Коллектив Авторов - Сборник. Афган, снова Афган
Рабочий класс в стране составлял лишь прослойку, поэтому партия работала среди демократической части интеллигенции, а больше — с патриотически настроенными офицерами, которые не хотели мириться с крайней отсталостью Афганистана и бесперспективностью королевского режима.
Летом 1973 года принц Мухаммед Дауд — двоюродный брат короля, — используя движение антимонархически настроенных офицеров, произвел бескровный государственный переворот (король Захир Шах находился тогда за границей). Потакая демократическим устремлениям, Дауд даже демонстративно передал государству более полусотни гектаров своей собственной земли в Патмане (30 км от Кабула). Был принят закон об аграрной реформе. Однако землю получили, а точнее, выкупили, лишь около 7 тыс. крестьян. В экономике все расчеты строились на иностранную помощь. Скоро Дауд объявил о создании собственной партии, узаконил однопартийную систему и НДПА оказалась вне закона. В стране катастрофически падал жизненный уровень.
В июне 1976 года на нелегальной объединительной конференции НДПА было принято решение о восстановлении единства партии. Переломным стал апрель 1978 года — события развивались стремительно.
17 апреля был убит член ЦК НДПА Мир Акбар Хайбер — один из авторитетных лидеров партии. Его похороны вылились в массовые антиправительственные и антиамериканские демонстрации. В Кабуле начались аресты членов ЦК НДПА, в тюрьму были брошены Нур Мухаммед Тараки, Бабрак Кармаль и другие. Дауд собрал своих министров и заставил каждого поставить подпись под смертным приговором арестованным.
Как утверждали «халькисты», в апреле после ареста лидеров партии они получили сигнал от X. Амина о вооруженном выступлении. Этим очень любил козырять сам Амин. Члены группы «Парчам» в армии такого сигнала не получали. Однако некоторые из них, например Рафи (командир танкового батальона), присоединились к батальону «халькиста» М.А. Ватанджара.
Мы в посольстве о намеченном на 27 апреля выступлении армии узнали лишь накануне. Утром танковые части вышли в город, блокировали все правительственные здания. Начался штурм президентского дворца, где находился Дауд и его семья. Он знал о готовившемся выступлении.
Воспитанные в советских военных училищах, афганские летчики и танкисты действовали решительно. Наши военные советники поражались, с какой точностью летчики бомбили дворец, а танкисты батальона Ватанджара умело его штурмовали.
Опираясь на поддержку масс (народ с радостью и энтузиазмом встретил события), военные за два дня овладели обстановкой в Кабуле, сложнее было в провинциях.
Понимая, что выступление НДПА остановить нельзя, советское правительство приняло единственно верное решение — признать свершившийся факт. Это не шло вразрез с нашими идеологическими доктринами. Состав сформированного афганского правительства и партийного руководства вполне устраивал нас. Там были известные советскому посольству и резидентуре КГБ лица.
Апрельская революция свершилась, хотя теперь ее называют «переворотом», так же как и Октябрьскую революцию 1917 года.
Была надежда, что революция окончательно примирит «Хальк» и «Парчам». Их лидеры возглавили государство, все важные посты заняли члены НДПА. Как правило, при назначении высших государственных и партийных чиновников Тараки и Бабрак Кармаль учитывали мнение советского посла и советников, среди которых тоже существовало своеобразное разделение — одни за «Хальк», другие за «Парчам». Это зависело от того, кто был у них в друзьях.
После захвата власти отношения между группами «Хальк» и «Парчам» вопреки нашим ожиданиям не улучшались, а ухудшались. В беседах с советниками «халькисты» говорили, что только они являются друзьями СССР. Так, командующий службой безопасности МВД ДРА М. Тарун говорил, что X. Амин — это «наш Сталин» и с помощью Советского Союза они построят социализм за десять лет.
Разногласия между группировками были настолько очевидны, что «халькисты» их даже не скрывали. Характерно высказывание командира 11-й пехотной дивизии полковника М. Гуляма, к которому я обратился за помощью в июне 1978 года после поджога склада на Джелалабадском комплексе.
