Валерий Замулин - Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют
На 32-ю тбр возлагали большие надежды, ее решительный удар должен был принести не только реальный результат, но и показать пример другим. Однако в этот момент важную роль сыграл чисто психологический момент. Бывшие танкисты бригады, делясь с автором своими воспоминаниями, говорили, что действительно, как писали потом в рапортах политработники, они шли с приподнятым настроением. Ведь они готовились сражаться на «тридцатьчетверках», в других же бригадах один батальон полностью комплектовался «семидесятками». В бою это многое значило. Ну и, конечно же, молодость брала своё. Большинству из них было 21–23 года, многие до этого в боях не участвовали, в душе азарт, желание попробовать себя. И тут буквально через несколько минут первой в своей жизни атаки на глазах начинают вспыхивать боевые машины твоих друзей и не одна-две, а сразу десять, двадцать! И все это сопровождалось сплошным гулом, воем, взрывами и тряской. Многие танкисты испытали сильнейший шок. Артиллеристы врага пользовались моментом, били из своих орудий точно и интенсивно. В результате местность в 1 км севернее и северо-восточнее выс. 252.2 и свх. «Октябрьский» оказалась настоящим кладбищем для танковых батальонов этих бригад, здесь в начале атаки они понесли наибольшие потери.
Таким образом, первого решительного удара двух танковых корпусов не получилось. Понимая это, И. Ф. Кириченко нервничал и, связавшись с полковником С. Ф. Моисеевым, решительно потребовал немедленно атаковать. 31-я тбр вступила в бой между 9.30 и 10.00, но было уже поздно.
Утром 12 июля на правом фланге дивизии «Мертвая голова» была оставлена часть ее 6-го грп СС оберштурмбаннфюрера Г. Бекера с незначительным числом танков и штурмовых орудий. Эти силы имели задачу не допустить прорыва русских со стороны Андреевки к переправам в селах Богородецкое и Красный Октябрь. Это решение бригаденфюрера Приса оказалось дальновидным и позволило в конце дня все же остановить наступление корпуса генерал-майора Б. С. Бахарова. Г. Бекер так вспоминал начало атаки 18-го тк:
«Я находился на наблюдательном пункте на крыше одного из домов и наблюдал в бинокль за движением своих войск. Все танки дивизии развернулись точно по плану и двинулись, уверенные в успехе наступления. В это время я заметил на горизонте тучи пыли. Нельзя было разглядеть, кто их поднял, но они все увеличивались в размерах, а вскоре из этих туч стали появляться русские танки. „Эти русские двинули свои резервы“, — сказал я своему начальнику штаба и понял, что теперь наступление будет сорвано и что битву за Курск мы проиграли»[287].
Примерно такую же картину наблюдал и бригаденфюрер Т. Виш. Его НП находился на высоте 241.6. Возможно, командира «Лейбштандарт» посещали те же мысли, но в первую очередь он думал о том, выдержит ли эту мощь 2-й грп СС турмбаннфюрера X. Красса.
Стык дивизий «Лейбштандарт» и «Мёртвая голова» проходил по южным окраинам сел Васильевка — Прелестное — Петровка, поэтому противник очень внимательно следил за ситуацией в этом районе. Разведка дивизии бригаденфюрера Приса ещё на исходных позициях обнаружила изготовившиеся к атаке соединения 18-го тк. Её штаб докладывал:
«8.05. ВЗ км восточнее Петровки очень сильная пехота.
9.22. Два вражеских полка и примерно 40 танков, двигавшиеся с северо-востока, в 8.45 замечены в Михайловке и на высотах ют-восточнее»[288].
Получив данные о сосредоточении перед фронтом корпуса восточнее Петровки значительных сил русских, штаб 2-го тк СС немедленно направил заявку в 8-й ак для нанесения бомбового удара. В начале наступления корпусов 5-й гв. ТА самолёты уже были над полем боя, бомбежка помогла отсечь поднявшуюся за танками пехоту.
Надо отдать должное профессионализму противника. В этот напряженный момент для отражения мощного танкового удара командование 2-го грп СС умело применяло все имеющиеся в наличии огневые средства, особенно артиллерию. Эсэсовцы, используя высокие боевые качества танковых орудий и пушек ПТО, не позволили первой линии двух наших бригад подойти на дистанцию, с которой «тридцатьчетвёрки», уже не говоря о «семидесятках», могли вести эффективный огонь. Враг просто расстрелял первую линию 32-й и 181-й тбр, а затем и 170-й тбр, остальные танки остановились и начали вести огневой бой с места. Положение экипажей понять можно: отходить приказа нет, наступать невозможно, поэтому танкисты и пытались находить какую-то середину. Но вероятность поражения стоящих танков, чем двигавшихся средствами ПТО, возрастала. 22 августа 1943 г. командующий БТ и MB Воронежского фронта издал директиву, в которой указывал:
«Имеют место случаи излишествующих потерь танков и живой силы, исключительно благодаря неумению командиров организовать маневр и обход противотанковой обороны. Вместо разумного маневра и обхода огневых точек — танки с места ведут огонь, причем несут неоправданные потери от огня ПТО.
