Коллектив Авторов - Сборник. Афган, снова Афган
— А вам, что... кто-то в Союзе давал задание на изучение и разработку этих слушателей-афганцев? — полистав мой блокнот, доброжелательно осведомился мой собеседник.
— Да нет... Никто не давал мне никаких заданий... — несколько растерялся я. Черт возьми, мелькнула мысль: может быть, я им карты попутал? В конце концов, изучение афганцев вроде бы не входит в мои обязанности здесь.
— Понимаете, как бы это объяснить... Ведь, будучи бойцом отряда спецназа, я не перестал быть оперработником... контрразведчиком... Мне просто жалко было упускать такую возможность: ведь наши слушатели — офицеры иностранной спецслужбы. У них есть возможности роста по служебной линии. Это сейчас они как бы друзья, а что будет завтра? Да и друзей надо знать, контролировать, направлять... Я это так понимаю...
— А по какой линии вы работали в контрразведке?
— По установленной сотрудникам спецслужб, работающим под прикрытием легальных посольских резидентур. Подвод агентуры, оперативно-технические мероприятия, контроль на маршруте и прочее...
— Так... Это хорошо... Вы кого-нибудь информировали о том, что ведете изучение этих афганцев?
— Конечно. Я информировал командира нашего отряда. Он дал «добро*.
— Ну, ладно. Ваш блокнот оставьте у нас. Я думаю, эти материалы нам пригодятся. Если у нас возникнут вопросы, мы к вам обратимся...
— Нет проблем!
— Ну а что касается возможного теракта по Тараки, то вооб-ще-то нам об этом уже было известно... Но ваша информация — еще одно подтверждение... Это хорошо. Спасибо. Теперь по вашему блокноту...
Он еще раз пролистал страницы, вглядываясь в записи, взял ручку, что-то там пометил.
— Работу по слушателям продолжайте. Особо интересными могли бы быть для нас вот этот, этот и этот. Так... вот еще этот... — Он показал мне несколько фамилий слушателей. — Но только аккуратно. Понимаете, о чем я говорю? Без нажима, полегоньку... Ладно?
— Ладно... — ответил я, а про себя подумал, что вот уж этому меня учить не стоит, сам не дурак, чтобы голову под топор совать...
— По мере накопления материалов подходите сюда. Отписываться будете здесь. Там у вас на вилле никаких записей не держите... мало ли что...
Я спустился вниз, где у входа меня ожидали Бояринов и Долматов.
— Ну, что? — спросил Григорий Иванович.
— Вроде бы в жилу попали... — ответил я и пересказал ему наш разговор.
— Так, — потер руки Григорий Иванович, — это хорошо! Молодец! Давай дальше в таком же духе!
Мы вышли из здания посольства и потихоньку пошли к машине.
— Вот видишь, — оживленно заговорил Бояринов, обращаясь к Долматову, — это еще одно из направлений нашей деятельности.
Так и в войну наши делали в отрядах спецназначения, но тогда оперработников среди боевиков было мало... А нам сейчас сам бог велел использовать ситуацию на всю катушку! Ведь у нас все бойцы — оперработники! — Обращаясь к нам обоим, Бояринов заявил: — Вместе подумайте, как лучше продолжить это направление работы по вашей линии. Шире используйте наших теоретиков — Николая и Виктора. А то они все в профессоров играют... А тут дело надо делать! А ты, — Григорий Иванович положил мне руку на плечо, — будешь теперь в группе старший по линии контрразведки. Отвечаешь полностью за физическую и контрразведывательную безопасность группы, ну и продолжай работу по линии резидентуры... Давай, руководи ими, распределяй, кто и что должен делать, опрашивай по контактам, ну и прочее... Сам знаешь, что делать! Указания я дам. Понятно?
— Понятно, товарищ полковник!
Глава 25. Меры по предотвращению теракта...
Меры по предотвращению теракта в Кабульском аэропорту были приняты. Наша резидентура провела сложную многоступенчатую операцию по доведению до сведения Амина информации о том, что замысел покушения на Тараки известен окружению последнего и что по этому поводу предприняты соответствующие меры безопасности. Одновременно до окружения Тараки довели сведения о том, что некие контрреволюционные силы хотят организовать физическое устранение лидера в Кабульском аэропорту. Чтобы не усугублять ситуацию (может, еще помирятся, чего не бывает между друзьями и соратниками: «милые бранятся — только тешатся»), естественно, никто не упоминал, что к чему на самом деле и кто инициатор планируемой террористической акции.
Операция по доведению информации прошла успешно, были получены данные о том, что Амин якобы решил отказаться от силовой акции в аэропорту. Однако на всякий случай небольшую группу ребят из нашего отряда все-таки переодели в гражданское и на всякий случай направили в аэропорт в числе сотрудников посольства, сопровождавших нашего посла.
