Олег Смыслов - Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания
Командир 4-го пехотного полка (полковник РОА) Сахаров Игорь Константинович (1912—1977). Русский. Из потомственных дворян Оренбургской губернии. Образование: общее среднее в Берлине. Участник Гражданской войны в Испании. В первой половине 30-х годов служил в армиях Аргентины, Уругвая и Китайской республики. Весной 1942 г. принял участие в формировании русской экспериментальной части из советских военнопленных в тылу группы армий «Центр». В совершенстве владел немецким языком, отличался воспитанием, аристократическими манерами и лоском. Летом 1944 г. назначен оперативным адъютантом А.А. Власова. В марте 1945-го завершил формирование 1604-го русского пехотного полка. С апреля командир 4-го пехотного полка 1-й дивизии{46}.
Командир 5-го пехотного (запасного) полка (подполковник РОА) Максаков Петр Константинович (1898 — неизв.). Русский. Из крестьян. В Красной Армии с 1918 г. Образование: 4 класса гимназии, полковая учебная команда, экстерном экзамен за курс нормальной военной школы при Краснознаменной военной школе им. Ленина, Высшие стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава «Выстрел». Участник Первой мировой войны, участник Гражданской войны. С 1923 по 1935 проходил службу в конвойных войсках. В 1939 г. — преподаватель тактики снайперского сбора, преподаватель тактики батальона начсостава запаса Казанского пехотного училища, преподаватель тактики на курсах «Выстрел», майор (1939 г.). Последняя должность и обстоятельства пленения неизвестны. В плену с 21 сентября 1941 г. Весной 1943 г. подал рапорт о вступлении в РОА{47}.
Командир артиллерийского полка (подполковник РОА) Жуковский Василий Трофимович (1914—1945). Украинец. Из рабочих. В Красной Армии с 1932 г. Образование: Сумская артиллерийская школа им. Фрунзе. С сентября 1940 г. — командир батареи. В июне 1941 г. назначен помощником начальника штаба артиллерии управления 156-й стрелковой дивизии в Евпатории, капитан (1941). В декабре 1941 г. — помощник начальника 1-го отделения штаба артиллерии Приморской армии, в апреле 1942 г. — старший помощник начальника разведотдела штаба артиллерийского управления. В июле взят в плен в Севастополе. В 1943 г. подал рапорт о вступлении в РОА. В ноябре 1944 г. назначен командиром артиллерийского полка{48}.
Командир полка снабжения (подполковник РОА) Герасимчук Яков Иванович (1902—1945). Украинец. Из крестьян. В Красной Армии с 1923 г. Образование: двухклассная начальная школа, военно-политические курсы при Киевской объединенной школе командиров им. Каменева, экстерном экзамен за курс пехотной школы. С мая 1941 г. — корпусной интендант 25-го стрелкового корпуса, интендант II ранга (1941 г.). В июле 1941 г. взят в плен в окружении под Витебском. В 1942 г. вступил в Восточные войска Вермахта. Командир батальона по борьбе с партизанами. С ноября 1944 г. — начальник тыла (отделения снабжения) 1-й пехотной дивизии и командир полка снабжения{49}.
Хауптштурмфюрер СС СБ. Фрелих (1904—1982) сын эмигрантов из Риги, при генерале Власове был и офицером связи, и офицером для особых поручений. В РОА всегда находился в эпицентре жизни и деятельности ее верхушки. Поэтому видел, слышал и знал много. Спустя десятилетия он напишет интересную книгу, которая, несомненно, достойна нашего внимания. Например, вот что он свидетельствует о формировании первой дивизии: «…которую пополняют большей частью из расформированной бригады Каминского и остатков действовавшей во Франции белорусской эсэсовской дивизии «Сигаинг». Численный состав определялся в 12 000 и в последние дни войны возрос до 20 000 благодаря прибегавшим остарбейтерам»{50}. Можно только представить себе, что это были за бойцы…
Командира первой дивизии Буняченко он характеризует так: «…крупный, мощный человек с лысой круглой головой, с большой долей крестьянской хитрости и необузданной волей, переходящей в самодурство… был весьма поверхностно знаком с немецкими принципами командования и организации…». Начальнику штаба дивизии Николаеву Фрелих дает не менее точную характеристику: «…поначалу непроницаемая фигура, который на первых порах часто интриговал против влияния немецкого штаба, но после все чаще проявлял в значительной мере успешное сотрудничество»{51}.
