Ярослав Бутаков - Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии
В эти дни на 13-ю армию Юго-Западного фронта, державшую фронт на крымских перешейках, обрушился удар белогвардейской армии Врангеля. 6 июня 1920 г. она начала наступление с целью захвата Северной Таврии и расширения своей базы снабжения.
К лету 1920 г. остатки белогвардейских войск, спасшихся в Крыму, вряд ли уже могли свергнуть большевиков в масштабах всей России (если те, конечно, сами не перестали бы сопротивляться). Но Белое движение еще было в состоянии надолго затянуть Гражданскую войну, к вящей радости западных держав. Наступление Врангеля было составной частью плана Антанты, направленного на максимальное ослабление России путем продления в ней междоусобной смуты. Оно оказало крайне неблагоприятное влияние на ведение Красной Армией войны против Польши. Тем, что Польша в 1920 г. не была окончательно разгромлена и сохранила за собой часть захваченной русской территории, она обязана в первую очередь белогвардейцам Врангеля.
Какое-то время советское руководство не считало нужным ломать установившиеся планы из-за, как представлялось, всего лишь «диверсии» Врангеля. Война с Польшей развертывалась успешно, и этот фронт по-прежнему считался для Советской России приоритетным. Полагалось, что с Врангелем справится одна 13-я армия и создаваемая ей в помощь 2-я конная армия.
Однако успехи Врангеля летом 1920 г. заставляли советское руководство уделять все большее внимание этому фронту, пока наконец в августе 1920 г. он не был окончательно признан главным{264}. После своего поражения на подступах к Варшаве (см. ниже) Красная Армия была бы еще в состоянии добиться окончательной победы над Польшей. Но активность Врангеля вынуждала большевистское руководство сосредоточить главные усилия на окончательном разгроме белогвардейцев в Крыму. Здесь сыграл ведущую роль тот же фактор, который весной 1919 г. заставил советское командование приостановить поход на Запад. Буржуазные правительства соседних стран, в том числе польское, не собирались сбрасывать власть большевиков в России. Максимум, чего они хотели добиться от большевиков — территориальных уступок и гарантий независимости. А Белое движение претендовало на всероссийскую власть. С Пилсудским большевики могли договориться. С Врангелем, как прежде с Колчаком и Деникиным, у советской власти могла быть борьба только на уничтожение.
Ослабления усилий Красной Армии в борьбе против Польши и перенацеливания их на борьбу с Врангелем следовало ожидать. Армия Врангеля тогда была обречена. Единственная историческая роль, которую реально сыграл Врангель тем, что в 1920 г. затянул Гражданскую войну — та, что он помешал государственному воссоединению русских земель. Западная Украина и Западная Белоруссия почти на два десятилетия остались в составе Польши — таков был главный результат эпопеи Врангеля, этой «лебединой песни» Белого дела. Вместо воссоздания «единой неделимой России» Белое движение в 1920 г. объективно помогло отторжению от России части ее земель. Такова историческая правда. Конечно, имелись и другие причины тому, что освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии не было доведено до конца. Но «диверсия» Врангеля — первая из них.
Летом 1920 г. основные свои операции советское командование вело пока еще против польских войск. Наступление Юго-Западного фронта продолжалось. С 4 по 10 июля шли ожесточенные бои в районе города Ровно. Город в итоге остался за российскими советскими войсками. 9 июля был освобожден Проскуров (ныне Хмельницкий). Войска фронта вышли к старой австро-русской границе. 4 июля в наступление перешел и Западный фронт. 11 июля был освобожден Минск, 14 июля — Вильно.
Большевики учли кое-какие свои ошибки прошлого. Когда части Красной Армии вступили на территорию Литвы, они, по указанию Ленина, воздержались от советизации края, в отличие от того, что было год назад. Еще 31 марта 1920 г. буржуазное правительство Литвы в Каунасе обратилось к РСФСР с предложением о военном союзе против Польши. 9 мая 1920 г. в Москве начались переговоры, завершившиеся 12 июля подписанием договора, согласно которому Литве возвращалась Виленская область, а литовские войска совместно с советскими начинали военные действия против Польши. Через два дня советские войска освободили столицу Литвы.
