Валентин Тараторин - Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
«Чтобы вполне высказать это грустное сознание, необходимо добавить и то ещё, что наша кавалерия, при всей своей многочисленности в сравнении с казаками, весьма часто действовала против них вместе с артиллерией, которая в то время считалась самой подвижной и была столь неустрашима, что презирала смерть и опасность. Наконец, несмотря на то, что главный начальник всей кавалерии, считавшийся одним из славных героев этой эпохи, принял за правило свои движения поддерживать самой отборной пехотой, казаки всё-таки возвратились с добычей и славой на берега своего родного Дона…» (271, с. 71—72).
Рис. 100. Русская иррегулярная конница. Казак (на переднем плане) и калмык. 1812-1814 гг.Казачья манера боя вырабатывалась на протяжении двух столетий в постоянных стычках со степняками. Доходчиво объяснены все составные военного устройства и боевой тактики казаков В. Миткевичем в работе «Казачья лава»:
«Есть много самых серьёзных причин, препятствующих казакам сделаться хорошей конницей типа регулярной кавалерии, действовавшей силой и сомкнутостью удара».
«1. Казаки сидят на малорослых лошадях, хотя и представляющих хороший военный материал, но не отличающихся быстротой карьера накоротке. Легко себе представить картину полка неприятельской конной части, сидящих на 4- и даже 5-вершковых конях и нашего казачьего, например, Оренбургского или Уральского полка на крошечных лошадях (средний рост донской казачьей лошади, наиболее высокой из казачьих лошадей, по измерениям в одной из кавалерийских дивизий, оказался 2 аршина и 15/16 вершка, причём следует иметь в виду, что льготные части, число которых вдвое больше первоочередных, имеют вообще лошадей ещё меньших)».
«2. Способ езды казаков на уздечке, хотя и представляет много преимуществ перед мундштуком, лишает сомкнутости казачий строй, той сплочённости и стройности построения, которые необходимы при действии кавалерийскими массами.
3. Казаки ездят на лошадях своей собственной выездки или, лучше сказать, без всякой выездки, на лошадях только укрощенных, что, конечно, в значительной степени препятствует довести казачьи части в отношении сомкнутости строя до уровня регулярной конницы…»
«4. По основному положению казачьей повинности, казак является на службу на собственном коне. Казачьи полки формируются чисто территориальным путём, то есть люди одной какой-нибудь станицы или группы станиц попадают постоянно в одну и ту же часть. Эти две причины обуславливают полное отсутствие подбора коней в казачьих частях, мешающее им развить такой сплошной разгон и сомкнутый удар, как регулярные части, сидящие на подобранных и однообразно воспитанных лошадях.
5. При мобилизации льготные части казачьих войск формируются заново казаками, прибывающими из своих станиц, причём приводимые ими лошади поступают в сотни с подножного корма, в большинстве случаев сильно исхудалые за зиму. Конечно, при таком конском составе трудно рассчитывать на успешную борьбу льготных казачьих частей в сомкнутом строю с регулярной кавалерией противника, лошади которой всё время держатся на сухом фураже и натаскиваются для сомкнутых ударов» (263, с. 38—39).
Лишь во второй половине XIX — начале XX в. правительству удалось регламентировать казачье вооружение. До этого оно покупалось казаками за свой счёт и было любых типов и образцов.
Много свидетелей говорят, например, о дротиках, использовавшихся казаками. Об этом пишет неизвестный автор, участвовавший в бою у Юргайчине (1807 г.):
«Неоднократно неприятельские колонны бросались на казаков, старались сбить их с места. Лёгкий фронт казаков расступался и неприятели видели себя окружёнными и поражаемыми дротиками со всех сторон» (263, с. 23).
Яков Петрович Бакланов, герой войны с турками 1828—1829 годов, бывший грозой чеченских отрядов на Кавказе в 40—50 годах XIX в., вспоминает:
«… всё то, что ими употребляется в бою, то есть строили лаву для ударов, бросались в дротики со своим обычным азиатским гиком, рассыпались, джигитовали и стреляли из ружей на карьере» (263, с. 27).
О дротиках говорит Платов в донесении о сражении под Миром:
перестрелки с неприятелем не вели, а бросились дружно в дротики и тем скоро опрокинули, не дав им поддержаться стрельбою» (253, с. 242).
