Владимир Шигин - Последние герои империи
Команды жили на транспорте «Шилка» в самых неподходящих условиях. Из отчета о действиях подводных лодок Владивостокского отряда: «Команды лодок были помещены отвратительно скверно… Люди, уставшие на лодке, не имели угла, где бы отдохнуть, постоянно перемещались с одного корабля на другой, часто не получая горячей пищи».
Командиры лодок сами создавали себе и запасы горючего на разных островах до залива Посьет, принимая на борт дополнительные бидоны с бензином
— Живем, как партизаны, все себе добываем сами! — шутили подводники.
Тыловых же начальников волновал в это время куда более важный вопрос сколько платить служащим на необычных миноносцах, как остальным или с надбавкой, за то, что под воду ныряют? Когда чиновники пришли к адмиралу Скрыдлову, тот только хмыкнул:
— Пусть командиры лодок сами определят себе оклады!
— А если слишком много захотят? — засомневались финансисты.
— Это не страшно! Все равно скоро все перетонут! — успокоил их командующий флотом.
Абсолютное непонимание адмиралами, чья юность пришлась на плавание под парусами, специфики подводного дела, приводила порой к анекдотам, которые могли считаться смешными, если бы не были печальными.
Так, Скрыдлов, посетив «Сом» и получив доклад командира, что на ней ведутся ремонтные работы, был непреклонен:
— Предлагаю вам завтра выйти в море!
— Но у меня разобраны механизмы и лодка негерметична! — удивился Трубецкой. — На окончание работ надо минимум трое суток!
— Я никаких объяснений от вас принимать не желаю, велено выходить, выходите, а дырки заткнете паклей! — топнул ногой командующий и удалился.
— Тут не с японцами воевать, а от своих как-нибудь бы отбиться! — почесал затылок Трубецкой.
Разумеется, что лодка в море не вышла. Скрыдов, которому, видимо, все же рассказали о технических возможностях маленьких субмарин, деликатно промолчал.
Еще более далеким от подводного дела оказался сменивший Скрыдлова адмирал Бирилев. Так, посетив только что вернувшийся с моря «Скат», он дотронулся рукой в перчатке до смазанного маслом двигателя рукой и, испачкав ее, был искренне возмущен. Через два часа появился приказ следующего содержания: «Сего числа, посетив отряд миноносцев, нашел его в отвратительном состоянии. Всюду грязь и мерзость. Считая во всем ответственным отрядного механика в злом попустительстве и преступном небрежении, предлагаю ему в трехдневный срок оставить крепость, так как в крепости на осадном положении преступникам не место». Отправили ли механика «Ската» из Владивостока или Плотто все же удалось его отстоять, мне неизвестно. Но авторитета адмиралу этот приказ среди подводников явно не прибавил.
Совсем уж перлом, который вызвал неподдельный восторг всех офицеров тогдашнего владивостокского подплава, явился еще один приказ Бирилева.
На заявке лейтенанта Плотто о выделении 24 французских свечей зажигания к двигателю «экономный» Бирилев написал: «Достаточно двух фунтов казенных стеариновых». Командиры лодок смеялись, но это был смех сквозь слезы.
Когда же 9 февраля 1905 года японский отряд в составе крейсера и десятка миноносцев показался в районе Владивостока, комендант крепости приказал всем лодкам немедленно выйти в море и на полном ходу строем атаковать неприятеля. И это при том, что к этому моменту лодки еще не закончили сборку, не могли погружаться и не имели торпед. Можно только представить, чем бы закончилась такая «лихая» атака. Слава богу, что у кого-то хватило ума урезонить храброго коменданта и лодки остались целы.
Как бы то ни было, но 14 февраля 1905 года «Сом» под началом Трубецкого и «Дельфин» под командой лейтенанта Завойко впервые вышли в море для опробования мотора и пробного погружения. Этот день можно по праву считать рождением подводных сил Тихоокеанского флота. А 21 февраля Трубецкой уж вышел и в первый боевой выход на поиски неприятеля. Боясь за техническое состояние подводных миноносцев, начальники слезно просили командиров без особой нужды не погружаться. Те клятвенно обещали, но как только выходили в море, сразу же ныряли под воду. Да и как иначе можно воевать, если не уметь использовать своего главного козыря — скрытности!
В конце апреля были получены агентурные сведения о готовящемся рейде эскадры Камимуры к бухте Преображения. 29 апреля туда срочно направились лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом». Две первые ушли вперед, «Сом» же немного отстал и шел самостоятельно. В 70 милях от Владивостока у мыса Поворотный сигнальщик с «Сома» заметил сначала один, а затем второй японский миноносец.
