Владимир Беляев - Я обвиняю!
С одной стороны, он жертвовал приобретаемые им от эксплуатации прикарпатских лесов средства на создание больниц и бурс-общежитий для украинской молодёжи, с другой стороны, стремился ввести целибат (безбрачие духовенства), пытаясь приостановить рост украинской интеллигенции из среды духовенства, при-грезал под крышей своих палат в качестве управляющего имениями митрополии главаря украинских националистов, германского шпиона ещё со времён первой мировой войны Андрея Мельника по кличке Консул Первый.
В палатах митрополита Шептицкого во время немецкой оккупации Львова (1941–1944 год) среди почётных посетителей, которых принимал у себя «князь церкви», были шеф гитлеровского абвера адмирал Вильгельм Канарис, губернаторы дистрикта Галиция бригаденфюреры СС Карл Ляш и Отто Вехтер, шеф гестапо бригаденфюрер СС Катцман, полковник абвера Альфред Бизанц, «фюреры» украинских националистов и многие другие видные чины гитлеровского рейха. С ними часами задушевно беседовал Андрей Шептицкий, согласовывая совместные обращения к народу Галиции, хотя прекрасно знал, что руки его гостей обагрены кровью убитых и замученных ими украинцев.
Военные цели гитлеровской Германии во второй мировой войне во многом совпадали с замаскированными религиозной фразеологией политическими устремлениями папского Рима, верным слугой которого была возглавляемая Шептицким униатская церковь. У тех и других было одно стремление — на Восток. Митрополит Андрей Шептицкий по заданиям германского генерального штаба проводил в широких кругах украинского населения активную работу, направленную во вред украинскому национально-освободительному движению, всячески препятствовал революционным стремлениям галицийских украинцев к воссоединению с Советской Украиной.
В 1918 году сведённая в военные формирования галицийская молодёжь, вместо того чтобы воевать за независимость Западной Украины, её воссоединение с Советской Украиной, была вовлечена своим националистическим, контрреволюционным офицерством и попами-униатами в поход на Киев. Благословляемая митрополитом, она пошла войной на Советскую Украину.
А тем временем Святой Юр под эгидой Шептицкого плёл тончайшую паутину сложных политических комбинаций, в которую попадались тысячи наивных душ молодых украинцев-галичан.
Думая о католицизме, о проникновении его на Восток, митрополит Шептицкий, как бы подслушав советы прелата Лотти из романа Тудора, знакомится с научным социализмом. Накануне смерти Шептицкого в его кабинете на полках богатой библиотеки можно было видеть вместе с папскими буллами и собрание сочинений Маркса и Энгельса, и сочинения Ленина, и даже… «Краткий курс истории ВКП(б)». Сидя в своём уютном кресле-троне, он читал «Анти-Дюринга», «Диалектику природы» и «Капитал». Читал и перечитывал для того, чтобы, зная основы научного социализма, всеми силами своего разветвлённого церковного аппарата бороться против «опасного» учения, всё больше и больше проникавшего в города и сёла Западной Украины и поднимавшего народ на борьбу с захватчиками.
Таким образом, в последнем романе Степана Тудора, «День отца Сойки», мы наблюдаем удивительное проникновение художественного замысла в реальную действительность. Глубокий и вдумчивый художник, отлично знающий жизнь бедного, закабалённого украинского крестьянина, который всё чаще и чаще обращал свой взгляд в сторону Советского Союза, Степан Тудор видел, какую разрушительную, деморализующую работу ведут в народе тихие и незаметные на первый взгляд «святоюрские мыши и крысы» — посланцы графа Шептицкого и Ватикана.
Многие эпизоды романа «День отца Сойки» рассказывают, как ведёт свою подрывную работу отец Сойка. Заботясь о личном процветании, о приобретении новых мельниц, сенокосов, стад скота, одержимый лихорадочной страстью обогащения, выросшей из девиза его молодости: «а что на этом можно заработать?», отец Сойка «борется с коммуной» в своём приходе. Он окружает себя кулаками и с их помощью пытается парализовать всякие действия прогрессивных слоёв села, ведущих крестьянство по пути просвещения и активной борьбы с поработителями.
