Рафаил Мельников - "Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)
Но жизнь "Славы" продолжилась на кораблях, куда перешли ее люди. Она сказалась в последующих судьбах этих людей и в тех уточнениях истории корабля, которые начали выявляться после ее гибели. Так, о далеко не благостной картине пересадки команды "Славы" на подошедшие миноносцы (в книге С. А. Зонина упоминаются лишь построение на палубе да "минутная слабость людей, когда "сотня-другая кинулась к борту") свидетельствовал сам Л.М. Галлер. В рапорте от 21 октября он писал: "Удержать бросавшихся в беспорядке на миноносцы не было возможности, и посадка произошла панически, причем стоило больших усилий вынести из операционного пункта раненых и водворить их на миноносцы; причем раненых выносил сам старший врач Стратилатов Николай Николаевич, и помогали офицеры. Врач же докладывал: очень трудно было переносить (раненых) на миноносец, так как команда спешила попасть на него, хотя и отдано приказание первыми пропустить раненых".
Было и такое обстоятельство, когда вахтенный начальник "Донского казака" мичман В.В. Гсдле (1894- 1923), "должен был угрожать револьвером, сдерживая тех, кто пытался спрыгнуть на корабль раньше, чем будут перенесены раненые". Неясным остается момент потери управления и общей эвакуации экипажа. Как свидетельствовали, каждый в своих рапортах, трюмный инженер-механик капитан 2 ранга К.И. Мазуренко, минный механик мичман Н.П. Миловский (1895-1939, Париж) и водолазный инженер-механик мичман С.В. Багильдз[* Пришло время исправить неоднократно встречающиеся в упоминаемых здесь литературных источниках неправильности написания фамилий некоторых офицеров "Славы".Так, вахтенным механиком (он же водолазный механик) был Сергей Викентьевич Багильдз (а не Батльд, как в публикации Гангута, вып. 5, с. 104), младшим врачом Иоганн Гансович Леппик (а не Лепик), минным механиком мичман Николай Петрович Миловский (а не Милавский), трюмным механиком Константин Иванович Мазуренко (а не Мазуркевич), старшим артиллерийским офицером был старший лейтенант Юлий Юльевич Рыболтовский 3-й (а не Н.Ю. Рыбалтовский, как в книге С.А. Зонина, с. 100), старший минный офицер лейтенант Александр Эрнестович Зиберт (а не А. Ф. Зиберт, тамже, с. 100).
Названные исправления подтверждаются найденными автором архивными документами (РГА ВМФ, ф. 902, оп. 1, д. 213, л.490; ф-р 1, on. 4, д. 32, л. 43), перечнем "Русская морская зарубежная библиотека (N9 72), "Мартирологом русской военно-морской эмиграции" (М.,-Феодосия, 2001, с. 87).] (1893-?), машины и котлы были остановлены командой в едином порыве мгновенно охватившей всех паники. И произошло это прежде, чем корабль потерял ход. Это обстоятельство и объясняет ту несогласованность в хронике статьи Д.П. Малинина, согласно которой боевая смена машинной команды была будто бы "отпущена" за 10 минут до того, когда корабль с застопоренными, как говорилось в статье, машинами фактически остановился и когда эти последние минуты у штурвала из-за отсутствия рулевых пришлось стоять старшему штурману.
Приходится думать, что все авторы названных здесь работ: Д.П. Малинин, М.К. Бахирев и А.М. Косинский – из чувства стыда за паническое бегство команды "Славы" (схожее, видимо, с тем, какое происходило ранее и на эсминце "Гром") – умышленно оставили незавершенным исследование конца боя. Говоря по справедливости, многие из них остались верны чувству долга и вместе с названными здесь инженер-механиками пытались дать ход брошенным всей сменой машинам. Был момент, когда левой машиной управлял спустившийся в ее отделение мичман Н.П. Миловский (никого другого там не было), а правой – также действовавший в одиночку унтер-офицер 1-й статьи Николай Коровин. Через некоторое время к ним присоединились вызванные инженер- механиком С.В. Багильдзом машинисты 1-й статьи Метельский, Ваторин, машинист унтер-офицер 1-й статьи Палев и еще один или два человека.
Немецкие моряки на "Славе" 1917 г
В работе А.М. Косинского говорилось о непревзойденном примере исполнения своего долга младшим врачом И.Г. Леппиком. Верность вековым традициям мировой медицинской школы, рыцарская стойкость германского характера и высокое личное мужество позволяли доктору, несмотря на собственное тяжелое ранение (с параличом половины тела), одной рукой, впадая временами в бессознательное состояние, при поддержке санитара, закончить перевязку обожженного матроса. Об отличной распорядительности старшего артиллериста Ю.Ю. Рыбол говского в условиях охватившей команду при эвакуации паники свидетельствовали в своих рапортах командиры подходивших к "Славе" миноносцев. Были, конечно, и другие примеры исполнения долга старыми матросами, не зря же их поведение в бою артиллерист называл идеальным.
