Андрей Мартынов - По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация
Кроме того, мы находимся сейчас на пороге других, более грандиозных событий. Мы — накануне создания самостоятельного Русского государства. Это — крупный шаг в истории человечества, в истории русского и родственного с ним народов, и к этому необходимо подготовиться достойным образом.
Наш округ — первый округ, взявший бразды правления в свои руки. Наш округ — первый округ, организовавший Бригаду Народной Армии. Оценка Германского Командования и оценка самого народа, отзывы прессы освобожденных местностей и прочее — все говорит за то, что наш округ работал неплохо, он вполне справился со своими хозяйственно-политическими и военными задачами, а поэтому заслуживает перенесения опыта своей работы на более обширную территорию.
Сейчас это сделать очень своевременно.
Германское командование, учтя все приведенные факторы, предложило мне переместить вверенный мне округ в другую освобожденную от жидобольшевиков зону — Белоруссию.
Я надеюсь, что все работники моего округа с радостью встретят это предложение Германского Командования и будут с неослабевающей энергией продолжать свою работу, каждый на своем участке — и на новом месте.
Переброска округа будет произведена, вне всякого сомнения, планомерно, продуманно, все будет заранее предусмотрено. Само собой разумеется, что гарантировать большие удобства сейчас нельзя. Каждый рабочий и служащий, а также неработающий будут обеспечены средствами передвижения. Будет предоставлена возможность взять с собой все необходимое, будут гарантированы минимальные удобства.
Что касается тех, которые не пожелают поехать в предназначенную область — они будут эвакуированы Германским Командованием в административном порядке без предоставления транспортных средств.
Все должны быть готовы к выполнению священного долга перед родиной. Нам дороги наши завоевания. Мы знаем цену большевизму, мы знаем цену советскому крепостничеству, а поэтому мы обязаны включиться в окончательную борьбу с остатками загнивающей иудо-большевистской системы.
Итак, граждане и гражданки, все, кому дорога и близка родина, кто горит желанием стать в число избранников Новой Европы, приготовьтесь к отъезду. Включайтесь в активную борьбу с общим врагом мирового человечества — жидобольшевизмом и родственным ему по делам англо-американским плутократом!
Обер-Бургомистр Локотского округа Комбриг Б. Каминский Источник: Грибков И. Хозяин брянских лесов. С. 71–72. * * * Приложение 6Приказ № 43
По штурмовой бригаде РОНА от 16-го мая 1944 г.
На днях закончились операции против сталинских банд, находившихся в Унечском районе. По сведениям, полученным нашей разведкой, в этом районе были сосредоточены 16 бандитских бригад, общей численностью до 20 тысяч человек. Несмотря на свою численность, прекрасную оборону, созданную бандитами в течение одного года, а также несмотря на природные условия, благоприятствовавшие обороне, противник разбит на голову.
Части первого и пятого стрелковых полков, офицерская школа и гвардейский батальон, во взаимодействии с немецкими частями целый месяц вели бои по разгрому и уничтожению большевистских банд. Встреченные при этом трудности: бездорожье, болотистая местность не смогли вырвать из наших рук победу.
Наши славные бойцы и командиры не только сломили упорное сопротивление бандитских бригад Родионова и Алексеева, которые действовали на нашем участке, но и нанесли противнику тяжелые потери. Взято до 600 человек пленными, в том числе и начальник штаба бригады Алексеева. Сами Родионов и Алексеев убиты. Всего бандиты потеряли убитыми свыше 6000 человек. При этом захвачено много оружия и боеприпасов, а также многочисленные неприятельские обозы и базы.
Участники этих боев показали высокие образцы мужества, доблести и геройства. Бывали такие дни, когда наши бойцы и командиры, по целым суткам находясь по грудь в воде, успешно отражали массированные атаки противника, имевшего целью прорваться из окружения.
Проведенные операции доказали, что наши идеи национал-социализма глубоко внедрились в сердца бойцов, командиров и политработников, ибо только вдохновляясь этими высокими идеями они могли так хорошо справиться со своими задачами. Только люди искренне любящие свою родину и так искренне ненавидящие жидобольшевизм могут столь мужественно сражаться со своим врагом.
По приказу Высшего командования Германских войск мне вручено для раздачи бойцам и командирам 20 Железных крестов и более 150 орденов для русских.
Поздравляю вас, мои бойцы, командиры и политработники, с одержанной победой. Желаю нашим героям дальнейших успехов в этой решающей борьбе.
Вперед к победе.
