Николай Гродеков - Хивинский поход 1873 года. Действия кавказских отрядов
Находившиеся при отряде два взвода артиллерии — полевой и горный — показали поучительный пример выносливости этого рода войск при форсированных маршах. 2-я батарея 21-я артиллерийской бригады имеет тоже славную боевую историю: под Баш-кадык-ляром, когда три роты кавказского саперного батальона были окружены турецкою кавалериею, она сделала заезд левым плечом перпендикулярно к фронту, картечью разоряла турок и спасла эти роты; Кюрук-дара, штурм Карса, Гуниб и прочие славные имена вписаны в ее историю.
Все войска, входившие в состав мангишлакского отряда, составили себе известность не одною храбростью, но и перенесением трудов и лишений в кавказской войне, а в предстоящем походе одна храбрость, без бодрого перенесения трудов и лишений, значила весьма мало. Пред молебствием, Ломакин обратился к войскам с приказом, в котором не скрывал пред ними трудностей, предстоявших отряду, но выражал надежду, что эти трудности будут преодолены. «Братцы! говорилось в приказе: большое и весьма трудное дело предстоит нам. Много трудов и лишений придется перенести в здешней пустыне, прежде чем доберемся до Хивы. Но кавказским ли войскам, испытанным в многотрудной кавказской войне, прошедшим громадные горы и дремучие леса, остановиться пред какими либо препятствиями в этих пустынях. Уверен вполне, что с такими бравыми молодцами мы шутя пройдем эти пустыни. Помолимся Богу, чтоб он помог нам с честью вернуться на наш дорогой Кавказ». Войска приняли этот приказ, прочитанный самим начальником отряда, громкими криками «ура». По окончании богослужения, отрядный священник Андрей Варашкевич сказал слово. Напомнив войскам, что они присягали служить до последней капли крови, он выставил пред ними те трудности, которые предстоят впереди, но советовал надеяться на Бога и уповать на святую Его помощь. — «Мы идем за святое дело — выручать из неволи неверных наших братий, а Христос сказал: нет выше любви к ближнему, как положить за него душу свою».
По окончании этой речи, адъютант главнокомандующего кавказскою армиею, капитан князь Меликов, прибывший 13 апреля из Петербурга, объявил благодарность его высочества казакам 4-й сотни кизляро-гребенского полка за их молодецкое дело с киргизами в январе месяце у горы Кара-тюбе и передал 4-й сотне дагестанского конно-иррегулярного полка уверенность великого князя в том, что в предстоящем походе всадники этой сотни загладят неудачу, которую они испытали в том же месяце на полуострове Бузачи. Затем Ломакин вызвал вперед урядника Бабскова и казака кизляро-гребенской сотни Андрея Богданкина, наиболее отличившихся в деле у Кара-тюбе, и возложил на них пожало ванные главнокомандующим знаки отличия военного ордена 4-й степени. В заключение, войска прошли церемониальным маршем мимо начальника отряда, и в двенадцатом часу дня первый эшелон с песнями тронулся в далекий поход. Не успели войска пройти и несколько сот шагов, как верблюды начали падать; вьюки с них, за невозможностью распределить тяжести по другим верблюдам, были относимы в лагерь и сдаваемы там в магазин, так что люди из первой колонны беспрестанно возвращались в лагерь. Только когда колонна отошла верст 6 от лагеря, относить довольствие в магазин оказалось уже невозможным, люди перестали возвращаться в лагерь и вьюки пришлось оставлять там, где приставали верблюды.
Путь от Киндерли к колодцам Он-каунды сначала идет по глубокому песку на протяжении 5 верст; затем начинается подъем на небольшую возвышенность Кыз-крылган (девичья погибель), на которой, по преданию, погибли семь девушек, застигнутых бураном. На окраине возвышенности до сих пор виднеются семь могил, в которых по хоронены эти девушки. Поднявшись на возвышенность, дорога проходит по местности довольно твердой, но во многих местах до того разрыхленной землеройными животными, что лошадь, ступившая на них, проваливается по брюхо.
Пройдя 14 числа верст 13, майор Буравцов остановился на ночлег в безводном пространстве. На этом переходе пало три верблюда и пристало пять; оставлено на пути довольствия: 25 пудов сухарей и 13 пудов круп. 15 апреля, с рассветом, колонна выступила далее. Пройдя 6 верст, эшелон остановился на привале близ высохшего озера Каунды. у колодцев Он-каунды, в 8 часов утра. Не смотря на такой малый переход, на дороге должны были бросить 16 верблюдов и все с ними вьюки, за которыми с привала пришлось от каждой части послать здоровых верблюдов, чтобы подобрать их. У колодцев Он-каунды войска в первые раз познакомились с водою пустыни. Хотя в Киндерли вода обладает дурными свойствами, но почти все офицеры и некоторые солдаты не упускали ни одного случая, чтобы достать пресной воды с судов. Каундинская вода имеет до того сильный раствор разных солей, что некоторых людей от нее тошнило; поносом же страдали все, кто только пробовал эту воду. Никакое кипячение ее, никакое сдабривание кислотами, сахаром, ромом и проч. не отнимают у этой воды отвратительного горько-соленого вкуса. Однако же надо было пить и пили.
