Вальтер Неринг - Немецкие бронетанковые войска. Развитие военной техники и история боевых операций. 1916–1945
Если ситуация на стороне противника недостаточно ясна, то, согласно теоретическим взглядам Мольтке и параграфам своей собственной инструкции «Командование войсками» (от 1936 года), следовало бы «заложить в основу плана невыгодное для собственных действий поведение противника».
По мнению фельдмаршала фон Манштейна, никогда не удалось бы «выработать единую стратегическую концепцию между Гитлером и главным командованием сухопутных сил. Ни… при разработке общего плана операции, ни при проведении кампании 1941 года… Стратегические цели Гитлера основывались преимущественно на политических и военно-экономических соображениях… Против этого выступало главное командование сухопутных сил, справедливо возражая, что овладение той или иной безусловно стратегически важной областью потребовало бы в качестве предпосылки… (по его мнению) уничтожение всей Красной армии на пути к Москве…
Гитлер хотел найти приемлемое решение, совместив эти мнения военным путем, в результате чего германские силы в зависимости от перевеса сил того или другого противника и отдаленности оперативного района не выделялись для решения той или иной задачи. Главное командование сухопутных сил стремилось сосредоточить их в центре всего фронта [для взятия Москвы]…»
Здесь противостояли друг другу по военно-экономическим и политическим точкам зрения ведущий политик и гражданский стратег Гитлер и мыслящее в военном отношении главное командование сухопутных сил, с самого начала не имевшие внутреннего согласия между собой. Обе стороны цепко держались за свои воззрения во время проведения военных действий и тянули за различные вожжи.
Ленинград или Москва?
Вполне целесообразно в директиве № 21 появляется настойчивое требование Гитлера не разворачивать «сильные соединения мобильных войск на север» (в том числе и не до Ленинграда), с тем чтобы предварительно уничтожить обороняющиеся части Красной армии в Прибалтике и тем самым устранить потенциальную угрозу левому флангу группы армий, прежде чем продолжить наступление на Москву. Захват Прибалтики сулил много преимуществ. Прежде всего это обеспечивало господство над акваторией Балтийского моря; что, в свою очередь, делало возможным крупномасштабное снабжение вермахта морским путем для решающего удара с севера на юг в тыл неприятеля, а также обеспечивало жизненно важные для Германии поставки шведской железной руды морем. В этом случае также устанавливалась бы связь по суше с финской армией, что было весьма важно в интересах совместных действий. Наконец, при этом обеспечивалось бы политическое успокоение на всем скандинавском пространстве, что становилось бы большим преимуществом для Германии.
Фельдмаршал фон Рундштедт, генерал-полковник Гот и генерал-полковник Гудериан также были согласны с этими соображениями.
Генерал танковых войск Лео барон фон Гейр в конце сентября 1941 года написал в одном из меморандумов, что «взятие Москвы, как показывает изучение истории России, не является решающим событием». Далее он буквально замечает: «Москва не могла бы быть вторым Верденом».
Главное командование сухопутных сил с самого начала занимало другую позицию: его целью была Москва как политический, военно-экономический центр, а также как крупнейший транспортный узел России. По дороге к нему неизбежно придется встретиться с вооруженными силами вражеского государства и разбить их превосходящими танковыми войсками, после чего военная кампания будет окончена. План этот также выглядел вполне перспективным.
К сожалению, в течение многих месяцев во время обсуждения хода войны против России главное командование сухопутных сил во всем соглашалось с требованиями Гитлера, возможно надеясь на то, что неизбежное развитие событий принудит к взятию Москвы и позволит исключить кружной путь через Прибалтику. Во всяком случае, вся группа армий «Центр» имеющимися приказами и плановыми предвоенными маневрами была нацелена именно на Москву.
По мнению генерал-полковника Гота, который тогда командовал 3-й танковой группой в этом районе, в результате успешных приграничных сражений сложилась выгодная ситуация для изначально требовавшегося разворота на север примерно через линию Орша — Витебск — Даугавпилс, когда обе танковые группы, 2-я и 3-я, после уничтожения русских сил под Минском вышли на оперативный простор. Наиболее благоприятным временем для такого разворота мог стать конец июня у Минска, или начало июля после форсирования Березины 2-й танковой группой, либо около 10 июля еще до форсирования Днепра той же танковой группой. В этом случае следующие за танковыми группами общевойсковые армии могли бы взять на себя фланговое прикрытие продвижения мобильных войск на север.
