Александр Никонов - Непридуманная история Второй мировой
И еще. Сарказм Алекся Валерьевича по отношению к Суворову еще терпим, когда он его за ошибки высмеивает. А вот когда неправ г. Исаев, его злые насмешки на Суворовым просто неприятны. Суворов пишет про то, что T-III плавали не лучше паровоза, а г. Исаев советует ему не нести «с упоением» чепухи (стр. 215) и пишет про «ныряющие» танки. Суворов ему про Фому, а Алексей Валерьевич про Ерему. Где здесь суворовская чепуха? Если г. Исаев считает, что T-III плавали лучше паровоза, ему это следовало и доказать — а потом смеяться до посинения. Но нет, г. Исаев начинает Суворову на четырех страницах доказывать, что эти T-III ездили по дну, против чего Суворов никогда не спорил. Этим самым Алексей Валерьевич просто роняет себя в глазах читателя и ничего более.
е) Дискуссию г. Исаева с Суворовым на счет оборонительного и наступательного оружия я считаю в принципе правильной (стр. 230–247). Действительно, очень сложно доказуемо, что, например, Дунайская флотилия была чисто наступательным оружием Сталина — она вполне могла использоваться — и использовалась — как оружие оборонительное. Почти все виды вооружений (танки, арт-системы, самолеты и т. д.) вполне универсальны — в этом пункте Алексей Валерьевич прав, хотя и не на все 100 %. При этом мне не совсем нравится его недоговорки. Например, он пишет, что мины или фортификационные сооружения тоже могут быть эффективно использованы в наступлении: «Если мы хотим наступать, то на вспомогательных направлениях сооружаются укрепления, войск в них можно посадить меньше, чем в укреплениях полевого типа» (стр. 236). Великолепно — кто бы спорил! Тогда вопрос — а почему так не было сделано? СССР собирается нападать — здесь г. Исаев и Суворов одного мнения — так почему войска на вспомогательных направлениях не имели даже «укреплений полевого типа» — да даже элементарных окопов не имели? Почему прямо перед войной снимались на границе уже установленные проволочные заграждения? Почему немцы в первый день прошли 40–50, а то и 70 км в глубь советской территории, так и не заметив этих легендарных и в песнях воспетых «Брестских крепостей»?
Почему Алексей Валерьевич при доказательстве широкого применения мин в русских наступательных операциях приводит количество произведенных мин только за 1942–1944 годы (стр. 236)? А сколько производилось мин перед войной в 1939–1941 годах? Я ни разу не встречал этой цифры ни у кого — ни у суворовцев, ни у его критиков. Однако я где-то читал (у И.Г.Старинова, кажется), что когда инженерное управление РККА подало заявку на 120.000 мин на 1941 год, ему выдали только 120 мин МЗД. А маршал Г.И. Кулик в июне 1941 г. разъяснял: «Мины — мощная штука, но это средство для слабых, для тех, кто обороняется, а мы — сильные. Нам не так мины нужны, как средства разминирования». И Л.М. Сандалов, начштаба 4-й армии, свидетельствует: «Кто решался задавать вопросы об обороне на брестском направлении, считался паникером… ни окружные, ни армейские планы прикрытия создания тыловых фронтовых и армейских линий не предусматривали… минных полей не ставили, траншей и ходов сообщения не создавали… артиллерия и танки имели ничтожно малое количество бронебойных, а стрелковые войска совершенно не имели противотанковых и противопехотных мин и средств заграждения».
Кроме того 06.07.41 Ставке пришлось давать войскам указания по наиболее целесообразным способам борьбы с танками (противотанковые гранаты и мины, бутылки с горючей смесью, которые у нас в Германии до сих пор называют МоЫо'^Со^аИз). Одно из этих указаний Ставки было о создании инженерных заграждений. Загвоздка состояла лишь в том, что в войсках противотанковых гранат не хватало, противопехотных и противотанковых мин не было, отсутствовала колючая проволока и даже лопаты. Можно ли создать прочную оборону, копая укрытия касками, как солдаты Федюнинского или Рокоссовского? А мины фронты начали получать лишь осенью, когда после специального постановления СНК СССР от 06.08.41 «О поставке средств инженерного вооружения в 1941 году» в кратчайшие сроки были разработаны и запущены в массовое производство противотанковые мины ЯМ-5 и ТМ-41, противопехотные мины ПОМЗ-2, противотанковые гранаты РПГ-41.