Да здравствуют наши герои — победители, испытанные борцы за Свободную Россию.
Командир штурмовой бригады Б. Каминский. Источник: «Голос народа» от 27 мая 1944 г.ЧАСТЬ III
Глава 1. КРАСНОВ — ВЛАСОВ: К ИСТОРИИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
Оппозиция Власов — Краснов отличается от оппозиции с другим белым офицером Хольмстоном-Смысловским. В случае с Хольмстоном-Смысловским первоначальные контакты исходили от последнего, а в дальнейшем, несмотря на во многом противоположные взгляды на стратегию и тактику освободительного движения, не давшие возможности к объединению сил, между ними сохранялись партнерские отношения (рекрутирование Зондерштабом Р добровольцев для РОА).
Немецкий исследователь Иоахим Хоффманн отмечал, что первый шаг к сотрудничеству сделал Власов. Его начальник личной канцелярии «полковник К.Г. Кромиади в 1943 году пытался через генерал-майора С.Н. Краснова[169] в Париже установить связь между Власовым и генералом П.Н. Красновым, легендарным полководцем Гражданской войны… Однако попытка Кромиади ни к чему не привела: Краснов, отстаивавший идею полной социальной самостоятельности казаков, относился к Власову настороженно. Кроме того, он мог сослаться на заявление правительства рейха от 10 ноября 1943 года, в котором казаки объявлялись союзниками и им гарантировались права, привилегии и неприкосновенность их земель»{786}.
Тогда, вспоминал Кромиади, «мы условились — он (Семен Краснов. — A.M.) повлияет на Петра Николаевича, а я — на Андрея Андреевича, чтобы они договорились и работали бы вместе… А когда настало время переговоров и Власов уполномочил меня поговорить с Петром Николаевичем (я имел честь быть знакомым с ним довольно близко), я решил начать разговор с… Семеном Николаевичем. К моему удивлению, он категорически отказался говорить с дядей по этому поводу, поскольку они уже подписали договор с немцами и нарушить его не могут. После меня Юрий Сергеевич Жеребков, находившийся в родственных отношениях с Петром Николаевичем, говорил с ним о совместной работе с Власовым, и генерал наотрез отказался обсуждать этот вопрос»{787}.
Примерно к этому же времени относятся и первые личные контакты генералов. Для организации встречи был привлечен Игорь Новосильцев, в доме дяди которого, экс-главы немецкого отделения эмигрантского Красного Креста Федора Шлиппе[170], и произошло знакомство Власова и Краснова{788}. Сын хозяина Алексей Шлиппе (его брат Борис и дядя Карл Густав Шлиппе служили в 9-й армии, возможно, в «Белых крестах») позднее вспоминал: «Первая встреча прошла без вмешательства немецких властей, то есть не по их приказу или инициативе. Кем она была затеяна — не знаю. Судя по поведению генерала Краснова, можно заключить, что желание встретиться исходило скорее от генерала Власова или его окружения. Надо отметить, что Власов в то время как бы “висел в воздухе”. Власов, очевидно, составлял свой манифест и ждал. С этим манифестом, возможно еще не в окончательной редакции, он приехал в деревню Далевиц, где по соседству с нами жил и генерал Краснов»{789}. Дом Краснова располагался на Адольф Гитлерштрассе, 118, а район Большого Берлина Далем (Кибитцвег, 9), откуда выехал Власов, был примерно в 20 километрах.
Шлиппе обратил внимание, что «генерал Власов приехал в штатском и, насколько я помню, только в сопровождении Игоря Новосильцева. Вторым пришел генерал Краснов. Встреча происходила в саду, под яблоней, где был подан чай. Краснов довольно долго и тепло здоровался с моей матерью и бабушкой и лишь потом подошел к Власову, вежливо пожал ему руку. За столом шел общий разговор… Потом, еще за чаем, Власов решил заговорить о том, что его волновало. Он подал свой манифест Краснову и предложил ему прочитать. Краснов взял манифест, пробежал быстро несколько строчек и почти сразу вернул его Власову. “Как-то неграмотно написано, — сказал он, — трудно читать по новой орфографии”. На этом разговор за чаем и окончился». Последовавшая затем часовая конфиденциальная беседа в кабинете отца мемуариста также не дала результатов. «Всех нас огорчило поведение Краснова. Что вызвало эту холодность — трудно сказать. Личное ли соперничество, недоверие или еще что-либо подобное? Во всяком случае, отрицательное отношение оказалось сильнее связующей цели общей борьбы»{790}.
