Владимир Шигин - Повелители фрегатов
Мысли Бальтазара Бальтазаровича постоянно возвращаются к флоту, к товарищам по кают-компании кораблей, на которых он плавал. Едва ли он вышел в отставку по своей охоте — скорее он один из многочисленных офицеров, которым не было места на флоте, постепенно сводимом на нет маркизом де Траверсе, александровским морским министром Жевакин говорит то о третьей эскадре, на которой плавал бессмертный мичман Дырка, то об эскадре капитана Болдырева, на которой его сослуживцем был смешливый мичман Петухов. Его лицо не утеряло загара и обветренносги, приобретенных за годы «дальних вояжей», которыми он гордится и ставит за главное свое отличие от прочих женихов девицы Купердягиной: «Хотели бы Вы, сударыня, иметь мужем человека, знакомого с морскими бурями?» Наивно? Да, конечно, наивно. Жевакин легко становится жертвой кочкаревской интриги. Он не искушен в людских отношениях, доверчив и простодушен. Но он — самый порядочный человек из всех женихов Агафьи Тихоновны. Он один ведет себя, как джентльмен.
Бальтазар Бальтазарович влюбчив, и в его заграничных воспоминаниях «итальяночки такие розанчики, так вот и хочется поцеловать; красоточки черномазенькие», даже детали женского туалета им не забыты: «здесь у нее какая-нибудь тафтица, шнуровочка, дамские разные сережки»… «манишечка, платочек». Он не прочь выпить: «Покажешь, бывало, эдак, на бутылку или стакан — ну, тотчас и знаешь, что это значит выпить». Еще одна мелкая, но интересная черта Жевакин чистоплотен и не терпит даже пылинки на своем старом вытертом фраке: «Вот там, пожалуйста, сними пушинку». Видимо, эта черта шла вразрез с современными ему русскими нравами и казалась смешной. Пожалуй, уместно также отметить вежливость Бальтазар Бальтазаровича не только с равными, но и с прислугой.
Из воспоминаний о кронштадтской жизни Ф. Булгарина: «В старину наши моряки, принужденные зимовать в портах, в которых не было никакого общества, не слишком были разборчивы в женитьбе, и хотя их дочери воспитывались в высших учебных заведениях, знали французский язык, музыку и танцы, но, возвратясь в родительский дом, подчинялись окружающему их, сохраняя память школьных наставлений: tenez-vous droite et parlez francais (то есть держитесь прямо и говорите по-французски). Следовательно, в Кронштадте тон высшего круга был тогда в полном смысле провинциальный, с некоторыми особыми оттенками, — а где принужденность и жеманство, там смертная скука.
Вторую половину кронштадтского женского общества, левую, или либеральную, сторону (принимая это слово вовсе не в политическом, а в шуточном смысле) составляли жены гарнизонных офицеров, констапельши, шкиперши, штурманши и корабельные комиссарши с их дочками, сестрами, невестками, племянницами и проч. проч. Это было нечто вроде женского народонаселения островов Дружества, преимущественно Отаити (Таити. —В.Ш.), при посещении его капитаном Куком. В этом обществе было множество красавиц, каких я не видал даже в Петербурге. Не знаю, как теперь, но тогда город Архангельск славился красотою женского пола, и по всей справедливости: почтенные водители наших кораблей, штурманы и шкиперы, и хранители морской корабельной провизии, комиссары выбирали для себя жен в этой русской Цитере. Но вся красота заключалась в чертах лица, и особенно в его цвете (carnation) и в глазах…
…А уже познакомил моих читателей с левою стороною кронштадтского женского общества. Для него отплытие флота и даже выступление на рейд было почти то же, что вакации для школьников. В то время когда почтенные мужья занимались исправным ведением корабельного журнала или расчетливым распределением съестных припасов на корабле, — нежные супружницы веселились напропалую с сострадательными людьми, принявшими на себя хотя приятную, но довольно скользкую обязанность утешать этих Пенелоп. На них красовались лучшие товары контрабанды. К числу забав принадлежали поездки в Ораниенбаум и в Петергоф. Это были пикники, составляемые угодниками красавиц. Эти поездки на катерах с песенниками, а иногда с музыкою, в кругу весельчаков и ласковых красавиц, начинавшиеся на берегу уединенными прогулками и кончавшиеся пиршествами, могли бы соблазнить даже и степенного человека! Громко, дружно, весело молодые люди распевали песню, которая начиналась двумя куплетами И.И. Дмитриева, и оканчивалась двумя куплетами кронштадтского барда Кропотова:
Прочь от нас, Катон, Сенека,
Прочь, угрюмый Эпиктет!
