Олег Пленков - Рай для немцев
Необходимость в отдельном рассмотрении нацистского антисемитизма вызвана тем, что гитлеровский расизм и гитлеровский антисемитизм не совместимы логически, так как Гитлер не считал евреев ни религиозной общностью, ни расой, ни народом; для него евреи были симптомом болезни и разложения национального государства, знаком его приближающейся гибели. При этом антисемитизм до самого конца был самым эффективным пропагандистским средством партии, самой действенной и популярной конкретизацией расовой доктрины; да и вообще, в сознании немецкого народа он тождественен расовому учению. Виктор Клемперер остроумно заметил: что знает немецкий гражданин об опасности «негровизации» (Vemiggerung)? Как часто он лично сталкивался с пропагандируемой неполноценностью восточных и южных народов? Но хоть одного еврея знает каждый. В сознании немецкого обывателя антисемитизм и расовое учение — это синонимы{586}.
Встает вопрос, а что, собственно, евреи делали для уничтожения других народов и чем они (по гитлеровской логике) заслужили свою жуткую участь? Гитлер считал, что главная опасность, исходящая от евреев, заключается в том, что они не являются государственным народом, они не способны на создание собственного государства; прилагательные «еврейский» и «интернациональный» были для Гитлера синонимами. Иными словами, Гитлер считал, что на Земле существует не имеющее собственной территории универсальное и интернациональное еврейское государство. Главное его качество — враждебность по отношению ко всем остальным национальным государствам; главные орудия — пацифизм, интернационализм, капитализм, коммунизм, либерализм, парламентаризм и демократия. Все вышеперечисленные доктрины евреи изобрели для того, чтобы помешать арийским народам в их борьбе за жизненное пространство. По мнению Гитлера, коварные евреи делают вид, что не участвуют в этой борьбе, а на самом деле стремятся к мировому господству, контролируя значительную (особенно по отношению к численности евреев) часть европейской экономической и духовной жизни. Гитлер писал, что в борьбе за жизненное пространство евреи — со своим интернационализмом, пацифизмом, международным коммунизмом и международным капитализмом — являются нарушителями правил игры. При этом он считал, что даже если евреи откажутся от своей религии, это ничего не изменит, так как они не являются религиозной общностью; если они откажутся от своей расы, смешиваясь с другими расами, — это еще опаснее, ибо так они ухудшат арийскую расу; если же они откажутся от своего народа и станут правоверными патриотами — немцами, англичанами, французами — это хуже всего: они столкнут народы между собой и, используя деньги и пропаганду, сами станут хозяевами положения{587}. Гитлер, таким образом, не оставлял евреям ни одной лазейки — что бы они ни делали, они всегда были неправы; в любом случае они должны быть удалены, растворены, изолированы, выселены… Бросается в глаза то, что эта логическая цепочка построена совершенно волюнтаристски; Гитлер представлял себе картину мира такой, какой он ее хотел видеть, и совершенно не обращал внимания на обстоятельства, противоречащие его мировоззрению или, вернее, идеологии. В интересах его идеологии стереотип еврея, многие века свойственный европейской культуре, был мифологизирован; евреям приписали не свойственное им единство, а бытовой антисемитизм (являющийся, по мысли Гессе, выражением комплекса неполноценности), Гитлер превратил в государственную доктрину.
Даже учитывая, что антисемитизм существовал в Германии и до нацистов, вряд ли немцы потерпели бы столь чудовищное отношение к евреям, если бы не массированная гитлеровская пропаганда: на евреев возложили вину за поражение в Первой мировой войне и Версальский договор; евреи назывались не иначе как «хитрыми», «пронырливыми», «испорченными», «похотливыми», «паразитирующими», «безродными», «трусливыми» и «неблагонадежными»; более того, немецкий язык «обогатился» такими словами, как: «еврейские холопы» (Judenknecht), «еврейские потаскухи» (Judenhure), «предатели народа» (Volksverrater), «осквернители крови» (Blutschande) и «расовый урон» (Rassenschande){588}. Интересно отметить, что и в средние века сравнение евреев с чертями или с нечистью было семантической предпосылкой жестокости еврейских погромов{589}.
