Олег Козинкин - Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Затем Белогуб воевал лётчиком-истребителем до осени 1941 года, когда был ранен, после госпиталя вернулся в полк начальником штаба, но летать уже не мог. Перешёл в танкисты (перед училищем лётчиков учился на кафедре танкостроения Киевского политехнического института), воевал, командуя чуть не танковой бригадой. Потерял кисти рук, после войны несколько лет преподавал в танковом училище. Затем был судьёй в г. Донецке. Ослеп, и из-за страшных болей в позвоночнике и чтобы не обременять семью, сам ушёл из жизни.
В каком округе, в какой дивизии начал свою войну Белогуб, в статье в ВИЖ № 5 2002 года не указано. Но там есть ссылка, что о сбитом 18 июня 1941 года немецком самолёте написано в книге К. Симонова «Живые и мёртвые»… В общем, судя по всему, Белогуб сбил того немца в Белоруссии, и произошло это, скорее всего, в 9-й сад под Белостоком, в 4-х истребительных полках которой и шла массовая замена старых И-16 и И-153 на новые МиГи…
Но, судя по статье о Белогубе в ВИЖ, именно 21 июня решение о его судьбе явно стали спускать на тормозах…)
В связи с этим возможным приказом-разрешением от 20–21 июня сбивать немецкие самолёты становится более понятным вопрос: а что делали Павлов и Копец, которые, по словам Долгушина, прилетели на транспортнике в 122-м иап днём 21 июня? Долгушин: «И вот в субботу прилетел Павлов наЛи-2 и с ним Копец. Командир дивизии Ганичев прилетел на своём И-16».
Долгое время лично мне не совсем было понятно — а что вообще забыли на этом аэродроме высшие чины округа именно 21 июня? Проверить они могли, конечно, любой аэродром, и тем более на границе, но почему именно этот и именно 21 июня днём? Им что, делать в тот день больше нечего было? Некоторую подсказку дал Долгушин в одной из своих последних съёмок в 2010 году (умер генерал в июне 2011 года).
На телеканале «Звезда» в 2010–2011 годах показывали с повторами короткие д/ф под общим названием «Оружие Победы». В одном из них «истребитель И-16» Долгушин рассказал, что 21 июня 1941 года он, вылетев на патрулирование, заметил немецкий самолёт Ю-87 и сбил его:
«И вот уже прям чувствуется, немцы ведут себя так нахально, перелетают границу. Как-то мы идём парой с товарищем и смотрим — Ю-87, километров пять за границей. Нам сказали — убейте. Ну, у меня две пушки в плоскостях, два ШКАСа на моторе.
Я не стал даже пушками бить его. По кабине ударил ШКАСом и лётчика убил, самолёт воткнулся. Это был мой первый сбитый самолёт. Ещё до объявления войны. А на следующий день уже война…»
Если это верно и подтверждается документами, то тогда становится понятно, что делали Павлов и Копец на их аэродроме. Возможно, это была проверка по факту происшествия — сбит немецкий самолёт! ЧП (подобные ЧП происходили не каждый день)! Сначала Белогуб 18 июня в 9-й (?) сад под Белостоком сбивает немца, и тот падает в 100 метрах от границы, потом, 21 июня, Долгушин в 11-й сад под Гродно сбивает ещё одного немца. И хотя вроде уже есть разрешение сбивать, и Долгушин как раз сделал это именно по команде-разрешению своих командиров (он запросил свой полк), но вдруг это произошло не над нашей территорией или немец упал на своей. Другой целью Павлова и Копца была проверка разведданных по немецкой стороне. Ведь 18 июня в полосе ЗапОВО проводился облёт границы на У-2 командиром 43-й сад Захаровым и уже было выявлено повышенное скопление немецких войск на границе. И хотя результаты проверки уходили в Москву через пограничников, но с ними ознакомлены были и Павлов и Копец — Захаров им доложил, как положено. Так что, видимо, поэтому они и поехали в полк, где служил Долгушин. Тем более в этом полку проводила проверку пилотирования лётчиков и московская комиссия.