Без утех для человека
Пусть несносен был бы свет.
Младость дважды не бывает,
Счастлив тот, который в ней
Путь цветами усыпает,
Не предвидя грозных дней!»
Победитель турок при Афоне и Дарданеллах адмирал Дмитрий Сенявин в юности имел некий роман в Лиссабоне, о чем с удовольствием впоследствии написал в свих мемуарах «. Два дня в неделю были в городе ассамблеи, которые составляли все иностранные министры, консулы, богатейшие негоцианты и несколько вельмож португальских. Один день имел консул голландский Гильдемейегр. Два дня было собрание у Стеца (сей негоциант был из всех богатейший в Лиссабоне, он снабжал эскадру нашу провизиями и всеми прочими вещами, дом его всегда почти был открыт для всех нас русских), а остальные два дня имел Никифор Львович (командир корабля Н.А. Полибин. —В.Ш.) у себя на корабле. В этих собраниях всякий раз были две сестры англичанки по фамилии Плеус, близкие родственницы с домом Стеца. Меньшая называлась Нанси и было ей около 15 лет. Мы один другому очень нравились, я всегда просил ее танцевать, она ни с кем почти не танцевала кроме как со мной, к столу идти — як ней подхожу, или она ко мне подбежит и всегда вместе. Она выучила по-русски несколько приветливых слов, говорила мне, я на другой раз, выучив по-английски, отвечал ей прилично и мы так свыклись, что в последний раз на прощание очень, очень скучали и чуть ли не плакали. Это еще не все, а будет продолжение, а только не скоро, а ровно через 28 лет, под конец моей молодости и при начале ея старости…»
К сожалению, адмирал так и не дописал свои мемуары, и потому мы уже никогда не узнаем, как произошла через 28 лет встреча бывших влюбленных. Спустя несколько лет после своего бурного романа в Лиссабоне Дмитрий Сенявин весьма удачно женился на дочери австрийского консула и прожил с ней всю свою долгую жизнь. Удачно были женаты отцы и сыновья адмиралы Мордвиновы, Спиридовы и Чичаговы.
Как и везде, порой имели место браки по расчету. Это, как правило, были браки с дочерьми высоких сановников или вельмож, что гарантировало быструю и хорошую карьеру, а также с дочерьми богатых помещиков, что гарантировало безбедное существование. Классическим примером такого брака по расчету является женитьба контр-адмирала Иосифа де Рибаса на Анастасии Соколовой, незаконнорожденной дочери весьма близкого к Екатерине II сенатора И.И. Бецкого. По кончине Бецкого Л.И. Рибас по завещанию получила 80 000 рублей серебром и 40 000 рублей ассигнациями (сумма по тем временам огромная!) и, кроме того, два каменных дома на Дворцовой набережной. Казалось бы, что при таких средствах и имея только двух дочерей, можно было бы существовать безбедно, но уже в 1796 году де Рибас обращалась к императору Павлу I с просьбой о денежном пособии, говоря, что она находится в столь затруднительных обстоятельствах, что не в состоянии поставить даже памятника на могиле Бецкого. Позднее, в 1801 году, она снова просила императора Александра I об уплате долга в 30 000 рублей, оставшегося после кончины ее супруга адмирала де Рибаса, «не оставившего ей ни малейшего имения к удовлетворению долга». Таким образом, всего за шесть лет брака адмирал де Рибас умудрился промотать 150 тысяч рублей… Вот что значит выгодно жениться!
Что касается адмирала Ушакова, то он всю свою жизнь так и остался холостым. Периодически романисты приписывают адмиралу некий неудачный роман, после которого он якобы навсегда зарекся заводить семью. Но все это не достоверно.
Что касается героев обороны Севастополя адмиралов Корнилова и Нахимова, то первый был вполне счастлив, имея любящую супругу и много детей, Нахимов же, наоборот, до конца своих дней так и остался холостым, хотя в ряде свидетельств современников (в частности, в письмах хирурга Пирогова) имеются весьма прозрачные намеки на его многочисленны романы с одинокими матросками.
Весьма любопытно женился известный в свое время адмирал Лисовский (имевший на флоте кличку «дядька Степан»).
Уже будучи в адмиральских чинах, перед своим знаменитым плаванием в США в 1863 году, старый холостяк вдруг надумал вступить в брак. Избранницей известного адмирала, к всеобщему изумлению, стала старая и некрасивая купчиха, которую за определенную форму носа и походку острословы тут же прозвали «утицей». Когда Лисовского спросили, почему из множества имевшихся у него вариантов он выбрал самый худший, адмирал философски заметил;