Осмотрев место пожара, сотрудники Царандоя (народная милиция), заявили, что это сделала банда «Джамаат-и-ислами» («Братья-мусульмане»). Гулям подтвердил, что в провинции орудует банда «братьев-мусульман», но, по его информации, склад поджег заместитель директора комплекса «парчамист» Сарвари. Далее Гулям сказал, что врагами революции являются не «братья-мусульмане», а «парчамисты». Я пытался переубедить полковника, говоря о единстве в рядах партии и т. п. Гулям, однако, стоял на своем:
— «Парчамисты» — это наши троцкисты. Вы боролись с ними двадцать лет. Амин победит их. Тараки — наш вождь, хороший и уважаемый человек, но он — слабый руководитель...
В то время я не представлял себе, насколько эти разногласия серьезны. Очень скоро Амин показал свой характер. В июле 1978 года обстановка в ЦК НДПА накалилась до предела, фракционная деятельность Амина и его сторонников привела к тому, что ряд видных деятелей партии был отстранен от высоких должностей. Послом в Чехословакию был отправлен Бабрак Кармаль, в Иран — Наджибулла (секретарь Кабульского горкома НДПА), в США — Нур Ахмад Нур (министр МВД), в Югославию — Анахита Ратабзат (министр социального обеспечения).
Москва с подачи нашего посольства и советников проглотила эту «пилюлю», делая ставку на Тараки и Амина. Особенно радовались возвышению последнего советские военные советники.
Эйфория первого года после революции не позволила разобраться в личности Амина, разоблачить его двурушничество. Устранив от власти наиболее видных членов группировки «Парчам», он сконцентрировал в своих руках политическую и государственную власть. Тараки, как лидер партии, оставался ее знаменем и авторитетом, прикрывая интриги Амина, который всячески раздувал культ его личности, называя «отцом нации», «мудрым вождем» и «великим сыном афганского народа».
Первоочередной задачей советского посольства стала необходимость оказать новому режиму помощь в организации органов управления страной, и в первую очередь правоохранительных.
В июне в Кабул прибыла делегация МВД СССР во главе с заместителем министра В.М. Папутиным. В составе делегации были генералы Б. Елисов и В. Волков. Я был подключен к ним как офицер безопасности посольства. Меня и еще двух сотрудников резидентуры раскрыли перед Амином как офицеров разведки.
Дважды он принимал нашу делегацию, обсуждались вопросы сотрудничества и открытия в Кабуле представительства МВД СССР. На этих встречах Амин производил впечатление очень делового и энергичного руководителя. Он внимательно слушал советских представителей, настаивал на скором приезде советников в МВД ДРА и коренной реорганизации этого ведомства.
В августе с той же миссией прибыла делегация КГБ во главе с начальником ПГУ (внешняя разведка) В.А. Крючковым. Делегация жила на территории нашего посольства.
По просьбе афганской стороны в Кабул начали прибывать советники при министерствах ДРА и в аппарате ЦК НДПА. Как правило, это были бывшие ответственные работники союзных и республиканских министерств, чаще всего — из среднеазиатских республик. Предполагалось, что они лучше ориентированы в специфике жизни и национальных проблемах Афганистана...
Время показало, что это совсем не так. Командующий службой безопасности МВД ДРА (активный участник Апрельской революции) М. Тарун говорил мне много раз, что мы не правы, присылая советников из Средней Азии. «Мы знаем, как у вас решается национальный вопрос, — заявлял он. — Было бы полезнее, если бы присылали их из Московской или Тульской областей».
События в апреле 1978 года заставили по-новому посмотреть на вопросы безопасности посольства и других советских представительств. Посольский городок строился в то время, когда жизнь в Кабуле, как и во всем Афганистане, протекала размеренно и спокойно.
По согласованию с А.М. Пузановым в посольстве были приняты меры, необходимость которых давно диктовалась условиями безопасности. Была изменена система охраны периметра посольства, на уязвимых местах установлены телевизионные камеры, начато строительство бомбоубежища и новой генераторной установки.
С Александром Михайловичем у меня с первых дней установились хорошие деловые отношения. Он с пониманием относился ко всем вопросам безопасности, незамедлительно ставил эти проблемы перед Москвой, нам выделялись необходимые финансовые средства и специальная техника.
Еще до моего приезда в Кабул установилась добрая традиция устраивать обеды и «посиделки» по воскресным дням у консула или резидента. Такие неформальные встречи способствовали взаимопониманию представителей различных служб.
