Александр Широкорад - Трагедии Севастопольской крепости
Всего через 7 лет после описываемых событий, в 1861 г., начнется Гражданская война в США. Там обе стороны станут применять самые разнообразные способы войны на море. В ход пойдут и брандеры, и таран, и шестовые мины, и подводные минные заграждения. Никаких особых изобретений, необходимых для создания и использования этих примитивных типов вооружений, делать в 1855—1861 гг. было не надо. Так, например, брандеры новгородцы использовали против шведских судов еще в 1300 г. на Неве, а в 1770 г. граф Орлов с помощью брандеров сжег при Чесме превосходящие силы турецкого флота. Но вот Орловых-то в 1854 г. в России и не оказалось.
Неужели нельзя было из малых пароходов (21), находившихся в составе Черноморского флота, сформировать несколько штурмовых флотилий? Можно было мобилизовать еще как минимум два десятка речных пароходов, принадлежавших различным гражданским ведомствам и частным лицам. Эти пароходы плавали ранее в Азовском море, по Днепру и Дону.
В принципе можно было мобилизовать пароходы даже на Волге, где к 1854 г. их насчитывалось десятки. Так, например, с 1850 г. между Тверью и Астраханью ходили буксирные пароходы «Минин» и «Пожарский» с машинами мощностью 200 номинальных лошадиных сил, принадлежавшие обществу «Меркурий», В январе 1854 г. три парохода с машинами мощностью 50 номинальных л.с. были доставлены в разобранном виде с завода Коккериль (Бельгия) в Тверь, и с апреля того же года они находились в плавании.
Осадная французская мортирная батарея № 22. 1854 г.Риторический вопрос: при необходимости эти пароходы по частям или целиком могли перетащить с Волги на Дон в районе современного Волго-Донского канала? Замечу, что в этом месте суда перетаскивали уже не менее тысячи лет.
Спору нет, речные пароходы были неспособны нести регулярную службу на Черном море. Но от них требовалось совершить один или два рейса, чтобы быть использованными в качестве брандеров,
Русские колесные пароходы если и уступали в скорости хода, то совсем немного союзным винтовым кораблям и фрегатам, не говоря уж о больших колесных пароходах. Зато они были маневреннее больших пароходов.
В 1854 г. не было мелкокалиберных скорострельных орудий (они появятся только через 15—20 лет), а пушки больших и средних калибров имели малую скорострельность. Эти орудия были рассчитаны на линейный бой с неподвижным или малоподвижным кораблем противника и в подавляющем большинстве не имели поворотных устройств. Таким образом, в ночном бою малые пароходы, используемые в качестве брандеров и носителей шестовых мин, были малоуязвимы для огня артиллерии противника. Вспомним, что в 1877—1878 гг. ни одна русская миноноска не была потоплена артиллерийским огнем турецкого корабля, причем не только в ночных, но и в дневных атаках.
Защиту команд малых пароходов от ружейного огня организовать было проще простого. Для этого годилось все: от мешков с песком до железных щитов.
Разумеется, был риск потерять несколько пароходов и несколько десятков человек из их команд. Поэтому команды должны были состоять исключительно из охотников, как тогда называли добровольцев. А их явно хватало среди десятков тысяч офицеров и матросов Черноморского флота, да и матросов гражданских судов.
Увы, в Российской империи, как и позже в СССР, тратились огромные средства на вооружение, а героям, спасавшим страну, платили медяки. До царей и генсеков не доходило, что, если человек идет на смерть за Родину, он должен быть уверен, что члены его семьи будут пожизненно обеспечены и защищены от произвола чиновников.
В применении к 1854 г. это должно было означать, что команда малого парохода, потопившая большой пароход, получала бы как минимум треть стоимости потопленного судна. Офицеры подлежали производству через чин, а нижние чины получали бы наследственное дворянство.
Надо ли говорить, что при таких условиях команды из охотников сами бы бросались в огонь и в воду.
Внезапность операции штурмовых флотилий можно было бы обеспечить элементарной дезинформацией. Так, сбор большого числа малых, в том числе и речных пароходов можно было объяснить необходимостью буксировки парусных кораблей, фрегатов и корветов Черноморского флота к месту боя и в самом бою. Такой прием, как уже говорилось, использовали союзники при бомбардировке Севастополя, да и до войны во всех флотах Европы практиковалась буксировка малыми пароходами больших военных парусных судов.
