Коллектив Авторов - Сборник. Афган, снова Афган
После краткого вступительного слова мы перешли к демонстрации того, чему грозились обучить притихших афганцев...
Я играл скромную роль мальчика для битья — младшего партнера для спарринга. Кстати сказать, сценарий показухи мы с Александром Ивановичем достаточно подробно обговорили накануне.
Для начала Долматов продемонстрировал на мне различные способы силового задержания противника: «загиб руки за спину» и прочие «цветочки». А потом пошли «ягодки». Я нападал на Долматова с кулаками, пытался ударить его ногой, а он ловко, как бы играючи, отражал все мои удары с бросками и завершающими ударами ногой. Проводя каждый прием, Долматов громко пояснял, что и как он делает. Слава добросовестно переводил.
Потом мы показали притихшей аудитории рукопашный бой-спарринг, в котором я, естественно, получил кучу гулких впечатляющих ударов, несколько раз был повергнут на землю, но неизменно после очередного практически «смертельного» удара красиво вскакивал и нападал вновь. При этом я всячески кривлялся, делал зверское лицо, громко кричал «от боли», получая сокрушительные удары.
Наконец после очередного удара, от которого я в очередной раз оказался на земле, я якобы впал в бешенство: вскочил, затравленно огляделся вокруг, кинулся к сложенным под деревом нашим вещам и оружию и выхватил из ножен финку. Наши легковерные зрители ахнули, испуганно загалдели и попятились назад. А я с мерзкой и кровожадной улыбкой прирожденного убийцы-живоре-за стал приближаться к Долматову, угрожающе жестикулируя и размахивая сверкающим на солнце, остро отточенным лезвием ножа. Нас бросился «разнимать» наш «подсадной» — переводчик Слава. Однако я сделал в его сторону выпад, и Слава отбежал на безопасное расстояние.
Долматов весьма артистично изобразил страх и стал пятиться от меня. С победным ревом я вскинул нож и бросился на него. В тот же момент в ходе четко проведенного приема (шаг вперед, пригнувшись под удар, левая рука вверх, защита, остановка и захват руки, одновременно маховый удар ногою в пах — и-и-и р-р-аз! — резкий поворот, бросок через плечо — и-и-и два! — завершающий удар ногой по ребрам — и-и-и три!) я оказался на земле.
By а ля!
Все произошло быстро, но очень четко и красиво, а главное — натурально. Я громко припечатался о землю, прихлопнув ногой и плашмя рукой. Уж что-что, а падать красиво и без травм Долматов научил нас хорошо.
На афганцев наш трюк произвел нужное впечатление. Они громко загалдели, но, не дав аудитории отвлечься на обсуждение увиденного, я быстро вскочил, нащупал в траве выскочивший из руки нож и снова кинулся на Александра Ивановича. Я варьировал удары, бил тычком, махом, сбоку, снизу, сверху. Но — тщетно!
Каждый раз моя атака заканчивалась либо крепким захватом, либо эффектным броском, каждый раз я, вооруженный ножом, оказывался побежденным безоружным Александром Ивановичем.
Кстати сказать, благодаря многочисленным тренировкам холодного оружия мы не боялись. Каждодневная практика и длительный тренинг с реальными финскими ножами, кинжалами, штык-ножами и прочими острыми и режущими предметами сделали свое дело. А начинали мы, как вы, помните, с обструганных под нож деревянных палочек. Настоящие ножи были потом, когда мы привыкли и довели движения до автоматизма. Впрочем, я об этом уже рассказывал раньше.
Отражая мои атаки, Долматов не забывал пояснять свои действия (Слава переводил) и время от времени щедро обещал нашим курсантам, что скоро они научатся бороться против вооруженного противника таким же образом.
А я тем временем уже схватился за автомат с примкнутым ножевым штыком (вспомнился какой-то фильм про белогвардейцев, где при обучении солдат приемам штыкового боя офицер командовал: «Комис-с-с-ара — коли!»). Но и тут все мои атаки штыком и прикладом оканчивались плачевно и пресекались Долматовым самым решительным образом.
А Александр Иванович уже приступил к показу способов бесшумного снятия часового: я расхаживал с автоматом на груди возле дерева, а он, применяясь к местности, подкрадывался и внезапно набрасывался на меня с ножом, с удавкой, без ничего, с голыми руками... Результат был всегда неизменным.
И вот наступило время заключительного аккорда.
Я, имитируя часового, стоял, прислонившись спиной к дереву, автомат в руках. Долматов подкрадывался ко мне. Но кустики кончились, дальше открытое пространство.
— Что делать? — вопрошает Долматов у курсантов. — На открытом месте он меня увидит и убьет из автомата!
Курсанты не знали, что делать.
Долматов прицелился в меня из пистолета, но отложил его.
