Юрий Мухин - Победила бы современная Россия в Великой Отечественной войне?
— За переход через лес будем отвечать вместе, — пытаюсь найти компромисс, — а если и с этим не согласны, то я один отвечу. От должности я вас не отстраняю, а лишь хочу помочь вам. О праве говорить не будем, оно определяется выполнением боевой задачи. Не следует терять время.
Бригада выступила. Впереди ехал я на своем коне, а за мной бороздили грязь танки. За час заболоченный лес остался позади. Командир бригады смущенно пожал мне руку, благодаря за помощь».
Танки, конечно, имеют большую проходимость, но не бесконечную, поэтому любой командир, который ставит танкистам задачу, обязан убедиться, что местность доступна для танков. И штаб 33-й армии эти свои обязанности выполнил: ставя танковой бригаде задачу через три часа атаковать, штаб нашёл танкопроходимую дорогу, следуя которой танки были способны выполнить приказ за указанное время. Это элементарная и обязательная работа штаба. Как следует из воспоминаний Толконюка, танковая бригада и 50-я дивизия взяли у немцев эту высоту.
А вот как 27 февраля 1942 года провёл «прорыв» обороны в Керчи штаб Крымского фронта в описании Ю. Рубцова:
«В эти дни в боевых порядках частей 51-й армии находился военный корреспондент «Красной звезды» Константин Симонов. «Наступление началось… очень неудачно, — писал он. — В феврале пошла метель вместе с дождем, все невероятно развезло, все буквально встало, танки не пошли, а плотность войск, подогнанных Мехлисом, который руководил этим наступлением, подменив собой фактически командующего фронтом безвольного генерала Козлова, была чудовищная. Все было придвинуто вплотную к передовой, и каждый немецкий снаряд, каждая мина, каждая бомба, разрываясь, наносили нам громадные потери… В километре-двух-трех-пяти-семи от передовой все было в трупах…
Словом, — с огромной горечью заключает писатель, — это была картина бездарного военного руководства и полного, чудовищного беспорядка. Плюс к этому — полное небрежение к людям, полное отсутствие заботы о том, чтобы сохранить живую силу, о том, чтобы уберечь людей от лишних потерь…». 2 марта перед лицом явной неудачи командование фронтом доложило в Ставку о решении из-за непроходимости дорог закрепиться и перейти в наступление, когда подсохнет почва».
Как видите, у полководцев Козлова и Толбухина не было другого способа узнать, танкодоступна местность или нет, как 3 дня гонять пехоту в бесплодные атаки без танков. Такое впечатление, что у Крымфронта штаба вообще не было. Вот вам и гениальный маршал Толбухин, пожалуй, единственный из командующих фронтом конца войны, не получивший звания Героя Советского Союза ни в войну, ни в 1945-м по итогам войны, когда это звание получили почти все командующие. И ещё, насколько, по-вашему, помогло Толбухину то, что месяц назад его не выгнали с должности, а всего лишь записали в приказе, что «штаб фронта не знал истинного положения»? Как об стенку горох!
Вы скажете, что у Симонова написано, что это Мехлис гнал вперёд войска. А откуда Симонову, корреспонденту, тогда было об этом знать? Его и из полковых штабов выгоняли, когда там шли совещания или отдача приказов, а уж из фронтового… Это Симонов после войны подсуетился, чтобы понравиться нашим гениальным полководцам, строго следящим, чтобы о войне никто и ничего не написал из того, что им не понравится. Но об этом несколько позже, а сейчас о предложении Мехлиса снять Козлова и Толбухина. Оно последовало 9 марта по итогам той наступательной операции, но Ставка сняла с должности только Толбухина. Мехлис настаивал: «29 марта в Москву уходит новый доклад с просьбой сменить Козлова. Лев Захарович суммирует выводы о нём: ленив, неумён, «обожравшийся барин из мужиков». Кропотливой, повседневной работы не любит, оперативными вопросами не интересуется, поездки в войска «для него наказание». В войсках фронта неизвестен, авторитетом не пользуется. К тому же «опасно лжив», — пересказывает Рубцов телеграмму Мехлиса. Но Сталин менять Козлова не стал.
А потом, уже через два месяца, Сталин с горечью и зло отвечал Мехлису, когда тот вновь напомнил, что Козлова следовало заменить: «Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов». Мехлис это знал и, конечно, Гинденбургов не просил, но он уже присмотрелся к кое-каким генералам Красной Армии и предлагал Сталину назначить на Крымфронт конкретных людей, и, между, прочим, один из них впоследствии стал не хуже Гинденбурга.