— Срочное погружение! — скомандовал Трубецкой, захлопывая за собой рубочный люк.
Но на «срочное погружение» на «Соме» уходило целых пять минут. За это время миноносцы заметили погружающуюся подводную лодку и, открыв пальбу, пошли на нее в атаку.
Когда «Сом» был на глубине 12 метров, над головой подводников прогрохотали винты японских кораблей. Никакого противолодочного оружия в ту пору не существовало, и под водой подводники могли чувствовать себя в относительной безопасности. Когда шумы винтов несколько удалились, Трубецкой начал маневрировать для выхода в атаку, видя в перископ, что миноносцы отходят к югу. Подвсплыв в позиционное положение и приготовив торпеды, «Сом» начал сам выходить в атаку. Внезапно на море опустился туман, а когда он рассеялся, миноносцы были уже далеко, уходя из опасного района. Таким было первое боевое столкновение наших подводников с противником, и пусть оно не увенчалось победой, однако японцы отныне знали, что наши лодки выходят далеко в море и могут в любой момент пустить под киль самодвижущуюся мину.
А Трубецкой по-прежнему рвался в бой. Вскоре «Сом» устанавливает абсолютный рекорд, проведя в морском дозоре 8 суток, из них 16 часов под водой.
За период командования подводной лодкой «Сом» князь Трубецкой был награжден орденом Святой Анны 3-й степени, к которому по странному чиновничьему умозаключению не было обычною для боевой обстановки прибавления «с мечами».
…А потом пришло страшное известие о Цусимском разгроме. Цусимская трагедия потрясла всю Россию, но особенно морских офицеров, тех, кто потерял в том побоище друзей и сослуживцев. Что касается Трубецкого, то он переживал все происшедшее так сильно, что впал в длительную депрессию. В конце октября 1905 года лейтенант был отчислен от командования подводной лодкой в связи с болезнью, убыл на Балтику, где был зачислен в 5-й флотский экипаж.
МЕЖДУ ВОЙНАМИ
А Россию уже било в пароксизмах первой революции. На Черном море был подавлен мятеж на броненосце «Потемкин», но три месяца спустя поднял мятеж на крейсере «Очаков» тот самый лейтенант Шмидт, которого некогда Трубецкой укладывал во Владивостокскую психушку. В октябре вспыхнул мятеж и в Кронштадте, впрочем, мятежники почти сразу перепились в разгромленных кабаках, после чего были повязаны жандармами. Неспокойно было и почти во всех губерниях и особенно в Прибалтике. Местные крестьяне жгли поместья местных помещиков (поголовно остзейских немцев) и с удовольствием всаживали им в бок вилы. Для усмирения волнения было срочно сформировано несколько морских батальонов. В должности командира стрелковой роты 5-го охранного морского батальона выступил в Курляндию и лейтенант Трубецкой, Это потом будут рассказывать страшилки о том, как моряки-балтийцы вешали и расстреливали мятежных латышей. На самом деле моряки лишь стояли гарнизонами в уездных центрах да сопровождали арестованных жандармами зачинщиков в тюрьмы, но все равно такая служба была не по душе никому. Думаю, не испытывал от нее удовольствия и Трубецкой. Не прибавила ему оптимизма даже новая награда — орден Станислава 2-й степени.
После трехмесячной командировки в Курляндию князь получает назначение в Либаву, где на базе сформированного учебного отряда подводного плавания оканчивает в первом выпуске офицерский класс подводников. Но поплавать на подводных лодках больше не удалось. После окончания учебы последовало новое назначение — старшим офицером на минный крейсер «Всадник». Впрочем, и на «Всаднике» служить пришлось всего ничего.
Буквально через несколько недель вспыхнул мятеж на балтийском крейсере «Память Азова». Мятежники перебили часть офицеров, другие спаслись бегством на катере. Однако вскоре сама команда восстала против зачинщиков мятежа, освободила нескольких запертых в каютах офицеров и отбила крейсер. Уже на следующий день на «Память Азова» были назначены новые офицеры. Командиром стал капитан 2-го ранга Курош, а старшим офицером лейтенант Трубецкой. На «Памяти Азова» он прослужил больше года, приводя в порядок команду и корабль, который к этому времени разгневанный император понизил в ранге до учебного корабля, лишил почетного Георгиевского флага и переименовал в «Двину».
