Владимир Грибовский - Российский флот на Черном море. Страницы истории. 1696-1924 гг.
Старший артиллерийский офицер корабля старший лейтенант князь Урусов, спрошенный по этому поводу в своем показании, высказывается так: «Люк в крюйт-камеру из бомбового погреба не запирался, я не помню, была ли сделана крышка и, следовательно, предполагалось ли запирать ее, но предполагаю, что или я просил не делать ее или же, вернее, сам приказал ее снять, так как через этот люк производилась ручная подача и для облегчения оной надлюками были поделаны деревянные столы с отверстиями для подачи. В кожухе штыра башни было отверстие, двери или заслонки, кажется, не имелось. Тому обстоятельству, что можно было проникнуть внутри башни, помимо запиравшегося люка, в бомбовый погреб, в крюйт-камеру, я не придавал значения. Помню, что на линейном корабле «Евстафий» были устроены заслонки, запиравшиеся на замок и проникнуть из башни в погреб нельзя было».
Такой взгляд на невозможность точного исполнения требований Морского устава на современных судах не является единичным. Так, старший офицер капитан 2 ранга Городысский в своем показании говорит: «Требования Морского устава находились в другой плоскости, чем требования, предъявляемые каждой минутой жизни корабля; всегдашние или, вернее, частые попытки совместить эти плоскости были почти всегда болезненны и производили часто впечатление тормозящего дело педантизма». Вышеприведенные выдержки, а также показания других офицеров, в особенности мичмана Успенского, указывают, что неисполнение требований Морского устава и недостаточно уважительное к ним отношение, при котором личное мнение ставилось выше даже положительных и определенных указаний закона, составляло явление заурядное. 4) На корабле «Императрица Мария» при стоянке на якоре производился ряд работ, причем общее число мастеровых, бывших на корабле, достигло до 140–150 человек, разделенных на небольшие партии от разных заводов. Работы производились и по артиллерийской части, между прочим, и в бомбовом погребе первой башни работало 4 мастеровых Путиловского завода по установке лебедок. Мастеровые являлись на корабль около 7 часов утра и кончали работу в 4 часа дня, кроме тех, которые оставались для экстренных работ, продолжавшихся до 9 часов 45 минут вечера, или же на ночные работы.
Проверка мастеровых, приезжавших на корабль и съезжавших с него, была организована так, что она не давала полной уверенности в том, не остался ли кто из мастеровых на корабле. И не прибыл ли кто на корабль самовольно под видом мастерового, ибо правильной поименной проверки на берегу мастеровых, отправляющихся на корабль и возвращающихся с корабля, не велось, вся проверка возлагалась, главным образом, на судовой состав. При прибытии мастеровых на корабль им перекличка не делалось, а проверялось лишь общее число людей в каждой партии и по вахте сдавалось общее число мастеровых, считавшихся на корабле. Поименные списки представлялись старшим из мастеровых каждой партии для своей партии каждый день вновь при въезде на корабль.
Таким образом, показание вахтенного начальника мичмана Мельникова, на вахте которого съехали последние четверо мастеровых Путиловского завода, работавшие в бомбовом погребе первой башни, находится в противоречии с показаниями нескольких нижних чинов, которые утверждают, что в ночь с 6 на 7 октября после 10 часов вечера они видели двух мастеровых. Установить в точности справедливость этого показания или опровергнуть его не представляется возможным.
б) Отметив, таким образом, недостатки проверки мастеровых и несоблюдение требований Морского устава по отношению к доступу в крюйт-камеры, комиссия считает необходимым разобрать и третье предположение о возможной причине возникновения пожара, повлекшего за собой гибель корабля, именно: в) Злой умысел. Вероятность этого предположения не может быть оцениваема по каким-либо точно установленным обстоятельствам. Комиссия считает лишь необходимым указать на сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение при той организации службы, которая имела место на погибшем корабле.
1) Крюйт-камеры заперты не были, ибо в них всегда был открытый доступ из самой башни.
2) Башня вместе с зарядным отделением служила жилым помещением для ее прислуги в числе около 90 человек, следовательно, вход и выход из башни кого-либо, особенно в форменной одежде, не мог привлечь ничьего внимания.
3) Чтобы поджечь заряд, так чтобы он загорелся, напр., через час или более после поджога и этого совершенно не было видно, не надо никаких особенных приспособлений — достаточно самого обыкновенного фитиля. Важно, чтобы злоумышленник не мог проникнуть в крюйт-камеру, после же того, как он туда проник, приведение умысла в исполнение уже не представляет затруднений.
