Владимир Светлов - Петр Грушин
Говоря об этом, Грушин надеялся привлечь внимание к своему Делу новых учеников. Все последние годы жизни он искал пути того, как это сделать. Поколение ученых и конструкторов, когда‑то сформированное им, также не могло рассчитывать на вечное лидерство в непрерывно меняющемся мире, только в силу того, что им довелось работать под руководством великого конструктора. Принадлежность к его школе не давала им пропуска в будущее, напротив, требовала еще большей самоотдачи, непрерывного стремления к знаниям и приобретению опыта, поиска и воспитания своих продолжателей.
Однажды Грушин процитировал слова великого ученого, академика П. Л. Капицы, с которым ему не раз доводилось встречаться в Академии наук и который в одном из своих выступлений высказал созвучные ему мысли о путях реализации преемственности:
«Безусловно, одаренных одиночек могут заменить хорошо организованные грамотные коллективы. На практике это и проще, и надежнее. Но хотя успех такой фирмы при этом полностью зависит от качеств всего коллектива, опыт подобной работы свидетельствует, что зависимость эта очень крутая, слишком чувствительна к составу участников такого объединения. Поэтому достаточно упустить хотя бы один большой талант, чтобы творческая деятельность фирмы сразу же стала менее плодотворной. Только с таким талантом коллектив способен, опережая в разумных пределах свое время, заразиться той самой творческой обстановкой, которая не требует никаких усилий ни по поддержанию рабочей обстановки, ни по своевременному выполнению плановых заданий, ни по элементарной дисциплине труда…»
И вывод, к которому пришел Грушин еще в середине 1980‑х, заключался в необходимости создания собственного «питомника» для молодых технических талантов. Ведь и сам он в юношеские годы был воспитанником подобного заведения. Дом в Вольске, где размещалась профтехшкола имени Ильича, еще до революции был продан городу купцом М. Ф. Плигиным. Денег купец не взял, а повелел приобрести на них все необходимое оборудование для обучения мальчишек техническому ремеслу. С разницей в столетие Грушин повторил нравственный подвиг своего земляка. В середине 1980‑х всей стране стал известен совершенно неординарный поступок Грушина, который отдал свои, накопленные за несколько десятилетий, «академические» сбережения на постройку в Химках Дома юных техников. Сам он так комментировал это решение:
«Этим я отдал дань своему юношескому увлечению – авиамоделизму, и очень хочу, чтобы у молодых химчан появилось достойное место для подобных занятий. Я когда‑то начинал свои занятия, еще не понимая в полной мере, что такое модель, а потом понадобился специальный журнал. Обычный интерес, любопытство стали увлечением. Думаю иногда – не случись так, был бы на другой дорожке. И пошло бы – не понравилось, свернул. А жизнь коротка, и даже на одно увлечение ее часто не хватает. Почему мне было важно строительство именно станции юных техников? Я мог бы потратить эти средства и на библиотеку. Но я проработал со своим коллективом тридцать с лишним лет. Дети рабочих заслужили, чтобы их отцы и деды создали такую базу, дали серьезную предпосылку для развития. Да, мы до всего добирались годами, а они за одно посещение. Я считаю, что очень важны два момента. Чтобы с 8‑10 лет мальчишка умел держать в руках инструмент и чтобы любой раздел науки был ему доступен. Ведь вот что вызывает у меня тревогу. Заканчивает молодой человек школу, а что он собой представляет? Специальности никакой, руками делать ничего не умеет. Все что он может – попытаться сдать экзамены и поступить в институт, чтобы вновь стать учеником. Странно и ошибочно, что мы не учим их изобретательству, конструированию. Ведь знания, которые они получат, пригодятся им в жизни, кем бы они ни были – конструкторами, программистами, учителями. Сейчас они не знают, кто создал тот или иной прибор, машину. Они зачастую уверены, что все это сделалось само собой – без драм идей, споров до хрипоты, потрясений и открытий…»
В 1990 году Дом юных техников распахнул двери для нескольких сотен молодых химчан и начал работать на будущее. В те годы Грушин надеялся, что его поступок найдет последователей не только в Химках. Время, к сожалению, распорядилось по‑иному. С тех пор в стране появилось немало состоятельных людей, с энтузиазмом вкладывающих свои «скороспелые» достижения в самые рискованные мероприятия и проекты и предпочитающих не думать о ближайшем будущем, о затухающих в глазах мальчишек и девчонок творческих огоньках.