В процессе формирования соединения, как утверждает Фрелих, Буняченко все время возражал против разбивки на подразделения и на организацию дивизии по схеме гренадерской дивизии. Поэтому офицеру для особых поручений частенько приходилось посещать недовольного комдива в его бараке: «И как только я появлялся в его бараке, мне предлагали закуску и водку: толстые куски колбасы с луком из военных консервов и военного размера стакан, наполненный до краев водкой: «На здоровье, Андрей Федорович!» Было бы обидой, если бы я после этого не закусил толстым куском колбасы с луком и не выпил бы залпом полный стакан водки. Только после этого могли начаться переговоры». Буняченко начинал перечислять ошибки, совершенные немецкой стороной в вопросе о «добровольцах», а Фрелиху оставалось только выкручиваться. И он перечислял ошибки, которые допустил Власов, Буняченко и другие офицеры РОА. И все это с завидным постоянством происходило под звон наполненных водкой стаканов, которые тут же опустошались. Как подчеркивает Фрелих: «Только после этого мне удавалось перейти к убеждениям добиться того, чего с точки зрения технической или другой можно было бы достичь в данный момент»{52}.
Немало проблем Фрелиху доставляли и рядовые «добровольцы». В период формирования дивизии они периодически бродили в окрестностях учебного полигона Мюнзингена в поисках всего лишь двух развлечений: водки и девушек. В обоих случаях происходили ссоры, драки и жалобы.
Что же касается парада, то со слов офицера связи полковника генерального штаба Герре, «он имел целью подтвердить возглавление Власовым его частей и объяснить это его солдатам»{53}.
Вот как это выглядело: «Власов с узким кругом приближенных поселился в бараке для генералов вблизи полигона в Мюнзингене. В день парада при холодной погоде он поехал на покрытое снегом поле для парада вблизи лагеря. На возвышении он был встречен генералом Кестрингом, командующим всеми добровольческими отрядами; уполномоченным по формированию военно-воздушных сил власовской армии генералом Ашенбреннером; командующим военным округом 5, на территории которого находились места формирования Мюнзинген и Хойберг, генералом Фейелем; начальником полигона Мюнзингена генералом Вейнингером и, наконец, мною. Власов в коричневой шинели без портупеи и оружия приветствовал нас немногими словами. Затем он пошел к фронту части. Буняченко вышел ему навстречу и рапортовал от имени дивизии. Власов поблагодарил его в торжественном тоне. Потом решительно и даже быстро стал обходить фронт полков и подразделений, останавливаясь то там, то здесь, чтобы задать вопросы офицерам и солдатам.
После этого Власова повели к трибуне, украшенной елками и с двумя пушками по сторонам, пока части перестраивались для церемониального марша. Началась легкая поземка. Время ожидания было заполнено моим докладом Власову, в котором я передал Власову мою оценку последних недель формирования. Он расспрашивал меня о подробностях и в конце концов спросил меня — оправдает ли себя дивизия в боевом отношении. Я подтвердил ему это с оговоркой, что для этого ей надо дать правильный тактический шанс. Власов кивнул мне головой.
Потом двинулись маршевые шеренги, вперив взгляд в своего главнокомандующего. Власов пропускал их, обращаясь к каждой роте, как это было принято в России, с несколькими ободряющими словами: «Вперед, молодцы!» или «Смело, сыны мои!». Он настаивал, чтобы генерал Кестринг, Ашенбреннер и я, поскольку мы говорили по-русски, тоже приветствовали проходившие части такими же подбадривающими словами. Мы это делали. Под конец прокатили танки Т-34, как некие советские призраки.
День закончился большим банкетом»{54}.
В своей книге Фрелих задает вполне резонный вопрос: «Какую же силу представляла Освободительная армия?» И тут же отвечает на него, как человек, прекрасно знающий предмет: «Если считать всех, включая «хиви», то это были сотни тысяч. Хотя они и носили нашивку РОА и были обработаны пропагандой из Дабендорфа, но Власову не подчинялись. Непосредственно под его командой находились только Первая и Вторая дивизии со всеми подразделениями и воздушные силы»{55}.
Комментируя этот ответ, Фрелих уточняет: «Как я уже упоминал, Гитлер одобрил создание Русского освободительного движения только в целях пропаганды, то есть его целью было разложить пропагандой Красную Армию и вызвать возможно большее число перебежчиков. Его не интересовало развертывание Власовского Движения до уровня серьезного начинания, которое могло принять решающее участие в борьбе с коммунизмом». И это действительно было именно так.