После шестичасового привала, в два часа по полудни, Буравцов отправил роту и сотню налегке в Арт-каунды, к месту предположенного ночлега, по ближайшей дороге, по дну высохшего озера Каунды, для заблаговременной расчистки колодцев; остальные войска выступили в 4 часа пополудни, по дороге вокруг озера Каунды, так как движение повозок и верблюдов по первому пути, при крутом и неразработанном подъеме к Арт-каунды, невозможно. На месте оставлено: 13 верблюдов, 18 пудов сухарей, 13 пудов круп и 13 пудов соли. Проводники уверяли, что от Он-каунды до Арт-каунды три часа ходу[173]. Но колонна шла уже более пяти часов, а колодцы не показывались. Наконец, наступившая темнота и усталость верблюдов заставили прекратить движение и остановиться верстах в 3 от Арт-каунды. С места ночлега от каждой роты послано было по взводу с повозками, при офицере, к колодцам за водою. Утром 16 числа люди нашли засорившиеся источники, которые, при небольших усилиях, расчистили; воды оказалось довольно много. Так как на месте ночлега находился хороший подножный корм для верблюдов, то начальник эшелона решился остаться там до вечера 16 числа. Верблюды были напоены, бурдюки наполнены водою, у каждого солдата в манерки или в котелке была вода. В пять часов вечера Буравцов выступил по направлению к колодцам Сенек, имея намерение наверстать ночью потерянное днем время; 1-я же стрелковая рота из Арт-каунды послана была по другому направлению, с таким расчетом, чтобы соединиться с общею колонною утром следующего дня. При выступлении с места колонна должна была оставить, за невозможностью поднять, 100 пудов круп и 20 пудов соли; кроме того, не могли двинуться с места 13 верблюдов. Так как верблюды падали неравномерно во всех частях, то Буравцов сделал распоряжение о распределении всех сохранивших возможность поднимать вьюки верблюдов по ротам, пропорционально оставшемуся в них довольствию. «В настоящее время, писал он начальнику отряда, смело могу донести вашему высокоблагородию, что из числа верблюдов, выданных во вверенные мне батальоны, едва четвертая часть в состоянии поднимать от 5 до 7 пудов, и даже есть такие, которые и без тяжестей не могут двигаться с эшелоном».
Вечер был прекрасный; солдаты шли бодро, с песням; беспрестанно отпускались остроты по поводу отвратительной каундинской воды, которой каждый человек выпил чуть не ведро и которая расстроила у всех желудки; местность, слегка волнистая и по твердому грунту покрытая небольшим слоем песку, благоприятствовала движению; даже верблюды, как будто сочувствуя общему настроению, шли довольно сносно и развьючивать их приходилось редко; колонна прошла верст 10 совершенно незаметно; попадавшиеся на пути быстроногие сайгаки содействовали общему оживлению. Но едва стало темнеть, как начали довольно часто раздаваться крики «послать рабочих» — признак, что верблюды начинают ложиться под вьюками, Когда совсем смерклось, подобные крики стали чаще повторяться: присталые верблюды и брошенный провиант попадались на каждом шагу; колонна растянулась верст на пять. Буравцов признавал дальнейшее движение невозможным я решил остановить колонну на ночлег. Немедленно по разбитии лагеря, команды с наиболее сильными верблюдами посланы были назад, подобрать брошенные на пути тяжести.
Рассвет 17 апреля назначен был временем выступления эшелона. Поднявшийся удушливый ветер не предвещал ничего хорошего; однако ж до 10 1/2 часов утра пройдено было верст 20; в это время стали на привал. Пока подбирали брошенные вьюки и пригоняли в лагерь присталых верблюдов, был уже полдень и наступила жара, какой еще войска ни разу не испытывали, а между тем бывшая на руках у людей вода уже вся выпита. Чтобы освежить людей Буравцов приказал из запасов в бурдюках и бочонках отпустить на каждого человека по три чарки воды, а часа через два еще по две чарки. Пять чарок воды на каждого человека составят около семи ведер на каждую роту; между тем каждая рота, по количеству имевшихся водоподъемных средств, в состоянии была поднять от Арт-каунды ведер около 18 воды. Приняв во внимание сильную течь бурдюков, а также расход воды, сделанный на привале (по 5 чарок на человека), окажется, что в запасе ее оставалось лишь самое ничтожное количество. Между тем, проводники сообщили, что в верстах 12–15 в стороне от дороги есть лужа дождевой воды, которой, вероятно, достанет человек на 200–300 и что до колодцев Сенек по той дороге, по которой следует отряд, очень далеко, до них едва ли можно будет дойти к вечеру 18 числа[174], но что есть другая, ближайшая дорога, прямо чрез гору, которая проходима только для пеших и верховых людей. Сообразив все высказанное ему, начальник колонны решился продолжать движение к колодцам, Сенек большою круговою дорогою; но чтобы хотя сколько нибудь облегчить переход следующего дня (18 апреля), он приказал командиру роты капитану Усачеву и командиру сотни кизляро-гребенского полка Сущевскому-Ракусе взять на две повозки порожние ротные бурдюки, котелки, манерки и в четыре часа пополудни выступить к колодцам Сенек по прямой дороги чрез гору[175], куда и прибыть к рассвету, набрать там воды и послать ее как можно поспешнее с конными казаками на встречу колонне. Через час по выступлении роты и сотни, тронулась вся колонна на Сенек. Сворачивать к лужи было бесполезно, так как там можно было добыть воды на 200–300 человек, а в колоне было 700 человек, 100 лошадей и 300 верблюдов. Но майор Буравцов послал туда двух киргиз с бурдюками за водою.