Тонкий знаток немецкой традиции Гордон Грейг отмечал, что сходство двух народов — немцев и евреев — поразительно; оно проступает и в их трудолюбии, бережливости и экономности, в их упорстве и в их религиозности; в том, какое серьезное значение они придают семье, в их общем уважении к книге (это сделало евреев библейским народом, а немцев — «народом писателей и философов» (das Volk der Dichter und Denker)). Немцы и евреи схожи и природой своих интеллектуальных притязаний: не ограничиваясь прагматическими и утилитарными целями, они разделяют амбиции Фауста, возжелавшего постигнуть секреты мироздания и решить загадку взаимоотношений человека с Богом (это стремление было в равной степени присуще таким крупным немецким метафизикам, как Кант, Гегель, Шеллинг, и еврейским каббалистам). И в их отрицательных свойствах тоже проявляется родство: оба этих народа недолюбливают за лихорадочную деловую активность, за их общую веру в абсолют, за отсутствие чувства меры, из-за чего они доводят все хорошее до той грани, где хорошее превращается в дурное, за неповторимую комбинацию бестактности и чуткости, высокомерия и подобострастия, гордости принадлежностью к избранным и презрение к самим себе{590}. Немецкий историк Голо Манн, писал, что всякий немецкий еврей, крещеный или нет, является немцем по своим добродетелям и немцем же по своим недостаткам, немцем по манере одеваться, говорить и вести себя, патриотом и консерватором. Не было более истинных немцев, чем те еврейские бизнесмены, доктора, адвокаты и ученые, которые в 1914 г. добровольно отправлялись на фронт.{591}
Одной из общих проблем, относящихся к негативному аспекту истории Третьего Рейха, представляется проблема «зеркального» характера нацистской идеологии: нацисты строили свою идеологию, глядя на еврейскую идеологию — как они ее себе представляли. Вспомним Фридриха Ницше, написавшего, что «человек, который смотрит в бездну, должен помнить, что и бездна смотрит в него». Филолог В. Клемперер, переживший нацизм в Германии, записал в дневнике, что 23 июня 1942 г. он читал сионистскую литературу; это был текст Теодора Герц-ля, и текст этот оставлял чувство полной одинаковости с нацизмом{592}. Иными словами, нацисты стремились копировать то, как — по их представлениям — евреи утверждались во враждебном окружении и боролись за «мировое господство». Гитлер как-то сказал Г. Раушнингу: «Вы не заметили, что евреи во всем составляют прямую противоположность немцам и, тем не менее, во всем нам родственны, как братья? Не может быть двух избранных народов — мы избранный народ и этим все сказано. Два мира противостоят друг другу! Человек Бога и человек Сатаны! Еврей — это античеловек, он — его противоположность. Еврей — это творение другого Бога, он вырос из другого корня человеческого рода. Арий и еврей так же далеки друг друга, как животное и человек. Я не хочу приравнять животное к еврею, он находится от животного дальше, чем ариец, еврей — это противное природе создание»{593}.
Подобная гитлеровской точка зрения на родство нацизма и сионизма проявлялась и позднее; так, парадоксальную и экстремальную позицию в толковании «зеркального» характера нацистского расизма занимал американский еврей Джордж Штайнер (G. Steiner), отец которого в преддверии нацизма покинул Австрию и переехал в США. Беллетристическое произведение Штайнера «Переправа Гитлера в Сан Кристобаль» (The Portage to San Christobal of Adolf Hitler, 1999 г.) вызвало столь негативную реакцию еврейской общины в Германии, что его запретили переводить на немецкий язык. В этом произведении Гитлер, переживший войну, предстает перед судом и говорит в свое оправдание, что он перенял расизм от еврейской идеи избранного народа и хотел облегчить этим «еврейским изобретением» совесть не только немцев, но и всего человечества. И он бы сделал это, если бы на него не оказали трансцендентального влияния три еврея — Моисей с его 10-ю заповедями, Иисус с Нагорной проповедью и Маркс с идеей социальной справедливости. И вообще, разве не несут евреи онтологической ответственности за ужасы, произошедшие с ними, уже потому, что они не приспособились и не ассимилировались?{594} Предположение столь же необычное, как и парадоксальное, — трудно представить себе, что оно исходит от еврея.
Впрочем, сами нацисты также использовали в своих целях подобные ходы — так, во время войны нацистские пропагандисты активно пользовались книгой американского еврея Кауфмана «Германия должна погибнуть» (Germany must perish). 24 июля 1941 г. ФБ вышел с шапкой «Рузвельт требует стерилизации немецкого народа». В статье говорилось, что американцы планируют стерилизацию солдат вермахта, а затем и всех немцев для того, чтобы освободить территорию для населения соседями немецкого народа. Газета сообщала, что в США была опубликована книга еврея Теодора Кауфмана, являвшегося президентом «Американского союза за мир»; книгу якобы инспирировал сам Рузвельт, провозгласивший программу «Германия должна погибнуть». Кауфман подвизался в рекламном бизнесе, это и наложило отпечаток на его стиль. Разумеется, никаких связей в правительственных кругах он не имел. Вскоре в партийной прессе появилась публикация отрывков из книги Кауфмана; чуть позже вышла отдельная брошюра с материалами из книги Кауфмана{595}.
