Коллектив Авторов - Сборник. Афган, снова Афган
— Все в порядке, мы — в воздухе. Скоро Союз! — поспешил я успокоить его. Протянул руку и помог выбраться из ящика.
— Спасибо... спасибо... — тяжело дыша, еле слышно бормотал Гулябзой.
Я вскрыл остальные два ящика. К моей радости, оба других министра оказались живы. ,
В мокрой от пота рубахе, с лицом свекольного цвета, верзила Сарвари тяжело вылез из кузова грузовика и сел на пол. Затем вскочил и подбежал к иллюминатору.
— Где мы летим? — хрипло спросил он.
— Не знаю... мы ведь только взлетели... — Я посмотрел на часы: — Десять минут, как взлетели. Еще Афганистан.
— Зачем вы меня увозите!!! — взвыл Сарвари. На шее у него вздулись вены, плечи тряслись.
«Плачет, что ли?»— подумал я.
— Скажи пилоту, пусть разворачивается! Я не оставлю Родину в такое время! Я подниму мой народ!!! — не отрываясь от иллюминатора, кричал в истерике Сарвари. Он повернулся ко мне, и я увидел, что глаза у него налились кровью, а по лицу градом катился пот. — Мой народ верит в меня!!! Я растопчу кровавого Амина!!!
Мне стало не по себе. Как бы его удар не хватил!
Внезапно Сарвари обмяк и тяжело опустился на покрытый заклепками, дрожащий алюминиевый пол салона. Я подсел рядом. Отстегнул от пояса флягу с водой.
— Вот... Попейте воды.
Сарвари припал к фляге, и вода стекала ему на грудь. Потом он плеснул на ладонь и вытер мокрое лицо и шею.
— Ты и твои товарищи нам помогли сейчас... — тихо заговорил он, — знай, что мы это никогда не забудем... Мы ведь вернемся еще сюда! И я лично буду казнить изменника Амина! — Он испытующе, посмотрел мне в глаза: — Ты веришь в это?
Я неопределенно пожал плечами, но сказал:
— Верю.
— Так знай, если мы победим — у тебя, у твоей семьи и твоих друзей будет все! Вы будете моими личными дорогими гостями!
«Вот что значит восточные люди, — подумал я. — Ну никак не верят они в бескорыстность побуждений! Мы ведь выполняем служебный долг, казалось бы, этого достаточно. Так нет же! Им необходимо подкрепить все это еще и личной материальной заинтересованностью...»
А Сарвари вдруг выронил флягу и схватился за грудь.
— Сердце болит... — прошептал он.
— Все будет хорошо! — сказал я и побежал к пилотам за валидолом.
Глотов беспокойно посмотрел в сторону иллюминатора:
— Знаешь, а ведь они могут поднять истребители. Тогда нам конец...
А ведь точно! Лёту истребителю из Кабула до Баграма пять минут. Если они хватятся — лучше не придумать. Самолет упадет в горах: и через сто лет никто не найдет! Вот черт! Я вспомнил, что еще в Ваграме обратил внимание на то, что будка стрелка в хвосте самолета наглухо задраена. Значит, мы в воздухе практически безоружны.
Мы подошли к мутному оконцу иллюминатора, но за бортом было только бездонное и раздражающе безоблачное небо, а внизу — нескончаемые серо-коричневые безжизненные горы. Истребителей мы не увидели.
— Пойдем сходим к пилотам, — предложил я.
В кабине было тесно и душновато.
— Вентиляция барахлит, — пояснил командир корабля, — ничего страшного, скоро будет прохладно. Вам там в салоне не холодно?
— Да нет, нормально... Граница скоро?
— Уже скоро. Там наши уже подняли звено истребителей для встречи и сопровождения.
— А что же раньше не подняли? — спросил Глотов.
— Нельзя им далеко залетать на чужую территорию...
Я не стал спрашивать, где мы будем приземляться. Если надо — скажут. А самому интересоваться вроде бы неэтично...
А потом мы все вместе — три опальных министра, Глотов, я и трое наших ребят — сели перекусить. Прямо на полу расстелили какой-то брезент. Распили глотовскую поллитровку, закусили, чем бог послал.
Тут-то я и почувствовал усталость. Посмотрел на часы: около трех. А сколько событий! Перед глазами промелькнули пыльные кварталы Кабула, бесконечная пустынная дорога перед КПП, испуганное лицо лейтенанта...
«Наверное, так и не доложил никому, — лениво подумал я. — Да... сегодня этот лейтенант был на самом краю... И мы тоже там были... На самом краюшке...»
И мне представились валяющиеся в жаркой придорожной пыли трупы в грязной и измятой одежде, в запекшейся крови... Дымящаяся будка охраны... Догорающий грузовик... Остов сожженного автобуса... Кучи свежих стреляных гильз...
