Владимир Шигин - Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота
В 1832 году с проектом Беломорского канала выступил геодезист Лашевич-Бородулин. Капитан 1-го ранга Казарский, командированный в 1833 году Николаем I для проверки идеи Лашевича-Бородулина, пришел к выводу, что осуществление проекта вполне возможно. Варианты проектов Лашевича-Бородулина и Антонова были почти аналогичными, но проект 1832 года отличался более детальной проработкой.
Однако затем, как это часто бывает в России, проект канала положили под сукно. Снова к нему вернулись только… в 1922 году, когда был создан проект водного пути, в основе которого лежал стародавний (столетней давности!) проект Лашевича-Бородули, исправленный и дополненный Казарским. В 1931 году началось строительство Беломоро-Балтийского канала общей протяженностью 227 километров. А уже в 1933 году канал вошел в строй. Водная трасса навсегда соединила берега Белого моря и Онежского озера.
Думаю, что, беря в руки знаменитые папиросы «Беломорканал», мы даже не могли представить себе, что перед нами схема еще одного рукотворного памятника Александру Ивановичу Казарскому, который он оставил потомкам после себя.
Зададимся вопросом: почему императору понадобилось вызывать бывшего командира «Меркурия» к себе в столицу? Служил бы себе на Черном море и служил! Разумеется, что Николаю I нужен был подле себя человек, олицетворяющий в глазах всего народа лучшие качества русских моряков, императору нужен был рядом честный человек, которому он мог доверять во всем.
Дело в том, что после окончания Русско-турецкой войны в 1829 году Николай I взял себе из Черноморского флота сразу двух адъютантов, выбрав их из самых достойных. Первым, как мы уже знаем, был бывший командир брига «Меркурий». Вторым являлся капитан-лейтенант Ефим Петрович Зайцевский (1799–1861), легендарный командир отряда матросов-охотников, показавший чудеса храбрости при осаде Варны в 1828 году и первым ворвавшийся в крепость. Ефим Зайцев-ский, помимо всего прочего, был и прекрасным поэтом (ныне, к сожалению, почти забытым), дружил с Пушкиным и состоял с ним в переписке. Однако, получив тяжелое ранение при штурме Варны, Зайцевский после войны несколько лет лечился, а потому не мог быть использован для ревизии Черноморского флота. Более же старший и опытный флигель-адъютант «из моряков», воспитанник Балтийского флота Римский-Корсаков, уже ревизовавший в 1830 году Севастополь, не испытывал, думается, особого желания снова ездить в вотчину Грейга и сделал все возможное, чтобы уклониться от этой весьма опасной командировки. Что касается Казарского, то у него никаких оснований для отказа от поездки не было, да и не таков был командир легендарного «Меркурия», чтобы пасовать перед трудностями и опасностями!
Кроме этого, замышляя начать решительную борьбу с адмиралом Грейгом, Николаю Павловичу надо было готовиться к ней тщательно и основательно. Для этого ему нужны были не только храбрые, но и лично преданные ему люди, знающие реальную ситуацию на Черноморском флоте, что называется, «изнутри», имеющие там друзей, готовых, пусть негласно, но помогать. Для этой роли Казарский подходил как никто другой. Храбрец, не замешанный ни в каких сомнительных сделках, офицер, обязанный императору своей блестящей карьерой, человек, имеющий реальный боевой авторитет на флоте — все это присутствовало в Казарском. Флигель-адъютант — это, прежде всего, исполнительный порученец, грамотный и опытный специалист, если хотите, эксперт, которому доверяются дела особой государственной важности, человек, обладающий правом личного доклада императору по всем вопросам, минуя прочие инстанции. Флигель-адъютанты — это глаза и уши императора. Права у них большие, но и спрос немалый. Теперь молодого флигель-адъютанта Казарского надлежало ввести в высшие сферы власти, а также обучить и попрактиковать в решении инспекторских и финансовых дел.
Дело в том, что процветавшая в то время на флоте система мздоимства и воровства была выстроена в правление императора Александра I, который, как известно, флот не любил и флотскими делами принципиально не занимался. В отличие от своего старшего брата, Николай I, наоборот, к флоту и морякам испытывал огромную любовь. С раннего детства он интересовался кораблями, а потому во флотских делах разбирался неплохо и, что главное, любил ими заниматься. С воцарением Николая было очевидно, что в Морском министерстве начнется наведение порядка. Это был лишь вопрос времени. И шаги, предпринятые Николаем I, не заставили себя ждать. Вначале был наведен должный порядок в самом Морском министерстве и на Балтийском флоте, затем настал черед и флота Черноморского.