До сих пор ещё не отработаны вопросы организации четкого взаимодействия с артиллерией. Как система данного взаимодействия в ходе боя разрушается, танковые командиры не могут вызвать огонь артиллерии»[289].
Действительно, на результаты боевых действий оказало влияние недостаточное взаимодействие штабов соединений 5-й гв. А и 5-й гв. ТА. Так, к примеру, артиллеристам 42-й гв. сд и 9-й гв. вдд не удалось существенно поддержать огнем атаку бригад 18-го и 29-го тк. Штаб 5-й гв. А, обобщая опыт проведенной операции, самокритично отмечал:
«2. Не было должной увязки действий стрелковых дивизий с танковыми частями и соединениями, действовавшими самостоятельно в полосе наступающей армии.
3. Артиллерия стрелковых дивизий иногда не оказывала должной поддержки танкам, действовавшим в полосе дивизии. Общих сигналов взаимодействия и связи танковых частей с дивизионной артиллерией, как правило, не было. Поддержка артиллерией танковых частей заканчивалась лишь на артподготовке. Вызовы артиллерийского огня удовлетворялись медленно и после того как танки уже несли потери»[290].
Задумайся, читатель, можно ли всерьез рассчитывать на успех, если не были решены самые элементарные вопросы: танковые соединения не имели реальной возможности связаться с дивизией, которая действовала рядом, и попросить помощи.
Увы, но даже если и удавалось связаться с соседями, толку от этого было мало. Из отчёта штаба артиллерии 5-й гв. ТА:
«Из-за отсутствия связи терялось взаимодействие с соседями, командующие же артиллерией стрелковых дивизий час-то относились к этому несерьезно. Так, например, командующий артиллерией 42-й гв. сд полковник Холодный 12.07.43 г., при нарастающем бое, вопросы взаимодействия с командующим артиллерией 29-го тк принял только к сведению и отклонил всякую взаимопомощь и связь информацией»[291].
Вместе с тем были и объективные причины, существенно влиявшие на то, что корпуса пятой гвардейской танковой не получили необходимой помощи от дивизий 5-й гв. А. 18-й и 29-й тк в начале атаки поддерживали их 32-я, 53-я мсбр, танко-десантные роты танковых бригад, пехота 127-го гв. и 136-го гв. сп 42-й гв. сд и 23-го гв. вдсп 9-й гв. вдц. К 10.00 стрелковые полки подошли к совхозу «Октябрьский», но им было просто нечем стрелять. Вот данные о наличии боеприпасов в 42-й гв. сдна 10.00 12 июля по 127-му гв. сп:
«…3. Имеется на огневых позициях: винтовочных патронов — 1,0 боекомплекта (б/к), для снарядов 76-мм — 0,5 б/к; 45-мм — 0,5 б/к; для мин 120-мм — 0,4 б/к; 82-мм — 0,7 б/к; 91 ап и45 огкипад имеют по б/к»[292].
Согласно нормам, принятым в Красной Армии, боекомплект составлял: для винтовки — 100 патронов, орудий 45-мм — 200 снарядов, 76-мм — 140, миномётов 82-мм — 120 мин, 120-мм — 80[293].
Серьёзные проблемы с боеприпасами испытывали и танкисты П. А. Ротмистрова. В один Т-34 загружался один боекомплект — 77 76-мм снарядов, а в Т-70 — 70 45-мм снарядов. Согласно данным штаба 29-го тк на 16.00 11 июля, корпус располагал в районе сосредоточения 1,5 б/к. Такое же положение было и в бригадах 18-го тк, лишь 110-я тбр и 36-й гв. отпп имели по 2 б/к, в то же время 32-я мсбр по всем видам вооружения имела 1 б/к, а по 120-мм минам — 0,75 б/к[294].
Практика боя показывала, что экипажу Т-34/76, чтобы подбить танк неприятеля с дистанции 1000 м, — в зависимости от того, стоит он или движется, с ходу ведётся огонь или с остановками, — необходимо выпустить от 5 до 12 снарядов[295]. Примерно такой же расход был и у артиллерийских орудий. Это средний показатель, расход существенно возрастал, если атака проводилась на высокой скорости и танки вели бой, первое время не останавливаясь, как это было 12 июля. Учитывая, что Т-34/76 имел особую центровку, а на его орудии не было еще стабилизатора, любой толчок влиял на точность выстрела, поэтому основная часть снарядов «летела в молоко». Эсэсовцы же вели огонь по атакующим с места, с готовых, оборудованных позиций.
