Норман Полмар - Авианосцы, том 2
«Силу аэроплана легко преувеличить. Если поверить некоторым писателям, то можно вообразить, что в будущем самолет станет всемогущим», – писал в 1913 году известнейший ежегодник «Брассей». В те годы это мнение разделяли очень многие влиятельные люди. Жаль, что нельзя почитать тот же самый ежегодник года так 1953, когда после появления атомной бомбы самолет действительно начали считать всемогущим. Девиз «Ultima ratio regis» – «Последний довод королей» – перекочевал с пушек на атомную бомбу, которую должен был доставить к цели самолет. А пока, в 1913 году, в разгар «дредноутной лихорадки» никто не сомневался, какой именно класс кораблей обеспечивает национальную безопасность. Тем не менее, «Гермес» на маневрах показал себя столь эффектно, что британское Адмиралтейство, используя фразеологию сегодняшней российской Госдумы, решило «предусмотреть об создании» настоящего авианосца. А через 4 года, когда Первая Мировая война уже близилась к завершению, англичане занялись разработкой проектов авианосца специальной постройки.
Хотя все соглашались, что пока самолету лучше ограничиться только разведкой, никак не удавалось прийти к соглашению о том, на каком именно корабле этот самолет должен базироваться. После начала военных действий сам собой отпал вопрос о переоборудовании для этой цели военных кораблей. Впрочем, это и не считалось необходимым. «Гермес» пока оставался единственным военным кораблем, превращенным в гидроавианосец. Адмиралтейство обратило свой взор на гражданские суда, хотя это порождало свои проблемы. В идеале гидроавианосец должен был иметь высокую скорость и достаточную дальность плавания, чтобы действовать совместно с разведывательными отрядами Гранд Флита. Но ла-маншские пакетботы имели относительно высокую скорость, зато им не хватало дальности плавания. А какой-нибудь трэмп, способный пересечь Атлантику, делал это более чем неспешно. Вдобавок, корабль должен был иметь достаточно вместительные трюмы, чтобы разместить там самолеты и необходимое оборудование.
В конце концов за основу был принят именно этот критерий, и в поле зрения адмиралов попали суда для перевозки насыпных грузов, имеющие большие трюмы. Но при этом заранее приходилось смириться с тем, что эти корабли не смогут действовать вместе с флотом. Они были лучше приспособлены для самостоятельных операций – ведения разведки, корректировки артогня и так далее. Поэтому в 1915 году бывший угольщик/зерновоз «Арк Ройял» был отправлен в Дарданеллы сразу после завершения переоборудования. Другие гидроавианосцы этого поколения (например, японский «Вакамия») выполняли аналогичные задания на других театрах. В быстроходные гидроавианосцы англичане превратили несколько пакетботов. Переделки были самыми минимальными, как и в случае с «Гермесом». Чтобы как-то попытаться совместить высокую скорость и приличную дальность плавания, Адмиралтейство приобрело и переоборудовало лайнер «Кампэниа».
Первому «Арк Ройялу» повезло в том отношении, что его переоборудование началось во время постройки, поэтому его внутренние отсеки удалось переделать без больших проблем. Его можно считать первым в мире авианосцем специальной постройки, так как внутреннее расположение было полностью изменено, чтобы соответствовать новым задачам. Пакетботы, наоборот, получали только брезентовый ангар и кое-какое оборудование, совершенно не меняясь внутри.
События Первой Мировой войны помогли сформулировать требования к авианосцу специальной постройки. Подтолкнули к этому англичан полеты немецких цеппелинов над Северным морем. Они вели разведку в интересах флота и бомбили английскую территорию. В марте 1916 года контр-адмирал Вон-Ли , начальник авиационной службы, предложил оснастить корабли гидросамолетами, чтобы организовать службу раннего оповещения и перехвата вдоль восточного побережья Великобритании. Однако сразу стало ясно, что гидросамолет придется слишком долго готовить к взлету, к тому же ему не хватало скорости, скороподъемности и потолка для перехвата цеппелинов. Первым шагом к решению сложной проблемы стали баковые взлетные платформы. Но для перехвата цеппелина требовался самолет с высокими летными характеристиками, чему мешали громоздкие поплавки гидросамолетов. Вопрос о посадке на корабль пока не ставился. Пилот должен был или лететь к берегу, или садиться на воду рядом со своими кораблями. Но угроза со стороны цеппелинов считалась настолько серьезной, что пришлось пойти на почти верную потерю самолета. В начале ноября 1915 года Бристоль «Скаут», пилотируемый суб-лейтенантом звена Таулером, успешно взлетел с «Виндекса», что открыло путь полетам колесных самолетов с борта кораблей. И все-таки командиры военных кораблей неохотно соглашались принять на борт такой летающий «снаряд». Это сравнение было тем более точным, что самолет, как и снаряд, можно было выпустить только один раз. Поэтому количество операций с использованием колесных самолетов было относительно невелико.
