Олег Бэйда - Французский легион на службе Гитлеру. 1941-1944 гг.
Стоит остановиться на социальном портрете французских волонтеров. В рядах легиона были разные люди с полярной мотивацией. Подавляюще большинство были молоды: в основе своей, в ЛФД служили мужчины в возрасте около 24 лет.
Однако были и старые, проверенные войной офицеры. Некоторые сражались еще в рядах Французского иностранного легиона или были чинами колониальной армии; их опыт пригодится легионерам во время борьбы с партизанами в Белоруссии. Некоторые солдаты успели получить боевой опыт в Гражданской войне в Испании, воюя в роте «Жанна Д’Арк» на стороне Франко (тот же Фонтенуа){92}. Некоторые офицеры и рядовые даже успели повоевать против немцев в 1940 г. Интересно и то, что немцы не запрещали им носить свои французские награды (если они имели их) наравне с полученными в рядах германской армии[4]. Эти люди уже не видели себя вне армии; возможно, что был и идеологический мотив.
В своем отчете Центральному комитету ЛФД в марте 1942 г. Дорио делил легионеров на 4 категории, исходя из боевого опыта: молодые люди без такового; солдаты и унтер-офицеры, которые сражались в 1939–1940 гг.; солдаты и унтер-офицеры, которые сражались в обеих мировых войнах; солдаты и унтер-офицеры, служившие в Иностранном легионе{93}.
Хватало и просто людей, желающих заработать денег. Были и обычные искатели приключений, авантюристы. Например, 18-летний доброволец легиона Максимилиан де Сантер так объяснял свой выбор: «Честно говоря, я должен признать, что в основном в легион меня привела жажда приключений и острых ощущений. Больше всего я страдал от того, что, пока весь мир пылал, в нашем городе не раздалось ни одного — даже самого малокалиберного — выстрела. Наша провинция жила своей жизнью, как и сотни лет до этого, и это сводило меня сума. Я хотел повидать мир, иных людей, иные обычаи, хотел познать жизнь, со всеми ее сложностями, такой, какая она есть, и не такой, какой ее показывают в фильмах»{94}.
Что касается сферы занятости, то легионеры были в основном людьми рабочих профессий: строители — 23,4%, сельхозрабочие — 21,3%, шоферы/механики — 10,6%, кустари и заводские работники — по 6,4%, а также мелкие клерки и работники небольших фирм и офисов — каждая из категорий также по 6,4% и т.д.{95} Один французский историк охарактеризовал социальный состав ЛФД как «очень мелкую буржуазию и люмпен-пролетариат». Таких людей, у которых идеология не была доминирующей и определяющей их выбор, было большинство — около 60%{96}.
По мнению А. Верта, ЛФД, как и другие организации, созданные оккупационными властями, «состоял в значительной степени из приверженцев Дорио. […] Большинство из них принадлежало к подонкам общества, которые охотнее грабили, чем сражались»{97}. В советской литературе утверждалось, что легион состоял из «деклассированных лиц, не способных “к какой бы то ни было нормальной социальной жизни”»{98}. Конечно же, с таким резкими мнениями сложно согласиться, учитывая, что люди всегда и везде разные.
40% добровольцев составляли убежденные националисты, антикоммунисты, члены французских ультраправых партий и движений; их мотивация представляется наиболее интересной. Разнонаправленность движений и партий не редко приводила к идеологическому противостоянию между членами этих образований внутри ЛФД, и впоследствии французских частей СС, что, конечно же, немецкому командованию не нравилось.
Один из самых известных легионеров, Пьер Ростэн, так обосновывал свое вступление в легион: «Я француз. Я антикоммунист. Я солдат. Я отвечаю на призыв маршала Петэна к защите Франции»{99}.
Что привело французских националистов в ЛФД? Как и многие европейские волонтеры, французские правые радикалы рассматривали свое участие в «походе на Восток» как важную задачу, имевшую три элемента — идеологически- политический, национальный и личный, которые взаимопроникали и дополняли друг друга. Прежде всего, они видели в начавшейся войне возможность посодействовать уничтожению большевистского государства, которое, с их точки зрения, управлялось евреями, и было им глубоко ненавистно по этой причине.
