Евгений Масловский - Великая война на Кавказском фронте. 1914-1917 гг.
Трудно сказать, какая истинная цель была его приезда, но можно сделать предположение с достаточной достоверностью, что генерал Палицын стремился убедить командующего армией и его ближайших помощников в совершенной невозможности штурма эрзерумских укреплений, хотя уже и разрешенного.
Не знаю, что говорил генерал Палицын у командующего армией, которого он посетил тотчас же по приезде.
Но после того, возвратившись в штаб, генерал Палицын очень долгое время беседовал с генерал-квартирмейстером генералом Томиловым, начальником оперативного отделения полковником Масловским и начальником разведывательного отделения полковником Драценко.
С пишущим это, как начальником оперативного отделения, генерал Палицын вел продолжительную беседу. Он говорил, что, основательно изучив эрзерумские укрепления, свойства позиции, подступы к ней, вооружение, — считает безумием при таких условиях штурмовать Эрзерум. Он выказал серьезнейшее знакомство с устройством Эрзерумской крепости и ее свойствами. Неоднократно он повторял, что штурм Эрзерума, да еще зимой, считает положительно авантюрой. Начальник оперативного отделения ему возражал, что в данное время обстановка наиболее благоприятствует решению командующего армией штурмовать Эрзерум: армия противника разбита совершенно и пала духом, управление выпало из рук командования ею; части перемешались; большие снега, выпавшие в последнее время, засыпали окопы, ходы сообщения и дороги, а продолжающиеся метели и расстройство в частях затрудняют их скорую и методическую очистку. На заявление генерала Палицына о том, что на вооружении крепости имеется более 700 крепостных орудий, тогда как у нас не имеется достаточно осадной артиллерии, кроме нескольких орудий, перевезенных из Карса, — ему было сказано, что действительно, как указано в описании Эрзерумскои крепости, на вооружении ее было столько орудий, но уже летом 1915 г. около половины их, по требованию из Константинополя, было отправлено в Галлиполи. Прибыли ли они туда, мне неизвестно, но в данное время их нет в Эрзеруме. Это обстоятельство, совершенно не известное ему, было чрезвычайно выгодно для нас.
Приблизительно то же самое говорили генералу Палицыну и генерал Томилов и полковник Драценко.
Видя, что командующий армией и его ближайшие сотрудники проникнуты идеей штурма и полной решимостью и, по-видимому, убедившись, что не сможет заставить их разделить его мнение о безумии штурма, генерал Палицын уехал обратно в Тифлис.
Командующий армией генерал Юденич ясно понимал, какое крупное решение им принято и какую величайшую ответственность он берет на себя. Не трудно себе представить, как тяжко отразилась бы внутри страны и на самой армии неудача, если бы таковая последовала. Вот почему уже одно решение генерала Юденича произвести штурм Эрзерума, беря на себя и всю ответственность за последствия, являет собой высочайший подвиг, достойный, чтобы быть отмеченным историей особо.
* * *В это время интенсивная подготовка к штурму продолжалась.
К 19-му января были закончены работы по устройству связи штаба армии с войсками из Гасан-калы, и тотчас же туда переехал генерал Юденич со своим полевым штабом.
По прибытии в Гасан-калу командующий армией отдает последние распоряжения для штурма укреплений Эрзерума, что объявляется в секретном приказе о штурме.
2-му Туркестанскому корпусу приказывается атаковать части 10-го турецкого корпуса, занимавшие Карапобекские позиции и массив Думлу-даг, с задачей выйти в Эрзерумскую долину в тылу позиции Деве-Бойну. Атаку приказано было вести таким образом, чтобы левым флангом корпуса иметь направление на форт Карагюбек.
Для получения выгодного исходного положения для штурма, корпусу было приказано по возможности вплотную подойти к Карапобекским позициям и как можно больше продвинуть вперед правый фланг корпуса.
В Пассинской долине, против Деве-Бойненской позиции, где, по принятому командующим армией плану штурма, главный удар предположено было нанести в направлении форта Чобан-деде и прикрывающего его форта Далангез, выполнение этой серьезной задачи было возложено на три полка 39-й пех. дивизии.
Командующий армией лично назначил полки 39-й пех. дивизии для этой ответственной задачи: дивизия в течение всей войны заслужила репутацию наиславнейшей среди всех доблестных войск Кавказской армии, и полки ее были наиболее мощными по своему численному составу[138].