— Стрелять не могу — противник услышит! Что делать? — продолжал он интриговать публику.
Затаившая дыхание публика не знала, что делать, но всем своим видом показывала уверенность в том, что находчивый Александр Иванович обязательно найдет выход из создавшейся ситуации. Ей-богу, эти ребята смотрели нашу показуху, как кино! Краем глаза я успел заметить, что полковник Хабиби тоже с величайшим интересом следит за нашим представлением и, как и все, увлечен происходящим.
И тут Александр Иванович ставит красивую точку: он резко взмахивает рукой, и увесистый HP (нож разведчика), сверкнув кромкой отточенного лезвия, коротко прошелестел в воздухе (в-ш-ш-и-и-к!) и гулко воткнулся в ствол дерева в пяти сантиметрах от моей шеи.
Все.
Потрясенное молчание. Взрыв оваций. Поклоны. Занавес.
Загалдев, курсанты сломали строй и подбежали к нам. Улыбались, жали руки. Попытались вытащить HP из ствола дерева, но — слабаки — не смогли: глубоко засел. Я небрежно, одной рукой выдернул нож и вложил его в ножны.
Тут подошел ко мне Слава-переводчик и сказал, что курсанты хотят пощупать, все ли ребра у меня сломаны. От себя он добавил:
— Они, кажется, думают, что у тебя вокруг туловища прокладки от ударов.
Я благосклонно разрешил. Никаких прокладок, смягчающих удары, не оказалось, и ребра все были целы.
Прирожденный педагог Александр Иванович тут же обыграл ситуацию:
— Товарищи курсанты! Если вы будете нас слушаться, стараться и беспрекословно выполнять все, что мы вам скажем, вы станете такими же крепкими, как он! — жест в мою сторону. — И ни один враг революции вас не сломит!
Товарищи курсанты изъявили полнейшую готовность поступить в наше распоряжение, причем немедленно...
Потом мы обмылись холодной водой (холодной не оттого, что закаленные, а потому, что не было горячей) в прекрасной беломраморной и зеркальной ванной, переоделись и минут десять посидели в кабинете полковника Хабиби в глубоких кожаных креслах, смакуя предложенную радушным хозяином кока-колу.
Вроде бы все вышло хорошо...
Усталые, но довольные, мы возвращались домой.
Когда во дворе нашей виллы я, собрав свое оружие и сумку с вещами, направился к себе на второй этаж, Александр Иванович негромко сказал:
— Зайди ко мне минут через десять.
Когда я вошел к Долматову в комнату, на столе уже стояли две алюминиевые кружки, на газете лежали галеты из сухого пайка и кусок соленого сала.
— Ну, как самочувствие? — поинтересовался Долматов.
— Нормально.
— Травм нет? Ничего не потянул?
— Да вроде бы нет...
Долматов достал из-под кровати десятилитровую металлическую канистру и налил из нее в кружки по половине.
— Спирт... Ты как, разбавляешь или будешь чистый? — спросил он, нарезая финкой толстые ломти сала.
— Разбавлю... А вода есть?
— Вон, во фляге. Кипяченая... Я тоже разбавляю.
От воды спирт в кружках замутился, потеплел.
— Ну, что... Сегодня ты хорошо поработал, молодец. Это, — он кивнул на кружки, — в качестве поощрения. Давай за успех, за наше здоровье!
Выпили. Закусили. Хмель ударил в голову. Я подумал, что уже, считай, месяц у меня спиртного во рту не было. Да еще при такой кормежке... По телу расползалась сладкая истома.
— Ты давай кури, если хочешь, — великодушно предложил Александр Иванович.
Выпили еще. Поговорили о том, о сем, обсудили, как лучше нам проводить занятия.
Потом вышли на веранду, сели в плетеные кресла и наблюдали за солнцем, которое, клонясь к закату, медленно падало за рубчатую кромку дальних гор. Легкий, почти неощутимый ветерок навевал вечернюю прохладу. Было тихо. Лишь время от времени вдали, судя по направлению, где-то в районе аэропорта, раздавались одиночные выстрелы. Прострекотал автомат. И снова все стихло. Солнце наконец-то упало за горы, и тут же быстро стемнело.
Только сейчас я ощутил, насколько устал за этот день. Вдруг заныли руки и ноги, заболело ушибл^рное колено.
— Ладно, пора спать, — угадав мое состояние, сказал Долматов, — завтра утром обязательно разомнись, больше работай на растяжку, понял? Выезд после обеда, в 13 часов. — Помолчав, он вдруг добавил: — Устал я, как собака... А ты молодцом. Крепкий... и контролируешь себя в спарринге. А то иной дуролом глаза выпучит... Я больше всего боялся травм: тогда бы все пошло насмарку! Ну, ладно, спокойной ночи...