В здании Кабульского международного аэропорта было душно и жарко. Хоть полы к приезду главы государства и помыли, все равно здесь пахло какой-то тухлятиной, лежалыми тряпками, потом и вроде бы как ... дерьмом. •
Следует сказать, что устойчивый запах последнего здесь был везде — ив кабинетах чиновников (послабее), и на улицах города (посильнее). Дело в том, что в Кабуле не существовало вообще никакой канализационной системы. Все испражнения просто выплескивались на улицу. Там они под неистовым, испепеляющим солнцем засыхали, дробились в порошок, в мельчайшую, как цемент, пыль и разносились ветерком по всей округе. Эта пыль проникала повсюду, просачивалась через плотно закрытые окна и занавески. Даже в помещениях расположенной в престижном районе города нашей виллы эта пыль садилась на только что протертую поверхность стола буквально через пять минут. А что творилось в городе после дождя, когда эта пыль растворялась в воде и потоками устремлялась вдоль по улицам города! Запах — хоть святых выноси! Правда, постепенно к этому запаху начинаешь привыкать. А местные, так те его просто не замечают...
Охраны в аэропорт нагнали видимо-невидимо. Перекрыли трассу движения чуть ли не до самого дворца. Прикидывая организацию системы обеспечения безопасности лидера, мы с ребятами пришли к выводу, что хоть здесь и полно народу, много шума и помпы, но толку от всего этого — ноль. Мы знали, что вопрос о направлении в Кабул группы наших советников из 9-го управления КГБ для организации охраны руководителя Афганистана вроде бы уже обсуждался. Может быть, наши и смогли бы навести в этом деле порядок. А сейчас все эти приготовления по обеспечению безопасности встречи высшего руководителя страны были весьма бестолковы и малоэффективны. Я еще тогда подумал, что если бы нам поручили убрать охраняемое лицо в такой вот ситуации, то никаких особых проблем не нужно... Хоть из снайперской винтовки, хоть с использованием минно-взрывной техники...
Рассредоточившись в толпе встречающих чиновников и представителей дипломатического корпуса, мы наблюдали, как самолет афганской авиакомпании «Ариана» сделал над аэропортом положенное количество кругов, затем снизился и пошел на посадку. Наконец самолет подрулил к зданию аэропорта.
Нур Мухаммед Тараки, в строгом черном костюме, в белой рубашке и при галстуке, ступил на трап, остановился и, улыбаясь, помахал всем рукой. По-моему, он был немного подшофе. Затем он, осторожно перебирая ногами, стал сходить по лесенке трапа.
Ковровая дорожка. Почетный караул. Оркестр. Все как у нас!
Первым к прибывшему с чужбины «отцу народа» устремился Хафизулла Амин. Он шел с достоинством (это для тех, кто присутствовал на встрече, чтобы каждый понял, что именно он, Амин, является «вторым номером» после Тарани) и вместе с тем с почтением (это — для лидера), держа правую руку у сердца, чуть склонив голову и с радостной улыбкой на блудливых устах. Мне даже показалось, что в глазах Амина стояли слезы радости и умиления. Он просеменил по кроваво-красному с черными узорами ковру, пожал протянутую вождем руку, а затем... припал к его груди... Как любящий сын, соскучившийся без мудрого и доброго отца! Тьфу, прости господи! Ну и артист!
Исторический момент, вспышки фотокорреспондентов, овации, цветы...
Встреча вождя прошла без крови. Пока. Все еще впереди.
А занятия с нашими слушателями продолжались. Начались боевые стрельбы, которые мы проводили в открытом тире академии Царандоя. Договариваться о конкретном расписании занятий с руководством академии послали меня и нашего второго переводчика, бойца «Зенита» Нурика. Небольшого росточка, шустрый, понятливый, он прекрасно понимал язык дари, на котором здесь разговаривали, быстро нахватался местных словечек, работать с ним было одно удовольствие.
Мы приехали к воротам академии утром. У ворот толпилось много народу — старики, зрелые мужики, женщины, молодые парни. Кто приехал на машине, кто пришел пешком. Здесь же стояло множество каких-то тележек, заваленных поклажей (ковры, съестные припасы и прочее), к изгороди были привязаны мекающие бараны и козы. Тут же было несколько местных, с виду рахитичных коров. Как потом выяснилось, здесь шел набор слушателей в академию. А толпы народу были родственниками абитуриентов, которые принесли (или привели) взятки членам экзаменационной комиссии. Вот так! Я тогда подумал, что здесь жизнь и отношения между людьми намного проще и откровеннее, чем в Союзе. У нас с этими делами все еще стесняются, прячутся, хотя все отлично знают: не подмажешь — не поедешь.
