюдаться крайняя осторожность, — предупреждал Берман, — чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей».
Однако руководитель нелегальной резидентуры Зарубин, уже знавший о Такке, не согласился с положительной оценкой «разработки» Мейсснера, отметив, что сблизиться с ним на идейной основе невозможно, а деньги он будет брать как своеобразную плату за безопасность нашего разведчика. По мнению резидента-нелегала, отношения Такке с Мейсснером вряд ли пойдут дальше «джентльменских» и лучше, чтобы за дело взялся другой оперработник.
Мнение Зарубина побудило Центр пересмотреть план дальнейшей работы с Мейсснером и внести в него соответствующие коррективы. Согласно новому плану Такке должен был постепенно выйти из игры и передать Мейсснера другому разведчику, который взглянул бы надело свежим взглядом. Он не будет ничем обязан Мейсснеру. Пока Мейсснер сохраняет лояльность к Такке, последний под удобным предлогом познакомит его с К.И. Силли, оперработником «легальной» резидентуры. Перед Силли была поставлена задача во время нескольких встреч постараться определить возможность вербовки Мейсснера. Тем временем из Берлина уедет жена Такке, а к моменту вербовки Мейсснера — и сам Такке. По замыслу Центра, такой план гарантировал безопасность разведчика-нелегала и его семьи. В случае неудачи Силли, имевшего официальное прикрытие — «дипломатический иммунитет», ущерб для разведки был бы минимальным.
Соответствующее указание в отношении Мейсснера было направлено в резидентуру Б.М. Гордона в феврале 1935 года.
Но неожиданно резидента-нелегала вызвал на экстренную встречу хорошо информированный ответственный сотрудник гестапо «Брайтенбах». Он сообщил, что во 2-й отдел гестапо, занимавшийся борьбой против коммунизма, 7 марта 1935 г. поступило сообщение из Форшунг-самта, по которому заведено дело оперативной «разработки». В донесении, в частности, говорилось, что приехавший из Китая в шестимесячный отпуск Эрих Такке, поддерживающий связи с членом НСДАП сотрудником СС Альфредом Мейсснером, подозревается в шпионаже. Эрих Такке располагает денежными средствами в цюрихском банке. Там же, в Цюрихе, он встречался с немецкими коммунистами. Сам Мейсснер раньше бывал в СССР и познакомился там с упомянутым Такке.