Словом, офицеры и команда "Славы" при должных усилиях и энергии ее командира В.Г. Антонова и адмирала М.К. Бахирева могли не спешить с эвакуацией "Славы" и ее уничтожением. Но трудно было на это рассчитывать в условиях той почти полной утраты чувств долга, порядка и дисциплины, что и проявилось после чьего-то панического вопля "Сейчас взорвемся". Могло показаться, что офицеры (в этом их на кораблях подозревали с 3 марта) умышленно хотят взорвать "Славу", чтобы сполна рассчитаться с матросами за все вынесенные от них оскорбления и унижения. Сказались, конечно, и неуместные, вслух произнесенные распоряжения адмирала и В.Г. Антонова о намерении взорвать корабль. "Слишком общее приказание командира", как говорилось в работе Л.М. Косинского ("неправильное понятие" – писал позднее сам командир) о предстоящем взрыве, и стало той искрой, которая привела к приступу охватившей всех паники.
Работа М.К. Бахирева (и следовавшее за ней исследование А.М. Косинского), чрезвычайно насыщенная бесценными фактами, очень многое оставила недосказанным. Фактически не объясненными остались все те промахи, допущенные руководителями Моонзундской операции. Многое в этих промахах составляет вину адмиралов и командиров. Достаточно сказать, что два главных, погубивших всю операцию просчета: оставленный немцам Соэло-Зунд и погубленная паникерами Церельская батарея – могли быть предотвращены более решительными и своевременными действиями М.К. Бахирева и командовавшего флотом А.В. Развозова.
Потеря Церельской батареи должна была побудить М.К. Бахирева взять под контроль флота батарею 10-дм орудий на о. Моон, которая могла бы поддержать Морские силы Рижского залива в бою с дредноутами. Силы для этого могли предоставить доблестно действующие части: ударный батальон капитана 2 ранга О.О. Шишко, десантный отряд с тральщиков "Груз", "Капсюль" и "Крамбол", который при поддержи огня кораблей рассеял немецкие части, вышедшие на побережье Эзеля. Отлично действовал отряд с "Гражданина" под командованием мичмана Б.К. Клести (1894-?). Отряд добровольцев могли дать недавний "корабль смерти" крейсер "Адмирал Макаров", крейсер "Баян" и другие корабли.
Но никаких мер по укреплению боевого духа оставшихся еще у флота батарей М.К. Бахирев не предпринял.
Загадочна и роль командира "Славы" В.Г. Антонова. Свое первоначальное о нем сочувственное мнение ("…седой, еле бредет, сник совершенно") И.И. Ренгартен в последующих записях изменил на резко отрицательное. 9 октября, когда немцы, наконец осмелев, начали высаживаться на Вердер, а двумя днями ранее дредноут "Кениг" вошел на Куйвастский рейд, И.И. Ренгартен записывал: "эпопея "Славы" весьма бесславна. Нищий духом командир Антонов покинул свой корабль, вопреки его докладу, еще когда "Слава" была на ходу и еще не дошла до канала. Больше того, кроме заложенных в кормовой погреб патронов, не было сделано никаких разрушений. "Слава" была вне обстрела и могла спокойно затопиться с пользой во входе в канал, не говоря о том, что торопиться было некуда и время позволяло обождать со взрывом, чтобы огнем по Моону обеспечить с него эвакуацию наших войск".
Как представляется дело по рассказу Г. Е. Чаплина – командира эсминца "Туркменец-Ставропольский", ранее плававшего на "Славе" (в 1908-1909 гг., участвовал в спасении жителей Мессины – P.M.): Г.Е. Чаплин, проходя мимо, увидел, что она одна, пустая, циркулирует малым ходом. Не подозревая о приготовленном взрыве, он перешел на корабль и послал сигнальщика спустить флаги. Обойдя корабль, увидел: донка работает, освещение действует. В это время раздался взрыв: кормовой погреб взлетел; корму разрушило, и тогда лишь "Слава" начала погружаться. Потом миноносцы стреляли по ней минами.
"То-то позорище – из шести выпущенных в "Славу" мин взорвались лишь одна. В хорошеньком состоянии у нас материальная часть…" – писал И.И. Ренгартен. Позор Моонзунда и гибель "Славы" заставили офицеров задуматься о своем месте в судьбах страны. Непреодолимая межа разделила единый до тех пор офицерский корпус флота. Одни офицеры уходили на юг, чтобы бороться в рядах войск Л.Г. Корнилова, другие перешли на службу новой власти.
Сегодня, благодаря падению "железного занавеса", выясняется, что и на "Славе" были офицеры, вставшие на путь борьбы с Советской властью. Словно продолжая тот бой "Славы", сражался ее бывший старший офицер Юлий Юльевич Рыболтовский. По сведениям из книги инженер-механика лейтенанта Н.З. Кадесникова (7-1971, Нью-Йорк), морские бронепоезда, действовавшие под Архангельском, оказались в ловушке. Их экипажи, пробиваясь к мурманской железной дороге, не доходя до станции Сороки, были окружены красными в деревне Сухое. Сдавшись ввиду безвыходности положения, офицеры были расстреляны. Вместе с офицерами бронепоезда "Адмирал Колчак", линейного корабля "Чесма", миноносца "Бесстрашный" погиб и командир соединения бронепоездов Ю.Ю. Рыболтовский.