В остальном вооружение казака включало, по его желанию, саблю, пистолеты (1 или 2), ружьё и пику. Надо сказать, что Генрих Росс, служивший врачом в Великой армии, был невысокого мнения о казачьих пиках, как средстве нападения:
среди немногочисленного состава было много таких, которые в нескольких сражениях получили по 10—15 ран казацкими пиками; был даже один егерь, раненый пикой 24 раза; звали его Гегеле…»
«В среднем удары пикой редко бывают опасны. Я назвал бы их в общем лёгкими поранениями, ибо они всегда задевали лишь кожу и мускулы и лишь редко давали глубокие и сквозные раны, — тогда только, когда удары пики были особенно сильны, когда пикой действовали с разлёта. Гораздо серьёзней и в общем опаснее бывают удары копьём, ибо они одновременно и колют и режут. Копья вонзаются вглубь тела, задевают благородные органы и сосуды и нередко вызывают смерть» (114, с. 162—163).
Объяснить это можно довольно просто. Казаки использовали иную посадку при верховой езде — более высокую, чем уланы или гусары. Соответственно, они не могли атаковать врага таранными ударом так же эффективно, как регулярные кавалеристы, прижав пику к боку локтем и направив её остриё в сторону противника. Удар всё равно не имел бы такой силы, как удар кавалериста, использующего «длинные» стремена. Поэтому часто на изображениях можно видеть, как казаки атакуют врага, взявшись за пику обеими руками и подавшись вперёд всем корпусом, чтобы увеличить силу удара и самому при этом не вылететь из седла. Этот нюанс точно подметил художник Дезарно в картине под названием «Преследование казаками отступающих французов». Так что дело было вовсе не в конструкции пик, как считал Роос или Нолан (271, с. 72), а в своеобразной посадке казаков, позволяющей им свободнее действовать в индивидуальном, рассыпном бою.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Искусство подготовки лошадей
Во все исторические периоды первоочередной задачей кавалерийских командиров было правильно подобрать и подготовить нужных для определённого рода боя лошадей. Те же проблемы существовали и в эпоху Наполеоновских войн.
Для тяжёлой кавалерии покупали лошадей крупных, ширококостных; возможно, несколько медлительных, но способных легко выдерживать вес кирасир со всей их амуницией и вооружением. Эти кони должны были хорошо двигаться рысью, быть менее чувствительными к шенкелю, выезжены для действий в плотном строю. Рост кирасирских лошадей[159] колебался от 151 до 160 и более см.
В русских мерах длины того времени это составляло от 2 аршин 2 вершков до 2 аршин 4 вершков (211, с. 85).
Тяжеловооружённые всадники не обязательно должны были быть искусными наездниками. Участие в индивидуальных поединках, как правило, не входило в их задачу. Практически все уставы европейских армий предусматривали рассыпную атаку в кирасирских полках только в случае преследования опрокинутого противника или налёта на артиллерийскую батарею; при любых других обстоятельствах атака производилась сомкнутым строем.
Лёгкая конница снабжалась менее высокими лошадьми. В России рост их определялся от 2 аршин до 2 аршин 2 вершков (142-151 см) (211, с. 85), в Англии 145-150 см (336, с. 25). Это должны были быть более резвые, вёрткие кони, послушные и смышлёные, умеющие совершать резкие повороты, останавливаться на галопе и трогаться с места в галоп.
Соответственно, и ко всадникам предъявлялись более высокие требования. Они должны были умело управлять своим конём и контролировать его действия. Главным оружием гусара или улана в бою против кирасира должны были быть быстрота и мастерство наездника.
Надежда Дурова описывает один курьёзный случай, произошедший с ней на учениях во время службы в Мариупольском гусарском полку. Она упала с лошади и, хотя вина её была минимальной, реакция командира была очень негативной (34, с. 100).
Однако, в любом случае даже лёгкий всадник регулярной кавалерии уступал в мастерстве коннику иррегулярных войск. Поэтому во всех частях европейской регулярной кавалерии вынуждены были уделять внимание сомкнутому способу боя, ибо только таким образом можно было обороняться от природной кавалерии.
Как правило, хорошо выезженная лошадь, даже потеряв всадника, продолжала вместе со всеми скакать вперёд и таранить строй врага. Нолан приводит по этому поводу один любопытный факт из военной истории:
«В сражении при Стригау, лошадь без всадника, с оторванной ядром задней ногой, присоединилась к эскадрону, и, несмотря на то, что мы несколько раз рассыпались, она оставалась в строю в продолжение всего сражения. По сбору она постоянно возвращалась на то самое место, которое занимала, находясь ещё под седлом» (271, с. 230).
