Олег Пленков - Спартанцы Гитлера
Разрушение ремесленного самоуправления показало, насколько низко руководство Третьего Рейха стало ценить ремесленное среднее сословие, сыгравшее в момент прихода нацистов к власти столь значительную роль. По существу, ремесленное среднее сословие было изолировано в обществе уже с 1936 г. Нацистское руководство всегда опасалось рабочего класса с его мощной традицией самоорганизации: ему стремились обеспечить благоприятные социальные условия; зато ремесленного среднего сословия гитлеровская верхушка совершенно не боялась. Крупная буржуазия смогла сохранить большую, чем ремесленники, свободу, но все важные политические решения принимались без ее участия. В этой связи следует отметить, что программа обеспечения «жизненного пространства» не была выражением какого-либо определенного классового или группового экономического интереса. Ее истоки находятся скорее в архаическом страхе перед современностью, которая воспринималась как конец всякой определенности и безопасности. Кризис 1929 г. значительно «освежил» эти страхи, и не только в Германии. Незавершенная индустриализация была травмой среднего слоя в Германии, выразителями этих страхов и были нацисты, в большинстве своем вышедшие из этого слоя. Нацистские лидеры и, прежде всего, сам Гитлер были в свое время выброшены из буржуазной среды, и у них ничего, кроме презрения к этому слою, не сохранилось, поэтому цели их только идеологически, а не материально были обусловлены их средой. Попытка же среднего ремесленного сословия реализовать эти цели ни к чему не привела: среднее сословие дорого заплатило за свои иллюзии по отношению к нацизму
В течение всех 12 лет истории Третьего Рейха тенденция не изменилась: среднее сословие никакой самостоятельной роли не играло, а все попытки государственной регламентации вели только к ухудшению положения среднего сословия в Германии. Введение в 1935 г. «большого аттестата способностей» (Grossen Befähigungsnachweises), a также другие меры по «очищению» среднего сословия от случайных элементов и ликвидации нежизнеспособных предприятий, привели к 1939 г. к закрытию 180 тыс. ремесленных предприятий (10%){843}. Приблизительно то же произошло и с мелкорозничной торговлей — она систематически снижала свою долю в торговле: с 1933 г. до 1939 г. — на 9%{844}.
Из этого следует вывод, что определяющей в нацистской среднесословной политике была не среднесословная романтика, а потребности индустриального общества. Положительным в нацистской среднесословной политике было то, что нацистское государство поставило под давление принципа эффективности всю ремесленную и мелкотоварную сферу, а это содействовало поднятию эффективности народного хозяйства в Германии при нацистах.
ГЛАВА VI.
МИФЫ НАЦИИ И ИХ МЕСТО В ПРОЦЕССЕ КУЛЬТИВИРОВАНИЯ ГИТЛЕРОВСКОЙ «НАЦИОНАЛЬНОЙ ОБЩНОСТИ»
Исторические и общественно-политические корни прусского и австрийского немецкого национализма и Третий Рейх
«Пруссачество — это не географическое, а морально-этическое понятие.
Муссолини — это настоящий пруссак».
(А. Гитлер)«Левые историки и публицисты написали очень много чепухи о “прусских исторических корнях национал-социализма”, который на деле был баварским революционным движением»
(Хью Тревор-Ропер){845}В процессе создания и культивирования национальной общности — помимо чисто социальных мероприятий и активной социальной политики нацистов — большую роль сыграли и ущемленные после окончания Первой мировой войны национальные чувства немцев. Ущемленное национальное самосознание было актуальным не только для немцев, проживавших в Германии — в терминах нацистов «рейхсдойч» (Reichsdeutsch), — но и для этнических немцев, проживавших за пределами Германии — «фольксдойч» (Volksdeutsch). Сначала в данной главе будут рассмотрены особенности немецкого национализма в Пруссии и Австрии, а затем — особенности местного национального самосознания отдельных групп фольксдойч и то, как нацисты ими пользовались в своих целях.