10 июля 1920 г. Польша заявила о своем согласии признать линию Керзона в качестве основы для будущего мирного урегулирования с Советской Россией. 11 июля британский министр иностранных дел Керзон направил правительству РСФСР ноту с требованием остановить наступление Красной Армии в 50 км к востоку (!) от этой линии и заключить перемирие с Польшей, а также (!) с войсками Врангеля.
Для выработки дальнейшей стратегии и ответа на ноту Керзона Главное командование РККЛ представило в ЦК РКП(б) обстоятельный доклад о советских военных возможностях. По мнению военспецов, Советская Россия была в состоянии выдержать еще два месяца напряженной борьбы на обоих главных фронтах. Однако если за это время не будет достигнут решающий успех ни на одном из них, то дальнейшее активное ведение борьбы, в силу недостатка боевых припасов и снабжения, представлялось проблематичным. Поэтому Главком С.С. Каменев советовал сосредоточить все силы на решении одной из задач «хотя бы ценою временных неудач в других районах борьбы»{265}.
Пленум ЦК РКП(б) 16 июля 1920 г., изучив доклад Главного командования, постановил развивать наступление по-прежнему в первую очередь против Полыни. На следующий день Совнарком официально отклонил ноту Керзона на том основании, что польское правительство не обращалось непосредственно к советскому с предложением о перемирии. Важным, хотя и невысказанным, мотивом отказа являлось то, что британский министр требовал прекращения военных действий не только против Польши, но и против белогвардейцев Врангеля.
В свете разыгравшихся затем событий остается пожалеть, что советское руководство упустило благоприятный момент для замирения с Польшей на более выгодных условиях, чем те, на которых пришлось мириться впоследствии. Но в то время не одним лишь большевикам казалось, что дело идет к полному разгрому Польши.
Успехи Красной Армии летом 1920 г. были впечатляющими. К началу августа она освободила от польских войск всю Белоруссию и почти всю Украину. Бои велись уже на территориях этнографической Польши и бывшей австрийской Галиции. Уже второй раз в ходе войны против иностранных интервентов в 1919—1920 гг. русский солдат-красноармеец выходил на те рубежи, где разворачивались сражения Отечественной войны в 1915—1916 гг. Теперь он даже перешагнул их.
Впечатлял перечень освобожденных западнорусских городов, которые русские войска оставили еще в ходе Великого отступления 1915 г. и только теперь впервые отвоевали заново: Гродно, Беловеж, Брест, Ковель, Владимир-Волынский… Казалось, еще небольшое усилие — и Россия окончательно вернет себе эти земли, утраченные в прежние годы лихолетья…
Перед Главным командованием Красной Армии и советским руководством открывались блестящие перспективы. Важно было правильно их использовать, не ошибиться в их оценке, не поддаться иллюзиям. Самая успешно веденная война может быть загублена неправильной стратегией, погоней за ложными, недостижимыми целями. Увы, именно это и произошло в 1920 г. в русско-польской войне, которую Россия однозначно выигрывала.
Если бы Ленин в 1920-м послушал Сталина
В свете той катастрофы (или, для поляков, «чуда на Висле»), которая случилась с Красной Армией на подступах к Варшаве в августе 1920 г., вспоминается истина, что «нет пророка в своем Отечестве». В большевистском руководстве летом 1920 г. таким отвергнутым пророком оказался… Иосиф Сталин.
Общепризнано теперь, что поражение российских советских войск на Висле стало следствием авантюрного стратегического плана красного командования, вытекавшего, в свою очередь, из авантюрной политической установки партийного руководства РКП(б). Бывает, однако, что авантюре не противопоставляется разумная альтернатива. И принятие порочного плана к исполнению становится неизбежным.
Но в случае с советским стратегическим планом летом 1920 г. такой неизбежности не было. В руководстве большевиков высказывалась оптимальная точка зрения на стратегию войны. К сожалению, она не была оформлена как альтернативный план. Да и не могла, так как она исходила из, по сути своей, не-большевистских, не-революционных предпосылок. Она осталась частным мнением одного человека в верхах РКП(б), к которому коллеги, в силу своего доктринерства, не прислушались. Хотя, как задним числом очевидно, именно этот человек и предлагал ту единственную стратегию, которая могла обеспечить Красной Армии в 1920 г. наилучшие результаты войны с Польшей. Разумеется, из реально возможных, поскольку цель — установить во всей Польше советскую власть — была явно нереальной. Этим прозорливым стратегом-реалистом и был Сталин.