Ввиду важной и специальной задачи, 39-я пех. дивизия, кроме 155-го пех. Кубинского полка, бывшая в отделе, на время штурма была непосредственно подчинена командующему армией, составив отдельный боевой участок.
Между 2-м Туркестанским корпусом и 39-й пех. дивизией, на Каргабазарское плато командующий армией сосредоточил всю 4-ю Кавказскую стр. дивизию, также с непосредственным подчинением ее командующему армией и с задачей нанести удар туркам со стороны Каргабазара в направлении незащищенного промежутка между фортами Чобан-деде и Тафта, — промежутка, прикрывавшегося массивом Каргабазаром, считавшимся турками недоступным, а теперь нами занятым.
Еще правее этой дивизии, для связи войск, действовавших в Пассинской долине против Деве-Войну, со 2-м Туркестанским корпусом, действовавшим во фланг и тыл ее, через северную часть Каргабазарского плато, южнее г. Кандиль, была направлена из армейского резерва Донская пешая бригада генерала Волошинова-Петриченко. Бригаде было указано при штурме, наступать севернее с. Еникей с целью захвата южного входа в Гурджибогазский проход.
Атака фортов и укреплений на всем остальном пространстве позиции Деве-Войну от форта Далангез исключительно до Палантекенских фортов включительно, с направлением на последние колонны южнее хребта Палантекен, — была поручена 1-му Кавказскому корпусу, ослабленному выделением из него трех полков 39-й пех. дивизии, но усиленного 5-м Кавказским стр. полком.
Согласно последних распоряжений командующего армией 4-я Кавказская стр. дивизия постепенно сосредоточила в южной части обширного плато Каргабазара все четыре полка дивизии и 20 орудий, из них 8 горных и 12 легких.
Сосредоточение целой дивизии с артиллерией на высоком, суровом, покрытом глубоким снегом плато Каргабазара само по себе представляет такое проявление героизма, совершение которого только и могло быть при сочетании непреклонной воли командующего армией, умевшего требовать от войск подъема, с не знающей в истории сравнения доблести и беззаветного мужества русского офицера, солдата и казака. Трудно представить, какие нечеловеческие усилия нужно было приложить, чтобы поднять на эту, считавшуюся недоступной, высоту Каргабазара, выше 10 тыс. футов над уровнем моря, возвышавшуюся над долиной на 41/2 тысячи футов, двадцать орудий, из них 12 легких, без дорог, по протоптанной узкой тропе, с высеченными во льду ступенями[139].
Нужно отдать должное кипучей энергии начальника дивизии генерала Воробьева, и особенно начальника штаба этой дивизии полковника Квинитадзе, проявивших много настойчивости при исполнении этого беспримерного подвига.
Во вторую же половину января, во исполнение задуманного плана штурма, в северную часть Каргабазара, в район южнее горы Кандил, была направлена Донская пешая бригада генерала Волошинова-Петриченко. Она также с необычайными трудностями сосредоточилась в указанном районе, готовясь к штурму. Условия, в которых пришлось действовать ей, были также тяжелы, как и для 4-й Кавказской стр. дивизии. Сосредоточению препятствовали сильные метели и глубокий снег; в одну ночь, во время бушевавшей метели, один из батальонов при движении потерял большую часть его обмороженными.
* * *В то время когда происходила описанная выше подготовка к штурму, в Гасан-кале был сосредоточен состоявший при штабе армии Сибирский авиационный отряд из нескольких «Ньюпоров», с двумя или тремя летчиками.
На Кавказе вообще было мало авиационных средств. Очень высокая, сильно гористая местность Кавказского театра представляла большие затруднения для полета аэропланов недостаточно совершенных типов того времени: наиболее низкие долины и плато, откуда должны были подниматься аппараты, имели превышение над уровнем моря в 4–6 тысяч футов; эти плато передались гребнями гор, возвышающимися над первыми на несколько тысяч футов. Аэропланам необходимо было взять достаточную высоту в разреженном воздухе, чтобы не только безопасно пройти над гребнями, но иной раз хотя бы лишь перелететь, не зацепившись. Мало было удобных мест для подъема и спуска аппаратов, и часто не было достаточно места для разбега, чтобы взять нужную высоту. По состоянию техники того времени указанные обстоятельства представляли почти неодолимые затруднения при применении аэропланов для разведывательной службы.