* * *
Подавляющее большинство людей знали Грушина по его работе. Из предыдущих глав о нем должно сложиться представление как о человеке жестком, иногда до жестокости, трудным в общении, сложно поддающемся на изменение своего мнения. Да, это было действительно так. Но в пределах рабочего времени. Не надо забывать, что почти вся жизнь Грушина прошла в борьбе. В борьбе за достижение высоких целей, далеко не всегда совпадающих с его личными интересами и пристрастиями. Он был человеком долга, понимающим, что от его усердия зависит благополучие государства, его народа. И это для него были не громкие слова. Он искренне и всю жизнь отдавал себя этой цели.
Р. Б. Ванников вспоминал:
«Несмотря на свое рабочее детство и юность в захолустном городке на Волге, Петр Дмитриевич был очень интеллектуальным человеком, самородком. Он очень много знал из вопросов культуры, литературы и художественного искусства. Много читал. Ему как члену ЦК КПСС присылали специальный список выпускаемых книг. Он отмечал в нем все новинки, и его помощник Ю. В. Чистяков ехал на книжную базу и привозил все заказанные книги.
Грушин не пропускал ни одной новинки в театре, но вопросами зрелищ, как правило, занималась Зинаида Захаровна. Она обладала колоссальным терпением и умела справиться с непростым характером Трушина. Обычно, когда мы с Петром Дмитриевичем ехали после работы через Москву – он на дачу, а я домой, он звонил Зинаиде Захаровне, чтобы она выходила к шоссе, где мы ее заберем. К сожалению, нередко случалось так, что, позвонив ей, он никак не мог оторваться от работы. И, несмотря на мои жалобные призывы, особенно зимой, что на улице мерзнет Зинаида Захаровна, он не выезжал, пока не заканчивал все дела. Эти совместные поездки в машине были очень интересны, по дороге мы обсуждали какой‑нибудь новый спектакль, новую книгу или говорили о его внуках.
Петр Дмитриевич очень любил художественные альбомы, хорошо разбирался в живописи, так что ему всегда было не сложно подобрать подарок. Все его друзья знали, что для него лучшим подарком являются книги по искусству, альбомы с репродукциями картин известных художников. Надо было видеть, с каким благоговением он брал в руки такой подарок. Бережно укладывал его перед собой, медленно, с явным удовольствием перелистывал страницы, подо лгу останавливаясь на особенно понравившейся репродукции. Каким‑то ласковым движением он проводил ладонью по этой странице, внимательно рассматривал все детали картины.
Хорошо он знал и литературу. Некоторые из его гостей, являвшихся специалистами в этой области, нередко удивлялись тому, насколько профессионально он в ней разбирался. Этим он отличался от многих известных конструкторов авиационной и ракетной техники, интересы которых чаще всего ограничивались самолетами или ракетами».
В последний период жизни, когда были достигнуты все мыслимые и немыслимые вершины творчества и признания, Грушин, как отмечали многие, стал добрее, значительно терпимее к человеческим недостаткам. О делах с ним все чаще приходилось говорить не в его кабинете, а в больнице, в санатории, на даче в подмосковной Баковке. В воскресенье туда нередко съезжались ведущие сотрудники «Факела», чтобы в обстановке молчащих телефонов и отсутствия повседневной текучки обсудить новые работы, проекты. От обычного рабочего дня такое воскресенье отличалось лишь тем, что собирались не к 8.30, а к 11 утра. Здесь, за большим столом, как раз помещались длинные кальки с компоновками новых ракет, а после обсуждения хватало места, чтобы выпить чаю, поговорить о жизни.
Петр Дмитриевич очень любил, когда к нему приезжали гости. Поводы были самые разнообразные. Его день рождения, день рождения его сына Александра Петровича или жены сына Валентины, день Петра и Павла, наиболее значимые советские праздники. Обычно собиралось человек десять‑двенадцать. Обстановка за столом была самой демократичной. Петр Дмитриевич, хотя и сидел на «хозяйском» месте за торцом стола, но никаких диктаторских действий не проявлял. Более того, он крайне редко вмешивался в ход разговора, но все внимательно слушал и воспринимал. Последнее время, когда стал хуже слышать, просил говорить погромче. Чего‑то сверхъестественного на столе никогда не было, но все было очень вкусно приготовлено. Выпивали понемногу, чаще всего это был настоянный на клюкве напиток, приготовленный Александром Петровичем.