4) Организация проверки мастеровых не обеспечивала невозможность проникновения на корабль постороннего злоумышленника, в особенности, через стоявшую у борта баржу. Проникнув же на корабль, злоумышленник имел легкий доступ в крюйт-камеру для приведения своего замысла в исполнение.
Сравнив относительную вероятность сделанных трех предположений о причине возникновения пожара, комиссия находит, что возможность злого умысла не исключается, приведение же его в исполнение облегчалось имевшими на корабле место существенными отступлениями от требований Морского устава по отношению к доступу в крюйт-камеру и несовершенством организации проверки являющихся на корабль рабочих.
По обсуждении всего изложенного выше, комиссия не находит в выяснившихся обстоятельствах таких, которые давали бы основание отнести гибель корабля к виновности тех или иных определенных лиц.
РГАВМФ Ф. 418. Оп. Д. 910. Л. 78–91. Копия с копии Справка штаба Севастопольского порта о нижних чинах команды «Императрицы Мария»15 октября 1916 г.
По списку к 1 октября состояло 1223 ч. Из них:
В Севастопольском морском госпитале и его отделении на Екатерининской улице 115 ч. В том числе: в госпитале 89 ч., отделении на Екатерининской улице 26 ч.
В Черноморском флотском экипаже в прикомандировании для житья и довольствия 670 ч.
На госпитальном судне «Император Петр Великий» 86 ч. В отпуску по болезни домашним обстоятельствам 52 ч. Без вести пропавших, умерших и утонувших 300 ч. В том числе: похороненных 99 ч., трупов в госпитале 50 ч., пока не разыскано 151ч.
Итого 1223 ч.
Капитан 1 ранга Федорович РГАВМФ Ф. 418. Оп. 1. Д. 910. Л. 59. ПодлинникПричину взрыва (возгорания в носовом 305-мм погребе) установить до сих пор не представляется возможным. А.П. Лукин был сторонником версии о диверсионном акте и в доказательство приводил факты подозрительного поведения в Севастополе японских морских офицеров, встречавшихся с подозрительными людьми, личности которых подтвердило «ясновидение» одной незаурядной особы женского пола. Писатель А.С. Елкин ссылался на рассказ «старого чекиста», который участвовал в разоблачении немецкого диверсанта в Николаеве в 1930-х годах. Этот диверсант и шпион признался в организации взрыва линкора, однако сейчас известно, что в те времена некоторые «признавались» и не в таких преступлениях.
Здесь все же представляется уместным привести мнение недавно ушедшего из жизни крупного инженера О.Ф. Данилевского, который, будучи кадетом Морского кадетского корпуса, лично наблюдал катастрофу из окон корпусного здания. Вот что он отметил в своих воспоминаниях: «Причины возгорания в крюйт-камерах 12-ти дюймовых зарядов носовой башни, повлекшего за собой взрыв и гибель линкора “Императрица Мария”, до сего времени документально не доказаны. Версия о возможной диверсии, высказанная академиком А.Н. Крыловым и указанная в заключении правительственной комиссии, впоследствии нашедшая подтверждение в изысканиях А.С. Елкина{99}, оспаривается некоторыми историками. Мне бы хотелось обратить внимание на одно обстоятельство, которое может служить документальным подтверждением того, что взрыв на «Императрице Марии» был результатом диверсии, и которое осталось незамеченным тем же А.С. Елкиным.
В январском номере журнала «Техника молодежи» за 1970 год статья А.С. Елкина «Тайна “Императрицы Марии”» иллюстрирована двумя фотографиями, на которых запечатлены две фазы пожара на «Марии». Эти фотографии были найдены А.С. Елкиным в Кенигсберге около Королевского замка, и именно они послужили причиной изыскания им материалов для раскрытия тайны гибели «Марии».
Первый снимок сделан с Корабельной стороны. «Императрица Мария» снята на фоне Северной стороны. А второй снимок сделан с Северной стороны. Четко просматривается забор «Новой Голландии» и вид на рейд со стоящей за «Марией» «Екатерины Великой». Между этими пунктами нет сообщения. Чтобы добраться от одного до другого по суше нужно несколько часов. Путь водой через бухту следует исключить, так как это не могло остаться незамеченным. Следовательно, снимки сделаны разными лицами. В 7 часов утра это могли сделать только лица, заранее знавшие, что именно должно произойти».