Тут мои мысли переключились на другое. Я подумал, что до отлета обратно в Кабул мне, возможно, удастся побывать дома. Ведь последний раз жену и детей я видел в начале июня. Когда нам сказали, что мы летим в Афганистан, я выпросил у Бояринова пару дней и быстренько смотался в свой город: шесть часов на поезде... А сейчас уже вторая половина сентября... Соскучился я...
Вскоре я заметил, что мы снижаемся. Интересно, где мы приземлимся. В Ташкенте или в Душанбе? Самолет, выравниваясь после крена, заходил на посадку...
Мы долго катились по бетонке и наконец заехали на какую-то, по-моему, самую дальнюю стоянку. Смолкли двигатели.
Несколько минут назад братавшиеся с нами опальные министры правительства Тараки сразу стали какими-то чужими, отстраненными. Что их ждет здесь? Как сложится дальше их судьба? Я попытался представить их чувства. Официально они как бы уже не существуют... Они вне закона своей страны. У них нет никаких документов. Они вообще не существуют в природе! Их нигде нет: они перешли на нелегальное положение. Да, не позавидуешь. Но, с другой стороны, все верно: чем выше заберешься — тем больнее падать вниз... И все равно их жалко...
Оказалось, что мы приземлились в Ташкенте.
Техники открыли боковой люк, скинули металлическую лесенку. Я, опередив всех, подошел к люку и, держа наготове автомат, выглянул, осмотрелся. Внизу стояли два УАЗа, машина «скорой помощи» и четыре черные «Волги». Около них маячили люди в штатской одежде. Пиджаки, галстуки. Похоже на Первый главк.
Глотов взял меня за плечо:
— Это — наши. Пропусти меня. Из самолета никому не выходить!
Он спустился по трапу вниз, поздоровался за руку с встречавшими. Коротко переговорил, утвердительно кивнул несколько раз, видимо, отвечая на вопросы. Затем он подошел к люку и сказал мне:
— Все. Приехали, слава Богу! Выпускай этих... троих. Свое оружие и вещи пусть забирают с собой. Вы — летите на Москву.
— Есть! — ответил я.
Трое министров стояли рядом. Лица у них были взволнованные.
— Ну что, — сказал я, — прилетели. До свидания. Удачи вам! Свое оружие и вещи забирайте с собой.
— Где мы приземлились? — тихо спросил Гулябзой.
— Мы в Союзе, — ответил я.
Министры попрощались со мной и тремя нашими бойцами за руку.
— Спасибо за все! — сказал Сарвари. — Может, еще встретимся...
— Может быть...
Три фигуры в спецназовской форме спустились по лесенке вниз. Кто-то из встречавших указал каждому на отдельную машину. Министры расселись в «Волги», и кортеж, развернувшись, резко рванул прочь от самолета.
Уехали...
После этого мы часа два стояли, ждали, пока самолет заправлялся. Было душно и пыльно. Вдали в знойном мареве виднелись какие-то унылые аэродромные постройки. За ними стояли свечки пирамидальных тополей. За это время штурман куда-то смотался и вернулся с большой сумкой овощей и фруктов.
— Перекусить никогда не помешает! — пояснил он.
— Долго до Москвы лететь? — спросил я.
— Часа четыре, может, чуть больше...
Делать было вроде бы нечего. Я послонялся вокруг самолета. Пыль... Выжженная солнцем трава... Я потянул носом, пытаясь глубже вдохнуть воздух Родины. Ведь мы уже в Союзе! Но пахло так же, как в Ваграме: пылью, безводьем и чем-то еще неуловимым... не знаю, как объяснить, Азией, что ли... Тогда я пошел в салон, расстелил на полу брезент, подложил под голову подсумки с рожками... и моментально заснул мертвецким сном. На этот раз мне ничего не снилось.
Разбудил меня Стас, когда мы уже подлетали к Москве. Было темно. Внизу, насколько хватало глаз, были видны многочисленные огоньки.
— Москва!
Кое-как продрал глаза, ополоснул из фляги лицо.
Мы приземлились на военном аэродроме Чкаловский. Отсюда мы вылетали в неизвестность почти три месяца назад.
Нас встречал сам Григорий Иванович Бояринов.
— Ну, герои, как долетели? Здорово! — Он жал нам руки, был радостно возбужден. — Все в порядке? Без потерь? Молодцы!
В это время техники открыли рампу, и солдат-водитель выкатил из самолета наш запыленный грузовик. Отогнав грузовик метров на двадцать от самолета, солдат подошел к нам.
— Товарищ полковник, — обратился он к Бояринову, — а как же мы поедем? На нем ведь номера иностранные, не наши! ГАИ остановит!
Действительно, на грузовике висели афганские номерные знаки, на которых русскому глазу даже не за что зацепиться: на белом фоне сплошные каракули и завитки арабской вязи. Что цифры, что буквы — ни черта не понять!
— Ничего, — хохотнул Бояринов, — не остановят! Все. Поехали! Ребята, — обратился он к нам, — садитесь в грузовик, я — за вами на УАЗе. Хватит. Домой!