Образ живучего, цепко хватающегося за жизнь кулака-мироеда, лучшего прихожанина отца Сойки — Гайдучка хорошо выписан Степаном Тудором в его романе. Несколько раз собирается Гайдучок умирать и зовёт отца Сойку, но всякий раз внешние, не имеющие даже прямого отношения к состоянию его здоровья обстоятельства задерживают его на этом свете. Последний раз Гайдучка «воскресила» его принёсшая ягнят овца. Умирающий слышит блеяние новорождённых ягнят и встаёт со смертного одра.
Эта сцена, отлично написанная Тудором, помогает читателю представить себе ближайших помощников отца Сойки. Все они — и «святоюрская мышка» дьякон Цвень, и кулаки Гайдучок, Гелета, Сливка являются, как откровенно выражается сам отец Сойка, его «жандармерией». Они-то и помогают отцу Сойке выполнять данные монсеньёром Д’Эсте и прелатом Лотти заветы продвижения на Восток и охраны завоёванных уже Римом земель от «тлетворного» влияния, идущего из Советского Союза.
Читатель видит отца Сойку в романе Тудора в состоянии постоянного напряжения и собранности. Священник, если прибегать к военной терминологии, находится в состоянии «мобилизационной готовности № 1». Каковы же причины, заставившие отца Сойку уже тогда, задолго до войны, вести себя так агрессивно и судорожно цепляться за свои позиции в Климовке и окрестных подольских сёлах?
Степан Тудор лишь изредка, да и то намёками, вскрывает эти причины. Мы вправе говорить о них более определённо. В начале тридцатых годов за Збручем, в нескольких километрах восточнее земель, на которых, усыпляя народное сознание, действовали отцы сойки, Советской властью в массовых масштабах стала проводиться коллективизация. Дальновидные политиканы из Ватикана прекрасно понимали, что массовая коллективизация, а с ней и ликвидация кулачества как класса, по существу, означает уничтожение той основной социальной базы, на которую мог бы ещё в какой-то мере рассчитывать папский Рим, мечтая о продвижении на Восток. С ликвидацией кулачества как класса исчезают последние надежды на буржуазную реставрацию в Советском Союзе, а значит, и надежды на «мирное» проникновение за Збруч. Советские органы государственной безопасности и пограничные войска зорко берегут советские рубежи, уничтожают один за другим шпионские аванпосты на советской стороне Збруча. Поэтому всё чаще речь идёт о неминуемой войне с Советским Союзом. Активизируются все отряды католицизма, и в первую очередь приводится в состояние боевой готовности униатская церковь, священнослужители которой для удобства проникновения в души верующих украинцев говорят на их языке. Всё очевиднее для Рима становится необходимость сделать греко-католическую церковь ещё более действенным орудием борьбы против зреющих революционно-демократических настроений.
Седобородый граф в мантии митрополита созывает в свою палату на Святоюрской горе самых «надёжных» представителей галицкой буржуазной интеллигенции и духовенства.
Оставляя в книге посетителей свои автографы и целуя затем морщинистую, дряблую руку «князя церкви», возле его трона рассаживаются: судебный советник в отставке Алексей Саляк, один из бывших руководителей «Украинских сичевых стрельцов», сражавшихся под знаменем Габсбургов в первую мировую войну, доктор Микола Галущинский, священники Пётр Голинский и Иосиф Раковский, лица светские — Роман Гайдук, Алексей Мельникович и представительница верующих католичек, исступлённо обожествляющая Шептицкого Мария Янович.
Митрополит по-отечески благословляет каждого из них и затем предлагает подписать программное заявление об организации «Украинской католической народной партии». Он говорит, что идеологическую подготовку к созданию такой партии можно считать завершённой. Она проводилась на протяжении нескольких лет в католических изданиях, финансируемых Шептицким, «Новая заря» и «Правда». Митрополит выражает надежду, что новая партия сможет довольно быстро занять видное место в общественной жизни Галицин.
Приглашённые расписываются в программном заявлении «за организационный комитет» и датируют заявление октябрём 1930 года. Правда, кое-кого удивляет, что среди подписей нет имени главного вдохновителя и организатора католической партии — самого графа Андрея Шептицкого, но «князь церкви», создавая ещё одну фалангу воинствующего католицизма и мышеловку для поимки оппозиционно настроенных к Польше галичан, остаётся и на сей раз верен своей излюбленной манере — быть в тени и дирижировать незаметно для широких масс, через подставных лиц.
Так во Львове, городе трёх митрополий Ватикана — римско-католической, греко-католической и армяно-католической, появляется ещё один центр для воздействия на общественно-политическую жизнь галичан — «Украинская католическая народная партия».