Французский знаток немецкой традиции Шарль Андлер указывал, что в основе немецкого национализма самыми мощными и значимыми были следующие мифы былого величия нации: миф Священной Римской империи немецкой нации, миф величия и могущества Ганзы и Любека, миф Пруссии и ее миссии на славянском Востоке Европы{846}. Самым устойчивым оказался миф Пруссии, который после развала Австро-Венгрии сделался общегерманским мифом, тесно связанным с немецким социализмом. Если в XIX в. в национальном сознании значительное место занимал миф Священной Римской империи немецкой нации, то после 1918 г. молодое поколение отвергло южное направление распространения Рейха как суетное и бесполезное. По-настоящему великим и близким немецким интересам деянием средневекового Рейха стало считаться завоевание и колонизация земель на востоке Европы, начатые нижнесаксонскими герцогами, Генрихом Львом, Вельфами, продолженные курфюрстами Саксонии и завершенные Тевтонским орденом и Гогенцоллернами. Обширные и едва заселенные просторы средней и восточной Германии сами приглашали к заселению, колонизации и христианизации — это и является великим деянием немецкой истории, даже если учесть острый вековой конфликт между немцами и славянами. Значительная часть Германии не знала ни римского права, ни римской администрации, отсюда и нараставшее значение мифа «Drang nach Osten». В этом смысле сравнение с эволюцией национализма во Франции, Испании и Англии, находившихся под прямой властью Рима, кажется очень продуктивно. Со временем в Германии все более распространялось убеждение, что истинно национальное деяние было совершено именно на Востоке, а не в Италии и на Западе, где Рейх не смог утвердиться. Если на Западе были потеряны долина Роны, Бургундия, Валлония, Лотарингия, Швейцария, Голландия и Эльзас, то на Востоке удалось перешагнуть Эльбу (старую границу между славянами и германцами) и колонизировать южную часть Прибалтики, Саксонию, Голынтейн, Мекленбург, Померанию, Бранденбург и Силезию. На очереди уже стояли Чехия и Моравия. Благодаря этой колонизации немцы шагнули далеко за пределы империи Карла Великого и Оттона I. Саксонские, фламандские и франконские крестьяне следовали за князьями, ремесленниками и торговцами, которые основывали города, получавшие на долгое время магдебургское право.
На славянском Востоке Европы — вплоть до Таллинна и Кракова — росли немецкие города с готическими церквями, ратушами, монастырями и гражданскими строениями. Самой молодой немецкой колонией была Пруссия — творение немецкого рыцарского ордена, который сначала боролся с врагами веры на Ближнем Востоке, а потом стал обращать в христианство славян и прибалтийские народы. В XV в. преграду немецкому продвижению поставил разгром Ордена у Грюневальда, но постепенное освоение этих земель продолжалось. Объединившись с Бранденбургом и осуществив территориальные приращения по Вестфальскому миру, Пруссия смогла создать прочную военно-бюрократическую государственную систему. Прусские цвета — это черно-белые цвета орденского государства; наследницей ордена стало герцогство Пруссия.
Восточная Пруссия была для Германии и Европы тем же, чем для Америки «дикий Запад», с той разницей, что остававшиеся в стране пруссы не были краснокожими, они были индоевропейцами и либо были ассимилированы, либо долгое время сохранялись как старопрусские семьи. Язык пруссов, близкий литовскому и латышскому, постепенно был вытеснен немецким, при этом каких-либо расовых или национальных преследований или ограничений не было, так как Пруссию цементировали другие ценности, преимущественно этического, а не расового или националистического свойства. С поданными ненемецкого происхождения в Пруссии обращались так же, как с немцами. Вплоть до Фридриха Вильгельма IV (правившего в 1840–1857 гг.), прусские короли обязательно владели и польским языком{847}. В Западной Пруссии — по переписи 1910 г. — жили немцы, поляки, мазуры и кашубы. Мазуры были евангелического вероисповедания и говорили на мазурском языке (отличающемся от польского); они расселялись в восточнопрусских приморских районах и занимали треть территории всей Восточной Пруссии. Родственные же полякам кашубы проживали довольно компактно — в двух округах Восточной Пруссии они составляли 31 и 69% населения{848}.
Тридцатилетняя война (1618–1648) стала для Германии колоссальной травмой; она принесла не только неописуемое опустошение и обнищание, не только полное порабощение крестьян в Восточной Германии и Австрии, но и разложение и деградацию немецкой культуры и мысли. Вакуум, возникший в XVII в. в германском пространстве после победы над габсбургскими гегемонистскими устремлениями, не мог быть заполнен мелкотравчатыми и корыстными князьями, и наступило столетие французского влияния в политике, литературе, архитектуре, искусстве, языке и обычаях. То, что Германия смогла обрести новое дыхание, — во многом есть заслуга протестантской, энергичной и мужественной Пруссии. Это стало очевидным с середины XVIII в. по войнам Фридриха Великого: казалось, что Пруссия вновь берет на себя миссию колонизации и освоения Востока. После третьего раздела Польши поражение Ордена под Грюнвальдом было отмщено, большая часть прусских подданных стала после войн Фридриха II славянами, прусское знамя развевалось над Варшавой.