Лишь резкое увеличение длины взлетной платформы могло помочь преодолеть трудности. Настоящий авианосец должен был нести на себе настоящую взлетную полосу, а для этого он должен был иметь довольно длинный корпус. И тут не было бы счастья, да несчастье помогло. Подвернулся один из «белых слонов» адмирала Фишера – легкий линейный крейсер «Фьюриес». Он имел огромный корпус, длинный полубак, высокую скорость и, самое главное, был совершенно непригоден для использования в той роли, ради которой его строили. В начале 1917 года было принято решение превратить его в «противоцеппелинный» авианосец. Однако проблема посадки так и осталась не решенной. Отважные эксперименты командира эскадрильи Э.Г. Даннинга завершились гибелью пилота. Поэтому было принято решение соорудить на корме «Фьюриеса» отдельную посадочную палубу. Но к концу 1917 года стало ясно, что лишь гладкая сплошная полетная палуба по всей длине корабля может обеспечить нормальные действия самолетов.
Гладкая полетная палуба – за и против
Конструкция полетной палубы развивалась стремительно с первых же дней существования авианосцев. Одно направление было совершенно очевидным. Росли вес и размер самолетов, поэтому требовались более длинные и прочные палубы. Лучше всего это иллюстрирует история гидроавианосца «Кампэниа». Он имел взлетную палубу длиной 200 футов, но меньше чем через год после ввода в строй ее пришлось удлинить в 2 раза. Для этого переднюю трубу разделили на две и разнесли их по бортам.
Часто ограниченную длину взлетной палубы компенсировали ее наклоном вперед, по направлению к форштевню. Сила тяжести придавала самолету дополнительный разгон. Но существовал предел, который перешагнуть было нельзя. Кроме того, характеристики самолетов различались, и угол наклона палубы, идеальный для старта одного самолета, другой самолет после взлета мог отправить прямиком в воду. Наклонная палуба имела еще одно преимущество – она поднимала хвост самолета.
Другой проблемой была ширина взлетной палубы. Узкие оконечности корабля не позволяли взлетать с его собственной палубы. Самолет разбегается не по идеальной прямой, нужно учитывать вращающий момент пропеллера, вмешивается качка, и потому взлетная платформа в точке взлета самолета должна быть значительно шире, чем в начале. Когда летчики впервые столкнулись с этой проблемой, ее попытались решить, принудительно заставив самолет разбегаться по прямой. В палубе устраивались специальные желоба, в которых скользили «лыжи» аэропланов. Роликовые тележки, используемые для запуска гидросамолетов, вели себя более предсказуемо, но все эти приспособления не решали проблемы кардинально. Отказаться от привычных очертаний корпуса корабля англичане сумели лишь в 30-х годах, когда появился второй «Арк Ройял». Другим флотам было все-таки легче – там полетная палуба фактически являлась легкой надстройкой над корпусом авианосца и могла иметь любые размеры.
Королевскому Флоту самолеты требовались в море немедленно – над ним в буквальном и переносном смыслах нависла угроза цеппелинов. Поэтому англичане перешли на использование систем взлета с укороченным разбегом. На орудийных башнях линкоров сооружались стартовые платформы, эсминцы выводили в море понтоны с установленными на них истребителями. Однако после окончания Первой Мировой войны эти экстравагантные решения остались в прошлом, как любопытные технические курьезы.
Решение оснастить авианосцы посадочными палубами («Аргус» был сразу спроектирован с таковой, хотя «Винидиктив» и «Фьюриес» сначала ее не имели) стало признанием превосходства колесных самолетов над гидросамолетами. Кроме того, Адмиралтейство не жалело попусту терять самолеты при вынужденных посадках на воду, которые, вдобавок, подвергали опасности жизнь пилота. Поэтому было решено попытаться вернуть взлетевший самолет на борт авианосца. Но такую палубу можно было установить лишь на больших кораблях. Впрочем, «Фьюриес» и «Винидиктив» таковыми являлись, особенно если сравнивать их с ла-маншскими паромами. Но при первых же опытах по посадке английские пилоты столкнулись с рядом непредвиденных трудностей. Их самолеты были маленькими и очень легкими, что облегчало взлет с корабля. Но сейчас эти же качества обернулись недостатками. Самолеты оказались слишком неустойчивыми, и любое возмущение воздушного потока швыряло машину в сторону. С этим англичане столкнулись во время второй модернизации «Фьюриеса» в 1918 году, когда зачем-то была сохранена огромная надстройка прямо посреди корабля. Она создавала такую турбулентность, что посадка превращалась в опасный цирковой номер. Вдобавок, самолет попадал в клубы дыма и струю горячих газов из трубы. Можно было удлинить полетную палубу, чтобы удалить точку посадки от препятствий, но это была бы полумера. Следовало переходить к сплошной полетной палубе по всей длине корабля, передняя часть которой будет использоваться для взлета, а задняя – для посадки самолетов. Несмотря на все свои недостатки, «Фьюриес» считался слишком ценным кораблем и продолжал действовать в составе флота. Однако строящийся «Аргус» можно было модернизировать, а на проектируемом «Гермесе» с самого начала предусмотреть сплошную полетную палубу.
