Рафаил Мельников - Линейный корабль "Андрей Первозванный" (1906-1925)
Всеми силами провокаторы пытались посеять в команде новую смуту. Командира обвиняли в том, что он, пригласив депутата Родичева, обманул команду и тем помешал казнить офицеров. Про офицеров распускали слухи, что они готовят взрыв корабля, чтобы отомстить матросам. Командиру и офицерам то и дело приходилось объяснять команде нелепость и вздорность продолжавшейся подпольной пропаганды. "Хотя до открытого бунта не доходило, — писал Г.О. Гадд, — но все время чувствовалось приподнятое настроение". Под этим "приподнятым" настроением он понимал состояние неуравновешенного возбуждения, которое революционные провокаторы постоянно и умело поддерживали в команде. Овладеть ее настроением командиру так и не удалось. С назначением же 15 февраля на место убитого А.К. Небольсина начальником 2-й бригады Г.О. Гадду пришлось, как он выразиться, "возиться", то есть разбираться с последствиями деятельности агитаторов, уже на трех кораблях ("Цесаревич" находился в Моонзунде, и на нем команда была более уравновешенна — P.M.), на которых царил полный развал". По справедливости говоря, изолированный поначалу от очагов разложения "Цесаревич" находился в более равновесном состоянии, но зато три корабля во главе с "Павлом I" и "Андреем Первозванным" по заслугам снискали 2-й бригаде обиходное название "каторжной" (Граф Г. 1922. с. 281, 1997. с. 277).
Опьяненные "свободой", ведомые все более большевизировавшимися комитетами (уже 28 апреля появился и Центральный комитет Балтийского флота — Центробалт) матросская масса жила в состоянии эйфории. Любой офицер, с кем матросы захотели свести счеты, немедленно по решению собрания команды или судового комитета изгонялся с корабля. А фиктивный, ни в чем не желавший проявлять себя "командующий" Максимов лишь подписывал приказы о списании офицеров в резерв или переводе (с согласия команды) на другой корабль, где им предоставлялась позорная участь ожидать очередного шельмования. За весну и лето 1917 г. флот лишился едва ли не половины офицеров. Так в сборнике "Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской Социалистической Революции", (М.Л., 1957;) вместе с "Приказом № 1", почти отменившим отдание чести и узаконившим комитеты, до 30 раз упоминаются революционные дела матросов, судового комитета и его председателя электрика Петра Андреевича Суслова с линейного корабля "Андрей Первозванный".
В этом революционном котле продолжала варится и команда "Андрея Первозванного". Верховодившие ею задумали еще раз, чисто по-уголовному "опустить" офицеров. Стремившийся усидеть на должности "командующий" Максимов уже 10 марта успел издать приказ о том, чтобы все "вернувшиеся из мест заключения по политическим делам были зачислены в команды на все виды довольствия". Идя навстречу впавшей в полную уголовщину матросской массе, "командующий" Максимов 15 апреля приказом № 125 от 15 апреля предписывал "теперь же снять погоны", так как существующая форма одежды "напоминает по наружности старый режим".
Обещание, данное Г.О. Гадду судовыми комитетами, — уговорить матросов подождать срывать с офицеров погоны — исполнено не было. Подпольные агитаторы снова добились своего. Корабли снова были на грани мятежа. Напряжение нарастало, и Г.О. Гадду, прервав совещание с очередными уговорами судовых комитетов, пришлось как начальнику бригады приказать поднять сигнал: "Ввиду предстоящего изменения формы предлагаю офицерам и кондукторам бригады снять погоны, а унтер-офицерам нашивки". Когда все корабли ответили на сигнал, Г.О. Гадд снял свои погоны. "За мной наблюдали, — писал он, — но, кажется, ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя меня душили слезы. Но этого с меня было совершенно достаточно. Очевидно, подобным издевательствам не предвиделось конца". Так созрело решение Г.О. Гадда покинуть флот. Действительно, принятым по морскому ведомству от 21 июля 1917 г. приказу, он был отчислен в резерв чинов Морского министерства.
Новая власть, сумевшая при оголтелом военном и морском министре П.И. Гучкове уволить до 60 % офицеров, не сумела проявить внимание и к судьбе того, кто проявил понимание чувства долга. Командование "Андреем Первозванным" поручили капитану 2 ранга И.И. Лодыженскому (1885-?), ранее бывшему старшему офицеру корабля (с 1912 г. он был и.о. флагманского штурманского офицера 1 — и минной дивизии). Отличавшийся открытыми демократическими убеждениями (Раскол, с. 106) и с успехом председательствовавший на 1-м съезде представителей Балтийского флота 25 мая-15 июня 1917 г., он сумел на корабле в отношениях между матросами и офицерами создать обстановку относительного равновесия.
Одно время И.И. Лодыженский был даже председателем судового комитета корабля и объединенного комитета 2-й бригады. 28 июля 1917 г., в последнее для русского флота большое производство офицеров.
