Александр Бондаренко - Москва на линии фронта
Спустя три месяца после начала войны германское командование попыталось объяснить факт непрекращающегося советского сопротивления и возрастающего количества локальных неудач немецких войск. 22 сентября 1941 года отдел боевой подготовки генштаба сухопутных войск представил командованию документ, озаглавленный как «Опыт похода на Восток». В нем, в частности, содержался анализ участия подразделений вермахта в ночных боях, которые в большинстве случаев оканчивались для них неудачно. Отмечалось, что «в это время суток боевые действия распадаются… на отдельные схватки, в которых русские солдаты (примитивный продукт природы) превосходят немецких солдат. Немецкие солдаты лишь в незначительной мере могут в этих схватках использовать свое превосходство в численности и автоматическом оружии…»
В Отчете о боевых действиях 3-й танковой группы с 12 июля по 10 августа 1941 года в районе Смоленска говорилось: «Большие потери, которые, однако, не превышали потерь на Западе, большая физическая нагрузка на войска из-за жары и пыли, душевное напряжение из-за пустынности и обширности страны, ожесточенное сопротивление противника, сознание того, что танковые войска должны вести бой почти одни, без поддержки остальных сухопутных сил, способствовали появлению у войск желания пополниться и получить отдых на несколько дней…» Но сомнений в том, что война будет завершена еще в 1941 году, у них пока еще не возникало.
Начиная с конца августа, судя по письмам с фронта, настроение стало меняться. Свое разочарование реальным положением дел на московском направлении высказал в письме на родину ефрейтор Макс X. из 268-й пехотной дивизии 4-й армии. 2 сентября он сообщил: «У нас наступили скверные времена и большие потери. Уже в течение пяти недель мы лежим на одном и том же месте и по нам все интенсивнее стреляет русская артиллерия. До Москвы еще 150 км… Полагаю, что мы уже понесли достаточно потерь. Нам также постоянно обещают, что возвратят домой, но все время впустую…»
К началу октября командование «Центра» сумело дать отдых некоторым своим частям. Личному составу группы фон Бока перед операцией «Тайфун» внушали уверенность в том, что предстоит последний штурм советской столицы, завершающий войну. Пополнение поредевших подразделений, передача войскам фон Бока дополнительных танковых и пехотных дивизий возвращали германским военнослужащим чувство безоговорочного превосходства над противником. У многих солдат и офицеров поднималось настроение при одном известии, что скоро возобновится стремительное наступление. Является фактом: 2 октября германские военнослужащие пошли в бой с большим воодушевлением. В отчете о боевых действиях 8-го армейского корпуса в сражении под Вязьмой отмечалось: «2 октября в 6 час 00 мин 8-й корпус приступил к атаке. После длительного периода оборонительных боев войска испытывали несравненный подъем. После недолговременной артиллерийской подготовки дивизии прорвали вражеские позиции в результате короткого ожесточенного боя…»
Во второй половине октября 1941 года наступление на Москву забуксовало. Попытки прорваться к Москве сразу же после окружения советских войск под Вязьмой успеха не принесли. В немецких частях начали распространяться настроения неуверенности за исход кампании.
