Рафаил Мельников - Крейсер I ранга "Россия" (1895 – 1922)
Пожар, между тем, все усиливался, огонь стал пробиваться через верхнюю палубу. Мы вышли на время из строя. Схватились за шланги – все перебиты. Послал за запасными к трюмному механику, а сами все на минуту оцепенели. Все отошли и ждали. Все понимали, какая страшная опасность, какой ужас может произойти: погреба – взорвутся, боевая рубка со всеми находящимися в ней, и люди на полубаке – все провалятся в огонь, если только не удастся затушить пожара. Все ждали взрыва.
Но секунда, другая – взрыва нет, оцепенение прошло, и все с ведрами бросились заливать и тушить пожар. Ни на осколки, ни на свист снарядов и гром выстрелов никто уже не обращал внимания: каждый был увлечен делом, каждый сознавал необходимость прекращения огня. Минут через двадцать пожар был потушен. Стены полубака были так накалены, что нельзя было к ним прикоснуться; вода, почти горячая, стояла по колено; везде лежали обгорелые и изуродованные трупы. Между тем, вследствие пожара, мы принуждены были отойти от неприятеля. Попадания стали уменьшаться и вскоре совсем прекратились. Все вздохнули полной грудью и стали энергично исправлять, какие можно, орудия, пополнять прислугу.
Бедный "Рюрик" не был в состоянии двигаться, остался сзади, и по нему сосредоточился весь огонь неприятеля, к которому подошли крейсера "Нийтака", "Чиода" и "Кассаги". Минут через 10 мы снова повернули и пошли опять отстаивать "Рюрика". Я воспользовался передышкой и побежал в кают-компанию выпить волы. Когда поднимался наверх, мы опять приблизились к неприятелю, и опять у нас начался ад. Опять гром выстрелов, стоны раненых и пожары. Все в памяти у меня перемешалось, врезались только отдельные эпизоды. Помню часового у флага на грот-мачте, раненого, в крови, не хотевшего уйти по моему приказанию и ушедшего лишь по приказу старшего офицера. стоишь какой-то оглушенный, ничего не соображая, не думая ни о чем. Рядом несколько матросов: все, что осталось от прислуги верхней центральной батареи (а их было человек 80).
Вдруг разрывается снаряд в батарейной палубе, валит густой дым. Бежим туда, спускаем шланги, подаем ведра. Слышны стоны, крики о помощи. Команда молодцом и проявляет удивительную заботливость об офицерах: и воды притащит, и что-нибудь подставит, чтобы дать присесть, а с ранеными обращались прямо трогательно. Неприятель открыл по нам учащенный огонь; мы сознаем, что последний раз выручаем "Рюрик" и что больше держаться не в состоянии. Оставшиеся орудия выводятся из строя одно за другим, голосовая передача, горнисты и барабанщики выведены, проводники порваны; батарейным командирам приходится управляться самостоятельно. Но ко мне все это не относится, слишком велика дистанция – наименьшая в конце боя была около 26 кабельтовых.
Кожухи и трубы повреждены, имеем пробоины по ватерлинии и крен; все пять минных аппаратов выведены из строя, в одном из них взорвалась мина. Две мачты держатся на честном слове. Больше двух часов, как "Рюрик" получил повреждение: может быть, исправился? Спрашиваем сигналом, исправлено ли повреждение. Ответа нет. Даем ему сигнал: "Идти во Владивосток". Он отвечает: "Ясно вижу" и начинает двигаться по направлению к корейскому берегу, а мы с "Громобоем", отвлекая 4 броненосных крейсера в противоположную сторону, удаляемся от старого товарища "Рюрика". Бог даст, отобьется от малых крейсеров и как-нибудь выбросится на корейски берег.
Начинаем сами пробиваться во Владивосток. Имеем огромные повреждения, малые пожары уже и не тушим. Верхняя палуба в пробоинах. Повреждены два котла. В бою были выведены из строя много офицеров; говорят, убиты (в действительности были ранены, убит только один). Ноги у меня начинают болеть все сильнее, но на это не приходится обращать внимание. Разрывается снаряд на рострах, бегу туда, смотрю, нет ли пожара. В тот момент страшный треск около меня, и я чувствую, как в голову ударило что-то острое, горячее, пронзило как будто насквозь. Я упал, ничего не соображая, инстинктивно схватившись за голову. Помню, что, повернув голову, вижу, рядом горит палуба и человека четыре бегут тушить пожар. Орлов, слышу, крикнул "носилки"! Я овладел собою, попробовал подняться, упал на какого-то убитого матросика, но, собравшись с силами, встал и, шатаясь, пошел, вернее, меня повели в центральный перевязочный пункт.
В бане полно раненых; доктор, батюшка, студенты и нестроевые только и делают, что обходят и перевязывают раненых. Мне перевязали голову и положили в одном из проходов, переполненных ранеными. Смутно, но все же помню тяжелое душевное состояние: полная неизвестность, удары снарядов о корпус, содрогание судна, – все это казалось здесь большим, чем наверху. Время тянется томительно долго. Был уже 10-й час, а бой продолжался еще минут 45-60. Наконец гром стал стихать, еще один залп по нашему кораблю, и неприятель повернул. Все прямо как воскресли: мало, кто надеялся на успех прорыва, мало, кто думал остаться в живых.
Но "Рюрика" зато уже нет с нами; дорого заплатили мы за наши крейсерства и потопление транспортов.
Не без повреждений обошлось это и для неприятеля: в начале боя, когда у нас еще был цел телеграф, мы приняли: "Русские не будут пропущены обратно" (а пришлось пропустить!) и затем: "Имею течь, прошу присылки еще двух судов".
Значит, сделали ему пробоину. Кроме того, были у них на эскадре и пожары – один крупный, а прекратили они преследование после того, как, по рассказам очевидцев, был поврежден и вышел из строя шедший вторым крейсер "Адзума".
Как только они повернули, мы застопорили машины и стали делать исправления, необходимые для возвращения, подводили пластыри и т.п. и затем 14-ти узловым ходом помчались обратно. Невеселое было возвращение двух израненных крейсеров во Владивосток. Оказывается, часа через полтора после нашего ухода из Владивостока, там была получена телеграмма о неудаче прорыва из Артура и возвращении эскадры обратно. За нами вслед был послан миноносец, чтобы вернуть нас, но не мог догнать так как мы пошли большим ходом.
Ремонт после боя
"Россия" на достройке. Балтийский завод. Лето 1896 г.
Вверху и справа: на крейсере "Россия" после вступления в строй. 1897-1898 гг.
Вверху: на крейсере "Россия" после вступления в строй. 1897-1898 гг.
Внизу: "Россия" в первые годы службы
В доке Кронштадт. 1897 г.
Вверху: крейсер "Россия" перед уходом на Тихий океан. 1897 г.
Во Владивостоке. 18981900 гг.
Внизу: в плаваниях в 1900-1904 гг.
Во время корабельных работ.
"Россия" на Тихом океане. 1900-1904 гг.
Внизу: во Владивостокском доке.
На "России" во время корабельных работ. 1904 гг.
Внизу: во льду на Владивостокском рейде. 1904 г.
Ниже: экипаж корабля.
В первые дни войны: на "России" идет подготовка к боевым действиям.
В первые дни войны: на "России" идет подготовка к боевым действиям.
Вверху и слева: "Россия" на Владивостокском рейде после боя 1 августа 1904 г.