И.И. Лодыженский получил чин капитана 1 ранга и был утвержден в занимаемой должности.
Из 30 офицеров дореволюционного состава (считая двух докторов) на корабле к октябрю 1917 г. осталось лишь 10 человек (7 строевых и 3 механика), причем из них было только 3 лейтенанта. Остальные в большинстве были мичманами (15 человек), и один даже в чине подпоручика по Адмиралтейству. В числе уцелевших до октября был переведенный с "Пограничника" на должность трюмного механика инженер-механик лейтенант Герберт Августович Шенефельд (1887-?). За нехваткой старших специалистов он вскоре стал старшим механиком корабля. Пережив, как и весь флот, анархию времен "командующего" Максимова и почти полное бесправие офицеров, "Андрей Первозванный" неуклонно утрачивал свою боеспособность и боеготовность. Не до того было овладевшей кораблем беспрестанно митингующей команде.
27. Кому идти в Рижский залив
Поздняя весна 1917 г. задержала начало навигации в Финском заливе (еще в мае близ Ревеля держался мелкобитый лед) и осложнила отрезвление матросов от затянувшегося революционного угара. Сохранявшаяся традиционная инерция службы позволяла надеяться на успокоение умов и стабилизацию положения на флоте. Матросы еще не успели переступить черту воинского долга и не решались отказываться от боевых заданий, и корабли, как обычно, по мере отступления льдов, начинали занимать позиции операционной линии обороны. Первыми были менее затронутые революционным разложением малые корабли, миноносцы, подводные лодки. На них в силу их специфики не могло быть места столь грубым проявлениям социальной розни, как на больших кораблях, здесь офицеры были ближе к командам и команды больше им доверяли. На тральщиках не убивали своих офицеров (убийцы являлись с берега), и дивизия траления почти полностью сохранила свой командный состав (200 офицеров) и кадры команд (2000 человек) во главе с ее исключительно преданным своему делу и прекрасным специалистом капитаном 1 ранга П.П. Киткиным (1876–1954). Затруднение создавала лишь революционная текучка матросских кадров. Считавшаяся особенно опасной, служба на тральщиках отпугивала многих (Киреев И.А. с. 241).
Зашевелились и большие корабли. При всем опьянении митинговщиной, матросы, в большинстве не успевшие преступить черту нравственного долга, не могли еще позволить себе откровенно отлынивать от службы: слишком стыдно было не идти в море, где уже в напряженную боевую страду впрягался флот малых кораблей. 20 мая 1917 г. "Андрей Первозванный" совершил плавание, перейдя их Гельсингфорса в Ревель. В команде возвращалось понимание того, что офицеры на корабле все-таки нужны. В июне "Андрей Первозванный" был снова в Гельсингфорсе, где на корабле побывала печальной памяти делегация кронштадтских большевиков, глава которой известный впоследствии Ф.Ф. Раскольников (1882–1939, Париж), "обрабатывая", как он сам писал, "матросские массы", не стеснялся призывать их к братанию с немцами (Раскольников Ф.Ф. На боевых постах. М., 1964. с. 98–101). К чести "Андрея Первозванного", его команда по своей "обработанности" большевиками заметно отставала от команд "Республики" (так теперь назывался "Император Павел I") и "Петропавловска". Но и той встречи, которая бывшего мичмана (он же председатель Кронштадтского Совета) и его друзей ожидала на миноносце "Инженер-механик Зверев" (их с корабля просто выгнали), на "Андрее Первозванном" не произошло. Им выступить на корабле позволили, а их оратор И.Н. Колбин (1893–1952) смог даже поднять "общее настроение". Большевистские лозунги ("мир во что бы то не стало") разъедали умы, как кислота разъедает дерево.
Трудно поверить, чтобы командующий флотом не знал, что у него под носом действуют ярые пораженцы и злобные враги действующего правительства. Итогом этой работы стала история с "Петропавловском" и "Республикой", команды которых во время большевистского путча 3–5 июля в Петрограде решили двинуться на помощь Ленину. Резолюции "Петропавловска" не хватало, пожалуй, требования немедленной мировой революции. Здесь на общем собрании комитетов 21 июня от имени всех кораблей, базирующихся на Гельсингфорском рейде, было постановлено "требовать от Всероссийского съезда Советов немедленного удаления 10 министров-капиталистов и передачи власти Всероссийскому Совету, требовать немедленного переведения в Кронштадт Николая Кровавого и предания его суду, требовать упразднения Государственного Совета, Государственной Думы и ареста всех реакционных сил, требовать немедленного оглашения тайных договоров, заключенных Николаем Кровавым и буржуазией с союзными державами". Требования предлагалось выполнить в 24 часа, поддержать их делегаты грозили "всеми имеющимися средствами". Позволив беспрепятственную большевистскую пропаганду, командующий флотом оказался теперь бессилен привести флот к повиновению.