В тот момент русские были в состоянии собрать имевшиеся в их распоряжении силы западнее Москвы в районе Вязьмы, которые обороняли бы Москву от фронтального наступления. Другая группировка, сосредоточенная в районе Калинин — Ржев, рассматривалась ими как фланкирующая группа, которая должна была нанести удар по наступавшим на Москву германским войскам в северный фланг и в тыл. Обе эти вражеские группировки представляли бы собой вполне пригодные цели для окружения их немецкими мобильными войсками.
Автор книги дополнил бы эти предложения идеей подтянуть 1-ю танковую группу группы армий «Юг» к правому флангу 2-й танковой группы, чтобы создать воистину мощное оперативное направление главного удара. Технически такое передвижение было бы вполне возможно. Группа армий «Юг» была бы затем временно ограничена какое-то время только обороной, чтобы позже, после развития ситуации, примкнуть к действиям группы армий «Центр».
Вероятно, вследствие расхождений во мнениях между Гитлером и главным командованием сухопутных сил последнее не выступило позднее с предложением о повороте в ходе победоносного продвижения танковых соединений. На удивление, ни с каким предложением не выступил и Гитлер, хотя поворот на север с первого же дня планирования военных действий был его любимой идеей. Возможно, он переоценил успехи, достигнутые 4-й танковой группой в Прибалтике, и считал еще 10 июля эту группу в достаточной мере сильной и для автономных действий. Также возможно, что быстрое продвижение обеих центральных танковых групп по направлению к Москве повлияло на него в том смысле, что он признал правильность предложений главного командования сухопутных сил при задействовании обеих этих групп для фронтального взятия столицы СССР.
Но уже 4 июля он принялся обдумывать второй лелеемый им план — из военно-экономических соображений овладеть Украиной, Крымом и Кавказом. При этом он не желал принимать во внимание уже проявленную неприятелем стойкость в обороне, веря в слепую верность своих танковых и моторизованных соединений, забывая о пространстве и времени, и видел только насущную необходимость планомерного командования своей армией, управление которой он принял на себя.
Он был не более чем дилетантом в этой области и при этом фонтанирующим идеями фантазером, но который просто отбрасывал трудности практического оперативного управления или же ожидал интуитивного озарения, поскольку в свое время решил, что он в состоянии нервической спешки может сделать одновременно очень многое. Только таким образом можно объяснить непринятие им решений по предложениям главного командования сухопутных сил в критические недели с начала июля по 21 августа. О более позднем развороте в середине июля за Смоленском по желанию Гитлера больше не могло быть и речи, поскольку германские танковые силы были связаны здесь вражеским контрнаступлением, их свобода оперативных действий оказалась потерянной вплоть до подхода и вступления в сражение полевых армий. Фронтальное наступление мобильных сил в состоянии раздробленности, в виде отдельных мелких танковых клиньев в составе групп армий «Центр» и «Север» было отражено неприятелем, который считался разбитым, и остановилось. Оперативная инициатива действий уже в середине июля перешла к неприятелю. Это стало первым предупредительным знаком.
«Наступать — а не плестись!»
Выше был изложен план военных операций на 1941 год. Изложен в том виде, как он мог выглядеть первоначально, в смысле полноценного использования полностью боеспособных танковых соединений, действующих как носители оперативного замысла, с отказом от разворота на северо-восток в конце июня — начале июля.
Если бы было решено двигаться на Москву фронтально или флангом через Ленинград, то в любом из этих случаев было бы необходимо поставить под единое командование действующие вместе с танковыми силами пехотные соединения, объединить их под управлением главного командования сухопутных сил и снабдить их гудериановским «билетом до конечной станции». Наряду с этим было бы целесообразно образовать группу танковых армий, каковой подчинить все танковые армии, каждая в составе двух или трех танковых корпусов. В этой связи имеет смысл вспомнить про боевую кавалерию Фридриха II Великого. Во время сражения она была сосредоточена перед фронтом или на решающем фланге, либо для преследования под командованием специально выделенного военачальника (фон Зейдлица). Свои приказы она получала от самого короля, чтобы привести его оперативный замысел в исполнение. То есть проводить в жизнь решение наподобие оперативного плана главного командования сухопутных сил.