Любопытный момент: 18 марта 1854 г. вице-адмирал Корнилов издал подробную инструкцию командирам судов Черноморского флота на случай появления союзного флота у Севастополя. Из восьми страниц инструкции три посвящены действиям брандеров! «Ах! Какой прозорливый адмирал! — воскликнет квасной патриот. — А Широкорад еще говорит, что у нас не было Орловых!»
Увы, Корнилов подробно расписывал возможные действия союзных (!) брандеров против Черноморского флота. В инструкции Корнилов вспоминал успешные действия брандеров при Чесме, на Баскском рейде в 1809 г., но ему даже не пришло в голову самому атаковать врага брандерами, тараном и шестовыми минами. Уж лучше всем героически затопиться на Севастопольском рейде! Глядишь, и вице-адмиралу, и затопленным кораблям памятник красивый поставят.
Чтобы не быть обвиненным в пристрастности в описании действий союзного флота, я предоставлю слово известному морскому теоретику германскому адмиралу Альфреду Штенцелю: «…самое удивительное — это план, выработанный союзниками для перевозки войск. Вместо того чтобы заблокировать русский флот в Севастополе и тем обезопасить переход транспортов с войсками, они решили только прикрыть их конвоем из военных судов. Конечно, эта роль выпала лишь на долю английских кораблей, т. к. французские были битком набиты войсками. Не было даже организовано наблюдение за стоявшим в гавани неприятельским флотом. Странным кажется то, что старшие флагманы остались на парусных линейных кораблях, между тем как младшие находились на винтовых судах. Столь же фантастичен, как переход морем, был и план десантирования: предполагалось высадить сразу 30 000 человек, без палаток, всего с несколькими батареями артиллерии и небольшим количеством припасов, несмотря на то что у западного берега Крыма часто бывал довольно сильный прибой.
В Варне были посажены на суда 28 000 французов плюс 3000 лошадей, 24 000 англичан и 8000 турок. Для перевозки войск французы предоставили 15 линейных кораблей (из них 4 винтовых), 5 парусных фрегатов, 35 военных пароходов, 80 парусных транспортов и 40 судов для перевозки провианта, англичане — 150 больших коммерческих судов, в том числе много паровых, турки — 9 линейных кораблей и 4 парохода. Прикрытие осуществляли 12 английских линейных кораблей и столько же фрегатов. Вся эскадра состояла их 350 судов…
…Посадка на суда французских экспедиционных войск продолжалась с 31 августа по 2 сентября. Некоторые линейные корабли приняли сверх 1000 человек собственной команды еще около 2000 десантных войск и были ввиду этого почти совсем не способны к бою. Англичане, задержанные плохой погодой, закончили посадку лишь 7 числа. Несмотря на это, первый эшелон французских транспортов из 14 парусных судов покинул рейд уже 5 сентября без всякого конвоя и находился трое суток в море совершенно беззащитным. Из английских линейных кораблей, назначенных для охраны транспортного флота, только на одном имелась паровая машина…
…8 сентября англичане догнали французов и турок у Змеиного острова. Здесь произошел инцидент, как нельзя лучше осветивший все недостатки совместных операций союзников, не имеющих общего начальника. Среди французских генералов вдруг возникли сомнения: они почему-то нашли более удобным высадиться не у Качи, а у Феодосии, к западу от Керчи. Движение же на Севастополь они считали слишком опасным. Прямо во время перехода все генералы и адмиралы собрались на совет и пришли опять к согласию лишь благодаря дипломатическому искусству лорда Раглана. Решили произвести новую рекогносцировку западного берега Крыма, что и было сделано 10 числа целой комиссией. Флот в это время стоял на якоре в открытом море. Образ действий совершенно непонятный, если принять во внимание предшествовавшие всему этому основательные дискуссии, тянувшиеся целыми месяцами!..
…По позднейшим данным, русский флот не мог выполнить своего намерения атаковать транспорты во время перехода и высадки из-за того, что в эти дни у западных берегов Крыма был штиль или господствовали слабые противные ветры. Вернее же причиной было отсутствие дальновидности и энергии у начальников. Таким образом, весь переход и высадка десанта сопровождались редкостно удачным стечением обстоятельств»{5}.
Итак, союзникам крупно повезло из-за «отсутствия дальновидности и энергии» у Корнилова, Нахимова и Истомина. Что же касается штиля, то он не только мешал русским парусникам, но и парализовыват парусники союзников, которых было большинство в союзной армаде. Можно легко представить, что было бы, если бы не 40, а только два десятка русских малых пароходов атаковали ночью это огромное скопище слабо охраняемых судов. Что же касается семи русских пароходо-фрегатов, то они могли связать боем наиболее активные суда охранения противника.
