Евгений Кринко - Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения
Отсюда – рост чрезвычайных происшествий, членовредительств, дезертирств, фактов измены Родине со стороны «некоторой части красноармейцев нерусской национальности»639. Согласно справке начальника оргинструкторского отдела ГлавПУРККА, только по Отдельной Приморской армии, действовавшей в Крыму и в значительной мере укомплектованной уроженцами Кавказа, за период с февраля по апрель 1942 г. «среди изменников Родине лица нерусской национальности составляют 79,8 %». Среди перебежчиков в справке назывались 71 лезгин, 75 армян, 111 грузин, 135 азербайджанцев640. Еще одно прямое следствие бездушного отношения – «отчужденность между русским и нерусскими красноармейцами», обособление последних в рамках земляческих групп641.
Щербаков приказал всем политорганам и комиссарам уделять работе с бойцами нерусских (прежде всего кавказских и среднеазиатских) национальностей первоочередное значение. Предписывалось иметь в частях достаточное число агитаторов, владевших национальными языками, организовать переводы и публикацию газет, листовок, брошюр, а также отдельных докладов и бесед на темы дружбы народов СССР, расистской сущности нацизма. В пропагандистскую работу вводились конкретные примеры героизма на фронтах текущей войны, проявленные красноармейцами нерусских национальностей. Особо была подчеркнута роль «великого русского народа как старшего брата народов Советского Союза». Отдельным пунктом воспрещались всякие проявления великорусского шовинизма, пренебрежения к нерусским военнослужащим; предписано было всячески поощрять дружбу между солдатами различных национальностей642.
Непосредственно в войсках ситуация, однако, менялась медленно. Спустя месяц после издания директивы № 012 начальник политотдела Северной группы войск Закавказского фронта бригадный комиссар Надоршин отмечал, что повсеместно командование и партполитаппарат «все еще мало общаются с бойцами нерусской национальности, плохо изучают их нравы и обычаи, их запросы и требования», поэтому допускают в работе с ними формализм, а порой и бездушие и грубость643. Это оборачивалось снижением дисциплины в национальных частях, массовым распространением воинских преступлений. Работавшая в течение месяца в октябре и ноябре 1942 г. на Закавказском фронте группа агитаторов ГлавПУРККА застала многочисленные случаи проявлений шовинизма в отношении нерусских бойцов, как со стороны бойцов, так и со стороны командиров; отказы принимать нерусское пополнение, повсеместно бытующие штампы о плохих боевых и моральных качествах нерусских бойцов, их лицемерии (многие не верили, что те не понимают русского языка). В то же время работники ГлавПУРККА отметили, что значительное число дезертирств, саморанений, симуляций действительно приходится на бойцов нерусских национальностей644.
Эти явления многократно увеличились зимой 1942/43 г., когда многие национальные дивизии, сформированные в Закавказье, были введены в бой. Немало в войсках было и представителей северокавказских народов. Это стало причиной острого конфликта между военными советами Закавказского фронта и его Северной группы войск по поводу боеспособности национальных дивизий и политической благонадежности бойцов кавказских национальностей. Военный совет Северной группы настаивал на необходимости расформировать ряд национальных дивизий как небоеспособные. Очередная комиссия Главного политуправления, направленная на Северный Кавказ в январе 1943 г., выявила поразительные факты. Оказалось, что «многие политработники соединений и частей даже не знают (курсив наш. – Авт.) о существовании директивы ГлавПУРККА № 012». Начальники политотделов ряда стрелковых дивизий эту директиву «подшили к делу, но до частей не довели, на партийных и комсомольских собраниях не обсудили»645.
24 января 1943 г. была издана вторая директива начальника Главного политуправления, посвященная воспитательной работе с нерусскими красноармейцами и младшими командирами. Директива констатировала полную запущенность в работе с кавказскими военнослужащими, факты шовинизма, формализм проводимых мероприятий, наконец, тяжелое материально-бытовое положение бойцов. Очевидным образом появление новой директивы диктовалось невыполнением на местах предписаний директивы № 012. А.С. Щербаков потребовал у политработников немедленно покончить с проявлениями бездушия, бюрократизма, возобновить борьбу с великорусским национализмом. «Первейшей обязанностью» политработника, подчеркнул он, «является забота о бытовых нуждах бойцов и командиров», ибо «политработники, оторванные от красноармейских масс, не знающие их быта, запросов, не могут иметь должного авторитета, не будут на практике душой своих частей и подразделений, а вся партийно-политическая работа может превратиться в болтовню»646.