17 февраля 1832 года начальником штаба Черноморского флота назначается контр-адмирал Михаил Лазарев. Черноморский флот вступал в новый этап своего существования. Почти одновременно с Лазаревым отправился на Черноморский флот и флигель-адъютант капитан 1-го ранга Казарский, официально он должен был оказать новому начальнику штаба помощь в его становлении. Истинная же цель поездки держалась до поры до времени в строжайшем секрете, о котором знали лишь трое: император Николай, контр-адмирал Лазарев и сам Казарский.
* * *Осенью 1832 года мятежный египетский паша Мухаммед Али, разгромив главные силы турецкой армии, уже приближался к Стамбулу и мог быть остановлен только благодаря высадке десанта с эскадры одной из европейских держав. Турция обратилась за помощью к Англии и Франции. Англия помогать не спешила — ей было выгодно вытеснить турок из Египта и занять там место Франции. Франция тем более не стала поддерживать Турцию. Тогда турецкий султан обратился с просьбой о помощи к России.
Николай I решил помочь туркам, усматривая в египетском мятеже французское влияние и не желая в случае победы Египта французского или английского контроля над Босфором. В ноябре 1832 года царь направил для переговоров в Турцию и Египет генерала Муравьева, который обещал султану военную помощь. Одновременно с ним выехал на Черноморский флот и флигель-адъютант Казарский.
Тем временем Франция и Англия заверили Турцию, что немедленно добьются заключения мира, и просили взять назад просьбу о помощи России. Однако российский посол Бутенев ответил султану, что русская эскадра уже вышла в море. Бутенев блефовал, так как Черноморский флот еще стоял в Севастополе, и адмирал Грейг даже не начинал готовить его к походу. Николай I был в ярости от поведения Грейга. Немедленно последовало указание императора спешно готовить флот к походу в Константинополь и по готовности немедленно выходить под началом самого командующего флота.
Срочное снаряжение Черноморского флота для проведения Босфорской операции началось, но возглавить эскадру адмирал Грейг категорически отказался «по состоянию здоровья». Кроме этого, он доложил в столицу, что и годных к походу кораблей у него тоже мало. Это было уже настоящее фрондерство. Из столицы немедленно последовал окрик: эскадру готовить любой ценой, поскольку «…обстоятельства, могущие возникнуть от успехов египтян, могут… принудить в течение еще зимы к высылке в море наших эскадр». Этим же предписанием командующим Босфорской эскадрой был определен совсем недавно назначенный начальником штаба флота контр-адмирал Лазарев.
Но почему отказался от назначения адмирал Грейг? Заметим, что со здоровьем у адмирала было все в порядке. Он посещал балы и вел весьма активный образ жизни. Ведь на первый взгляд возглавить Босфорскую экспедицию было очень престижно. Никаких морских сражений там не предполагалось, а только в случае крайней нужды — артиллерийская поддержка десантного корпуса и турецкой армии против египтян, что тоже было весьма маловероятно. Зато награды и от императора, и от турецкого султана должны быть немалыми, да и слава спасителя Константинополя — это тоже кое-что! Но адмирал Грейг решил иначе. Почему? Скорее всего, Грейг просто боялся надолго оставить флот.
Одновременное появление в своих владениях двух «чужаков» — контр-адмирала Лазарева с полномочиями начальника штаба флота и капитана 1-го ранга Казарского в ранге флигель-адъютанта с неизвестной ему миссией насторожило и Грейга, и его окружение. Было очевидно, что Петербург приступает к боевым действиям против Николаева.
В данной ситуации рассуждения адмирала, возможно, могли быть следующими: если он (Грейг) уйдет к Босфору неизвестно на сколько времени, то во главе Черноморского флота останется присланный с Балтики его открытый недруг Лазарев, который уж не упустит времени даром и постарается собрать побольше материалов обо всех злоупотреблениях на флоте. К тому же неизвестно, с какими целями появился на Черноморском флоте и Казарский. Как флигель-адъютант императора, тот не обязан был докладывать главному командиру Черноморского флота и портов о цели своего прибытия, как и отчитываться об итогах своей работы на флоте. И, как знать, куда в таком случае придется возвращаться с Босфора Грейгу — в свой ли дом, или сразу на арестантские нары! Одновременное появление двух столь знаковых фигур, как Лазарев и Казарский, всполошили «мафию», и она потребовала от своего шефа оставаться на месте, во избежание возможных неприятностей.