Во-первых, он просил заменить Козлова генералом Н. К. Клыковым, о котором составил мнение по Волховскому фронту. Но Клыков на тот момент командовал прорывающейся к Ленинграду 2-й ударной армией, и снимать его с этой должности было нельзя. Во-вторых, если нельзя Клыкова, то Мехлис предлагал назначить командующим Крымфронтом командарма-16 генерала К. К. Рокоссовского. При этом просто удивительно, как Мехлис, проведя на Западном фронте не так уж много времени и практически не общаясь с Рокоссовским, сумел составить о нём столь точное мнение! Но Рокоссовский на тот момент был тяжело ранен и лежал в госпитале, из которого удрал на фронт только в мае. И наконец, если не получится с первыми двумя, Мехлис предлагал назначить командующим командарма-51 генерала В. Н. Львова, с которым познакомился тут же на Керченском полуострове. (Львов погиб в бою под Керчью 11 мая 1942 года.)
Сталин тем не менее Козлова не заменил. Не в одном Козлове, конечно, было дело, но каков поп, таков и приход. И возникает вопрос: почему не заменил?
Ю. Рубцов в записях Мехлиса обнаружил такие строчки, посвящённые генерал-лейтенанту С. И. Черняку, командовавшему на Крымском фронте 44-й армией: «Черняк. Безграмотный человек, неспособный руководить армией. Его начштаб Рождественский — мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука представила Черняка к званию генерал-лейтенант». (В 1943 году генерал-лейтенант С. И. Черняк в звании полковника командовал дивизией, на этой же должности к 1945 году стал генерал-майором.)
А действительно, «чья рука» представляла козловых, черняков и прочих к генеральским званиям и должностям? Сталин из тысячи довоенных генералов РККА даже по фамилиям знал очень немногих, даже фамилию генерал-лейтенанта Карбышева никогда не слышал. Мехлис, как комиссар, мог и обязан был оценивать их только по морально-политическим качествам, в профессиональном плане они были ему недоступны. Нарком обороны знал генералов, само собой, больше, нежели Сталин и Мехлис, но тоже хорошо знал только немногих, а остальных — по рекомендациям, по характеристикам. А кто давал характеристики и предложения о повышении в звании и должности наркому обороны и ЦК? Да всё те же генералы. И можно не сомневаться — давали нужные характеристики только «своим», т. е. тем, кто впоследствии, безусловно, будет поддерживать дающих характеристики. Можно называть это деликатно «профессиональной солидарностью», а можно откровенно «генеральской мафией», но суть остаётся та же — серая генеральская толпа никогда не даст выдвинуться талантливому человеку в силу того, что он для этой толпы опасен тем, что обязан не ей, а своему таланту. То есть талантливый генерал не станет членом мафии, он не будет помогать и поддерживать остальных генералов. Зато дурака генералы могут легко продвинуть, к примеру, представят наркому обороны «на выбор» на должность командующего Закавказским военным округом Козлова и человек пять ещё больших дураков, и нарком назначит Козлова. Когда лично не знаешь людей по деловым качествам, то просто не оценишь, кого именно тебе подсунули и есть ли у тебя в наркомате рокоссовские.
Конечно, внутри своей стаи генералы конкурируют и интригуют, но они немедленно и все становятся едиными, если речь идёт о том, что оценивать их будет кто-то со стороны, хотя бы тот же Мехлис. Если это допустить, то тогда конкуренты на их генеральские должности (полковники) служить будут не им, а Мехлису, а если Мехлис найдёт талантливых полковников, то те поскидывают с должностей старых генералов.
Причем если бы Мехлис предлагал снять Козлова с должности по своим политическим причинам, к примеру, потому, что Козлов, скажем условно, троцкист, то генералы бы не возражали — они в 1937 году сотни своих товарищей отправили в ГУЛАГ, чтобы занять их должности, посему охотно согласились бы и со снятием Козлова. Но Мехлис «посягнул на святое» — он предлагал менять генералов за профессиональную непригодность (надеюсь, вы понимаете, что храбрость является составной частью профессии генерала). А такое не прощает и не допускает ни одна профессия — ни медики, ни юристы, ни учёные — никто. Если бы предложение снять Козлова поступило от маршала Будённого — профессионального военного, то против этого генералы не возражали бы, но такое точно предложение Мехлиса, вполне вероятно, коробило и Будённого. Поэтому вряд ли стоит сомневаться, что все окружающие Сталина генералы, пусть и неявно (чтобы не брать на себя ответственность за Козлова), но настойчиво топили в глазах Сталина любые кадровые предложения Мехлиса, «капая Сталину на мозги», что Мехлис хотя в чём-то и прав, но Козлов на самом деле не так уж и плох, а действуют против Козлова обстоятельства непреодолимой силы, и другие генералы на его месте были бы ещё хуже и т. д. и т. п. В результате Сталин промедлил с заменой Козлова, а потом в досаде, что не послушал Мехлиса, Мехлису же и выдал всю свою боль и горечь от огромных потерь в Крыму.