Этим я хочу сказать, что в одном г. Исаев прав — мины МОЖНО использовать и в наступлении тоже — но, как он сам пишет, они нужны для «минирования на флангах наступления для защиты от контрударов во фланг» (стр. 235). То есть это все-таки оружие для защиты… Однако проблема в другом — Исаев так и не ответил в своей книге на вопрос, почему этих самых мин не было даже для обороны «на второстепенных участках». Не отвечая на этот вопрос, г. Исаев себе противоречит в том, что суворовские «примеры отказа от выпуска «оборонительного» оружия не соответствуют действительности» (стр. 345). Если так, то Алексей Валерьевич должен был привести довоенные цифры производства противопехотных и противотанковых мин, а также колючей проволоки и опровергнуть Суворова не на словах, а фактами.
А заодно не молчать насчет партизанских баз в Белоруссии, которые перед войной тоже расформировали, а они представляли собой абсолютно идеальное «оборонительное оружие». Или пример отказа от этого оборонительного оружия тоже не соответствует действительности? А почему г. Исаев не замолвил ни полслова о десантных бригадах, тоже во множестве подготовленных до войны — как их можно было «универсально» использовать для обороны, если они годятся только для забрасывания в тыл противнику при наступлении?
Как окопы можно было рыть касками? (Сразу вспоминаю армию — окоп под танк 6х5х1,2 м и нормальными лопатами-то очень проблематично выкопать — а ну-ка касками покопай!). Почему одна из первых просьб СССР к Америке была срочная поставка 4000 тонн колючей проволоки? Не тушенки просили, не патронов — колючей проволоки не было! Тогда как же без нее и без мин укреплялись тогда «вспомогательные участки границы» в 1941 году? Не укреплялись вообще?
Нет, Алексей Валерьевич твердо убежден, что укреплялись. Об УРах на границах и «линии Сталина» г. Исаев пишет достаточно много. Он считает, что укрепления были очень хорошие, вот только они оказались недостроенными, без вооружения и не занятые войсками. А без войск — грош им цена.
Это опять такая истина, которую никому объяснять не надо, она и так всем понятна. Однако г. Исаев и здесь прекращает повествование на самом интересном месте и переходит к следующей теме, оставляя своего читателя наедине с неприятными вопросами. Граница по Польше была «отодвинута» к концу сентября 1939 года. Почему у Сталина не хватило времени ее защитить — ведь местность идеальная для защиты — болота, леса, дорог мало, много рек и речушек, много мостов? Почему «ДОТы УРов на новой границы защищали немногочисленные гарнизоны» (стр. 267)? А как же стоящие у границы дивизии, что они делали? Почему эти дивизии не имели элементарных окопов полного профиля за этими ДОТами? Почему для рекогносцировки УРов в Литве требовалось столько много времени — с лета 1940 до марта 1941 года (стр. 261)? На какие карты наносились результаты рекогносцировки и планы этих УРов, если генерал-майор Д.И. Осадчий свидетельствует, что на начало войны карт территории Литвы в войсках СевероЗападного фронта не было? Почему Алексей Валерьевич, как и все его коллеги-антисуворовцы, так упорно обходят вопрос отсутствия карт, который поставил ребром именно Суворов? Вопросы, на которых у г. Исаева ответов нет.
Утверждение Алексея Валерьевича, что «ДОТы, как и любой другой вид вооружений, не являются изначально чудо-оружием», теоретически верно. «Чудо-оружий» не бывает. Безусловно, любая оборона прогрызаема — Суворов в этом пункте в отличие от г. Исаева не прав. Но, однако, встав в заранее подготовленную оборону, можно создать очень большие трудности нападающему, если действовать грамотно. Я сам служил в танковых войсках наводчиком танка и на полигоне под Новосибирском тренировался в окапывании и маскировке танка, составлении огневых карточек, многочисленных дневных и ночных стрельбах, подводном ходу и т. д. Несколько окопанных замаскированых танков вполне способны при минимальной поддержке артиллерии и хорошо окопанных пехотинцев с минометами прочно «держать», например, развилку дорог. Такая засада заставляет противника разворачивать артиллерию, привлекать крупные силы авиации, концентрировать свои силы там, где ты поставил засаду (а это делает их очень чувствительными к твоим артобстрелам и бомбардировкам). А потом, когда огонь противника станет слишком плотным, отойти на 5–8 км — ведь танки это не ДОТ. И все повторить сначала. И опять. И снова. Blitzkrieg захлебнется. Немцы в обороне так и делали. И держали оборону не только 1 против 5, но и один против 8 нападающих. Это не чудо-оружие — это тактика обороны. И этой тактике русские обучены не были. Они могли только наступать. Обороняться по-настоящему они стали только под Москвой, где была впервые сооружена глубокоэшелонированная оборона.