9 ноября 1941 года командование 9-й армии отдало следующий приказ: «Даже если армия вынуждена будет всю зиму пробыть в обороне, то, учитывая ожидаемое весной возобновление наступления, нужно сделать все, чтобы поддержать в войсках прежний наступательный дух… Нужно не допустить того, чтобы войска впали в тупую зимнюю спячку…»
В «особом донесении» командира 2-го батальона в штаб 481-го пехотного полка от 10 ноября 1941 года говорилось: «Настроение в подразделении весьма неважное, главным образом из-за того, что конца войны сейчас еще не предвидится. Настроение, по моему мнению, приближается к настроению немецких солдат в Первую мировую войну, конкретно — в 1917–1918 годах. Они рассматривают потери и временами затруднительное положение вполне нормальным явлением и выполняют свои обязанности, не прилагая особых усилий. Наступательный подъем появляется только в момент последнего прорыва, когда их охватывает бешенство; выжидание в обороне они считают в порядке вещей, так как опасаются изменения обстановки к худшему…»
Многие немецкие генералы и даже простые солдаты в то время невольно стали вспоминать, чем кончился поход на Москву Наполеона Бонапарта. В их походном багаже появились книги, посвященные 1812 году. Действительно, немецким военнослужащим было над чем задуматься. В приказе командующего 3-й танковой группой от 12 ноября 1941 года констатировалось увеличение числа «окопавшихся» солдат, отлынивающих от боевой службы. «В связи с зимовкой в России, — говорилось далее, — войска подвергаются большим испытаниям. При тяжелых внешних обстоятельствах воодушевление и восторженность быстро проходят. Неудачи и поражения могут отрицательно сказаться на боеспособности войск…»
Боевые действия во второй половине ноября — в первых числах декабря 1941 года привели германское командование к осознанию того факта, что моральное состояние военнослужащих вермахта приближается к своему кризису. В период со 2 по 6 декабря представитель генштаба сухопутных войск выяснял положение со снабжением и настроением личного состава 20-го и 57-го армейских корпусов. Первое, что произвело впечатление на офицера генштаба — это боязнь военнослужащих выразить свое мнение по поводу настроения войск: «Нет желания называть вещи своими именами… настроение нельзя назвать ни плохим, ни хорошим…»
В докладе далее говорилось, что войскам не хватает самых необходимых продуктов питания. Мародерство и грабеж стали обычным явлением: «Там, где теперь дислоцируются войска, больше не может быть речи о том, чтобы у крестьянина в хлеву была корова…» Указывалось на большое различие между боевыми качествами прежнего состава частей и пополнением. Молодые солдаты не выдерживали схваток и отступали, даже не израсходовав всех патронов.
Начало советского контрнаступления под Москвой вызвало у большого числа военнослужащих группы «Центр» панические настроения. Призрак поражения армии Наполеона вырос в полную силу. Теперь русские не просто упорно оборонялись, но и эффективно истребляли немецкие войска. Война на уничтожение приняла обоюдоострую форму. Подобные мысли прозвучали в письме унтер-офицера Рихарда Ригера своим родителям в Вюртемберг: «Теперь война приняла другие формы, и борьба с каждым днем делается все ожесточеннее. Сложились такие условия, на которые никто не рассчитывал и которые нельзя сравнить с прежними…»
Моральные силы немцев были до предела перенапряжены. Но, как это ни парадоксально, во многом именно перенапряжение заставляло немцев сражаться с огромным упорством. Однако так поступали не все. Во многих частях уже тогда были отмечены случаи паники. Паника не могла не затронуть самых основ морального духа немецких солдат, их веру в непобедимость германской армии. В декабре рядовой А. Фольтгеймер в письме своей жене жаловался: «Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести… Умоляю, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми — я погибаю, я умру, я это чувствую…»
Стойкость, дисциплинированность, умение наступать и держаться в обороне отличали немецкого солдата в 1939–1941 годах. Германские генералы верили в своих подчиненных. Но условия, при которых проходило отступление от Москвы в декабре 1941 года, заставили их пересмотреть свои прежние оценки морального потенциала вермахта. Гитлеровское руководство понимало, что обычными мерами восстановить положение невозможно. По мнению фюрера, судьба всей войны зависела теперь от того, удастся или нет выдержать натиск Красной армии. В войска поступила известная директива «держаться» от 16 декабря 1941 года, запрещавшая дальнейший отход. Принимались самые строгие меры, вплоть до расстрела, к трусам и паникерам. Начали создаваться штрафные батальоны для солдат, провинившихся на поле боя или задержанных в тыловых районах.
Интересно, что зимой 1941/42 года многие немецкие солдаты стали чаще вспоминать о Боге и Божьей каре. При описании боевых действий они использовали в своих посланиях термины «пекло», «адский котел» и т.п. Солдат Алоис Пфушер (п/п 11706в) писал с Восточного фронта 25 февраля 1942 года родителям в Баден: «Мы находимся в адском котле, и кто выберется отсюда с целыми костями, будет благодарить Бога. Многие из наших товарищей убиты или ранены. Борьба идет до последней капли крови. Мы встречали женщин, стреляющих из пулемета, они не сдавались, и мы их расстреливали… Ни за что на свете не хотел бы я провести еще одну зиму в России…»