Директивы ГлавПУРККА № 017-1942 г. и № 01-1943 г. охватывали весь комплекс факторов, влиявших на моральное состояние и психологическую устойчивость военнослужащих нерусских национальностей и определявших успешность или неуспешность работы политических органов с этими контингентами. Рассмотрим кратко основные из этих факторов.
Одним из важнейших среди них было состояние санитарно-бытового обслуживания и питания воинов. В первые годы войны по объективным причинам оно почти повсеместно было неудовлетворительным. Прямая взаимосвязь между бытовыми условиями и боеспособностью войск была вполне ясна командованию, что неоднократно подчеркивается в различных документах, в том числе и начальником Главного политуправления647. В апреле 1943 г. начальник политуправления Северо-Кавказского фронта образно показал ее так: «Когда боец сидит… в необорудованном блиндаже… вроде робинзонов на одиноком острове, оторванный от внешнего мира, зарождаются различные настроения, а враг этим пользуется»648.
По мере перевода экономики страны на военные рельсы снабжение армии постепенно улучшалось. Среди документов стрелковых дивизий за период 1943–1945 гг. содержится немало отчетов, справок и прочих материалов, отражающих состояние быта солдат. В 1943 г. питание значительно улучшилось. Нормой стала подача на передовую горячей пищи и горячего чая дважды в сутки и выдача сухого пайка с колбасой и салом в обед. Меню стало разнообразным. Если этот режим не выдерживался, работа снабженческих органов считалась неудовлетворительной649.
Среди документов 89-й стрелковой дивизии Северо-Кавказского фронта за июнь 1943 г. обнаружена любопытная справка о результатах опроса свыше 1100 бойцов дивизии на предмет сбора их жалоб и предложений по поводу бытового обслуживания. Красноармейцы высказали свои пожелания об улучшении качества и разнообразия пищи, подавали просьбы об оказании помощи своим семьям, попросили увеличить количество концертов, кинопоказов и прочих культурных мероприятий. В предыдущие годы ничего подобного данному опросу не проводилось.
В период освобождения территории Северного Кавказа в 1943 г. существенно возросли требования к санитарно-бытовому обслуживанию войск. Оперативно ремонтировалось или заменялось изношенное обмундирование650. Если прежде марши и преследования противника молодыми кавказскими дивизиями надолго нарушали систему снабжения соединений и многократно снижали уровень их боеспособности, то в последние годы войны они почти не отражались на ней. Например, после длительного марша 414-й стрелковой дивизии Северо-Кавказского фронта в апреле 1944 г. уже в первый же день сосредоточения на новом месте было организовано трехразовое горячее питание651.
С конца 1942 г. был установлен порядок периодического отдыха войск передней линии. Срок кратковременного отдыха в прифронтовой полосе достиг шести дней. В течение этого времени предписывалось провести санитарную обработку людей и одежды. Отдых должен был сочетаться с боевой подготовкой (с 9 до 17 часов) – тактической, огневой, строевой и инженерной652.
Коренным образом менялось отношение к бойцу как к личности. Если старослужащие, закаленные в боях и привыкшие к фронтовым невзгодам, не нуждались в повышенном внимании, то новое пополнение, прибывавшее в соединения, требовало особой заботы. Именно на эту категорию военнослужащих, оказывавшихся в чужом коллективе, часто впервые участвовавших в бою, приходилось наибольшее число чрезвычайных происшествий и аморальных явлений. Постепенно утвердилась традиция торжественного приема пополнения, в ходе которого вновь прибывшие бойцы знакомились с боевыми традициями соединения, коллективом. Боец окружался заботой: немедленно по прибытии организовывалась баня, питание, ремонт одежды и обуви. Когда позволяла обстановка, командиры и политработники лично знакомились с ними. Бойцы, прибывавшие из госпиталей и имевшие большой боевой стаж, нередко награждались приказом командира дивизии653. Практиковалось вручение лучшим красноармейцам из числа вновь прибывших именного оружия погибших героев дивизии. Такое подлинно теплое отношение к новому пополнению способствовало его скорейшей адаптации в части и в конечном итоге повышало ее боевые возможности. Например, во 2-й гвардейской стрелковой дивизии Северо-Кавказского фронта за короткий срок более 50 % из числа пополнения были представлены к наградам654.