С национальной точки зрения, французские добровольцы желали «застолбить» за представителями своей нации место в нацистской Европе, дабы они, как фронтовики, могли требовать свою «долю» от вклада в разгром СССР и получать социальные блага. Подобные настроения были достаточно широко распространены; так, в 1943 г. в книге «Мировая борьба Рейха» («Dcr Weltkampf des Reiches»), выпущенной НСДАП, были такие слова: «Те, кто не участвуют в Новом Порядке Европы, не могут претендовать на то, что их голос будет услышан после окончательной победы»{100}. Под «участием» здесь стоит понимать и «установление» этого порядка. Например, лейтенант ЛФД Урдан писал: «Борьба против большевизма необходима. Учитывая ее европейский характер, становится важным участвовать в ней, присутствие французской экспедиционной силы в России становится одной из наших непререкаемых обязанностей, если Франция хочет участвовать в создании Новой Европы и если она хочет вернуть себе звание великой державы»{101}.
Наконец, была и личная мотивация в виде получения социального статуса, заработной платы и льгот. Так, например, некоторым скандинавским добровольцам СС немцы обещали земельные наделы и политические посты на оккупированных территориях{102}.
Особую, пусть и небольшую, категорию в числе идеологически мотивированных легионеров составили добровольцы не французского происхождения, как, например, белоэмигранты и выходцы из бывшей Российской империи (грузины, русские, украинцы). Многие из них воевали на стороне белых армий в Гражданской войне в России, а в годы эмиграции служили во Французском иностранном легионе; некоторые даже участвовали в Гражданской войне в Испании на стороне франкистов. Накопленный ими обширный боевой опыт и знание языков превращал их в ценные кадры. Для многих из них главным мотивом для записи в ЛФД было желание продолжить неоконченную борьбу с коммунизмом, советской властью и большевистским государством, которое выросло и окрепло за 20 лет{103}. Также среди иностранцев можно выделить группу североафриканских арабов и негров; удивительно, но некоторые из этих «неарийцев» были ультраправыми. Была также группа бретонцев (Бретань — область на северо-западе Франции, когда-то бывшая независимой) и несколько волонтеров иных национальностей.
Сами офицеры ЛФД впоследствии давали разные оценки мотивации легионеров. Так, французский лейтенант Урдан в своем отчете отмечал, что большинство из тех, кого он видел и кем руководил, были людьми гражданских профессий или безработными, которые пошли в ЛФД за «длинным франком», а не по идейным мотивам. Он приводит статистику (цифры относятся к его взводу, которым он командовал): 85% — пришли в ЛФД из-за денег; 10% — исходя из материальных и идейных побуждений; 5% — только по идейным побуждениям. Легион в целом он рассматривает так: 75% пришли в пего по семейным причинам (проще говоря, для них это был «побег на войну»); 25% записались по ряду неясных причин, которые они сами себе не могли объяснить{104}.
Один из командиров I батальона, майор Жан Ксавье Симони, который был очень критичен по отношению к своим подчиненным, в 1943 г. писал, что большая часть бойцов его батальона рассматривает свое пребывание в России как возможность питаться лучше, чем во Франции, и иногда расслабляться в обществе женщин и водки{105}.
Несомненно, подобный критический подход, пусть и высказанный офицерами самого легиона, не всегда и не во веем соответствовал реальности. Скорее всего, как всегда в жизни, существовало все вместе и сразу: как политические, так и прозаические (финансовые, личные, семейные и другие) причины, сподвигшие французов записаться в ЛФД.
Политика, несомненно, имела место в ряду мотивационных моментов французских легионеров. Так, согласно одному источнику, 30% не имели никакой политической привязанности, но в целом одобряли политику Петэна; 20% были активистами НФП; 20% были активистами СРД; 5% были «франсистами»; 5% были членами ННО или другой политической партии; 5% были профессиональными солдатами; оставшиеся 15% вообще не имели политических убеждений{106}.
15 сентября Гальдер вновь отмечал в своем дневнике: «Из французских добровольцев может быть скомплектовано не более двух батальонов. Хороший личный состав. Эти батальоны могут быть переброшены сюда не ранее ноября»{107}.
В Дебице уже все было готово для приема французов: персонал лагеря составляли 213 офицеров и иных чинов германской армии, под командованием майора Ялмара Хам- мершмидта{108}. 61 франкоговорящий немец был ответственен за непосредственную военную подготовку легионеров.