Долгушин и другие лётчики 122-го иап (стоящего у границы — около 15 км) летали на разведку немецких аэродромов по два раза в день задолго до 22 июня и отмечали постоянный рост количества немецких самолётов:
«Me-110 доходили до Гродно, Скиделя и возвращались. А “Юнкерс-88” уходил в тыл. Всё это было с аэродрома Сувалки. Когда мы подлетали к г. Августову, на 1500 м в ясную погоду этот аэродром был хорошо виден. Он круглый, километра два в диаметре. Там сидела группа Me-100–32 самолёта. Перед войной с каждым днём самолётов становилось все больше и больше. И вот тогда командир полка приказал два раза в день летать туда и смотреть. Мы проходили по стороне границы к Августову. Поручали это мне и Сергею Макарову. Сначала я проходил, а Сергей меня охранял. Потом заходили на второй заход — Сергей наблюдал, а я охранял. И возвращались. Наблюдение было визуальным, без фотографирования — не было фотоаппаратов. Но нам выдали бинокли, большие, хорошие бинокли. Мы рассматривали в них, что там творилась, и докладывали. Делали планшет-наколенник. Смотришь и делаешь пометки. Я делал пометки в свой заход. Потом — во второй заход Макаров делал. Потом, когда садились, сравнивали. Потом окончательно готовили листы и оба расписывались…»
Но если с причиной визита тех проверяющих 21 июня на приграничный аэродром вроде как ясность появилась, то последующие действия Павлова — приказ о снятии вооружения с самолётов 122-го иап и, возможно, и 16-го сбап этой же 11-й смешанной авиадивизии, кроме как вредительством, не назовешь точно. Дело в том, что этот факт сбитого немецкого разведчика некоторые адвокаты Павловых поспешили назвать «объективной причиной» приказа о снятии вооружения с самолётов. Мол, произошло ЧП, и для предотвращения подобного впредь решили снять оружие, чтобы никто больше не сбил ещё какого-нибудь немца, чтобы не вызвать международного скандала.
И всё бы ничего в таком объяснении (хотя после происшествия с Белогубом 18 июня такого приказа не последовало, а наоборот, 19–20 июня пришёл приказ привести авиацию в боевую готовность), но вообще-то для того, чтобы лётчики не сбивали немецкие самолёты, достаточно просто запретить приказом по округу сами полёты. Как минимум в этой дивизии. С наказанием виновных. И всё. Хотя в приграничных авиаполках постоянно дежурило звено, которое вылетало по тревоге на перехват в случае появления нарушителей. И оно обязано было принуждать к посадке нарушителей.
Однако Павлов пошёл на снятие оружия с самолётов. В двух авиадивизиях 9-й и 11-й. Что является нарушением и снижением боеготовности в угрожаемый период. Тем более если действительно было разрешение Москвы сбивать залетавшие самолёты-нарушители. Похоже, для Павлова это происшествие было не более чем удобным поводом и, похоже, с таким же объяснением Павловы изымали и прицелы в гаубичных полках под Брестом…
И вот что ещё интересного рассказали в этом д/ф: «Усиленная предвоенная подготовка советских пилотов дала свои плоды. По данным немецких источников, первые две недели боёв были единственным периодом за всю войну, когда еженедельные потери самолётов авиации Германии на Восточном фронте выражались трёхзначным числом. И только хорошо отлаженный военный механизм люфтваффе позволил немцам завоевать превосходство в воздухе. В результате дезорганизации управления советские истребительные полки остались без топлива и боеприпасов, была потеряна связь с командованием. В итоге огромное количество самолётов было уничтожено немецкими штурмовиками на аэродромах и брошены при отступлении. Как потом не хватало истребителей для защиты бомбардировщиков и штурмовиков, которым приходилось летать на боевые задания без прикрытия! И не вина в том устаревшего истребителя И-16. Он показал себя достойным бойцом…» (2010 г., автор — А. Поляков, ООО «Студия “Крылья России”» по заказу ОАО ТРК ВС РФ «Звезда»).
(Примечание. Самое интересное, что запрета Москвы сбивать самолёты-нарушители в принципе в мае — июне 1941 года не было. Вот что нашёл «историк» М. Солонин (Военно-промышленный курьер, № 14 от 1.04.2012 г.):
«18 июня 1941 года <…>. Начальник штаба Ленинградского ВО генерал-майор Никишев в своем докладе Жукову сообщает: “Даны указания частям о повышении бдительности; при появлении неизвестных самолётов, нарушающих границу, сбивать их”. 19 июня 1941 года аналогичный приказ (“уничтожать неизвестные самолёты, нарушающие госграницу”) отдал своим подчинённым и командующий Северной зоной ПВО генерал-майор Крюков. <…> 19 июня 1941 года в 14–15 генерал-майор Никишев отправляет в Генштаб очередную тревожную телеграмму: “Докладываю: 19 июня в 12–55 самолёт Me-110 на высоте Н=1500 нарушил госграницу и дошёл до аэродромов Шонгуи и Мурмаши (Мурманская область). Наши шесть истребителей догнать не смогли. Приказано в районе аэродромов патрулировать дежурным звеньям в воздухе и сбивать при всяком нарушении границы”.
20 июня Никишев передал телеграфом в Генштаб подробный доклад “О нарушениях госграницы иностранными самолётами в районах Кандалакша и Мурманск в период 1–19 июня”. Описано 13 случаев нарушений, в том числе и группами по два-три самолёта. Увы, ни истребителям, ни зенитной артиллерии никого сбить не удалось. Последняя фраза доклада звучит так: “Все самолёты, нарушающие госграницу, дано указание сбивать всеми средствами безо всякого предупреждения”…»
