Юрий Мухин - Победила бы современная Россия в Великой Отечественной войне?
А теперь представим, что эти легкие танки атакуют передний край.
На немецком переднем крае наш БТ-7М с броней 13–20 мм встретит немецкая (уже тогда маломощная) легкая 37-мм пушечка. Но эта пушка пробивает с 500 м броню в 35 мм. Следовательно, немецким артиллеристам надо только увидеть этот танк, и с ним будет покончено. У немцев были также тяжелые противотанковые 20-мм ружья, которые на дальности в 300 м пробивали броню в 40 мм. А еще у них были легкие, размером с обычную винтовку, противотанковые ружья, которые на дальности в 300 м пробивали броню 20 мм. Крыша у БТ-7М была толщиной в 6 мм, саблей ее, конечно, не возьмешь, но сверху его мог расстрелять обыкновенным пулеметом любой самолет.
А немецкий 38(t) на нашем переднем крае мог встретить самое мощное советское, собственно противотанковое средство — нашу 45-мм пушку. Она с 500 м пробивала 42 мм брони. Да, но у танка 38(t) лобовая броня 50 мм! Этому легкому танку не надо было даже ждать в подмогу средние танки или штурмовые орудия — он и сам мог справиться с такой пушкой. Недаром, по грустной статистике, на один подбитый немецкий танк приходилось 4 наши уничтоженные 45-мм пушки, и только 57-мм пушка довела это соотношение до 1:1.
Добавим, что по заказу Тухачевского промышленность с 1933 года еще произвела около 4 тыс. единиц плавающих танков, вооруженных пулеметами, и с броней в 6–8 мм.
Напоминаю, что немцы и не собирались своими танками воевать с нашими, но тем не менее, исключая пулеметный Т-1, практически любой из их танков на 22 июня 1941 года мог справиться с этой нашей армадой металлолома, задуманной Тухачевским. С воздуха простым пулеметом ее могло расстрелять все, что летало.
«На Востоке же, наоборот, опасным противником русских танков стал немецкий самолет-истребитель. Серьезные успехи, достигнутые немецкой истребительной авиацией, общеизвестны» (Г. Гудериан).
В напавших 22 июня 1941 года на СССР войсках Германии было 3582 танка и штурмовых орудия. Из них 1404 средних Т-III и Т-IV и 1698 легких всех типов, включая немецкие Т-I и Т-II, которые немцы строили для обучения танкистов при создании танковых войск после прихода Гитлера к власти и отказа его от Версальских соглашений, запрещавших их иметь. Но о том, как именно применялись танки в боях, Гудериан писал:
«Наши тяжелые танки использовались главным образом для поддержки пехоты или танков в крупных наступательных боях. Для выполнения всех других задач применялись только средние и легкие танки, причем последние привлекались прежде всего для выполнения разведывательных задач и для охранения».
Зачем Тухачевскому для «охранения и разведывательных задач» требовались десятки тысяч легких танков? Кто на это сегодня ответит?
Этот недостаток в наши танки ввел Тухачевский, но причина его в пренебрежении мнением рядовых танкистов со стороны всех маршалов и конструкторов и после него. Ни в одном из наших танков, даже в совершенных тогда Т-34 и КВ, не было собственно командира. Должность эта была, но командир сам обязан был стрелять из пушки в легких и средних танках, а в тяжелых — заряжать пушку и стрелять из верхнего, самого удобного пулемета. Из-за этого командиры танков не успевали исполнять свои обязанности — наблюдать за полем боя, указывать цель, направление движения, корректировать стрельбу.
Когда немцы начали знакомиться с нашими танками, доставшимися им в трофеях, их это поражало. Поражало это дикое непонимание основ танкового боя. Когда они в захваченной Чехословакии рассмотрели уже готовые танки 38(t) и увидели, что там только три человека экипажа и командир сам стреляет из пушки, то они вернули танки чехам и заставили их переделать машины, сделав на них командирскую башенку и командирское место.
В начале войны немецкие танкисты неожиданно для себя встретились с нашими тяжелыми танками КВ, и те вынуждали их принимать бой. Командир 41-го танкового корпуса немцев генерал Райнгарт так описал свое впечатление:
«Примерно сотня наших танков, из которых около трети были Т-IV (средний немецкий танк с пушкой 75 мм и лобовой броней в 60 мм. — Ю. М.) заняли исходные позиции для нанесения контрудара. Часть наших сил должна была наступать по фронту, но большинство танков должны были обойти противника и ударить с флангов. С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно. Русские же, напротив, вели результативный огонь. После долгого боя нам пришлось отступить, чтобы избежать полного разгрома. Эшелонированные по фронту и в глубину, русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания черный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-мм гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно.
Один из советских танков приблизился к гаубице на 100 метров. Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания — все равно что молния ударила. Танк остановился. «Мы подбили его», — облегченно вздохнули артиллеристы. «Да, мы его подбили», — сказал командир гаубицы. Вдруг кто-то из расчета орудия истошно завопил: «Он опять поехал!» Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Еще минута, и блестящие металлом гусеницы танка словно игрушку впечатали гаубицу в землю. Расправившись с орудием, танк продолжил путь, как ни в чем не бывало».
Снаряд этой немецкой гаубицы был хотя и фугасным, а не бронебойным, но весил 43,5 кг. От такого снаряда любой немецкий танк просто разлетелся бы на части. Казалось бы, все хорошо, и наши даже немногочисленные КВ могли уже в начале войны выбить всю немецкую бронетехнику. Но… Танкист из немецкого 1-го танкового полка так вспоминает бой 24 июня 1941 года у г. Дубисы:
«КВ-1 и КВ-2, с которыми мы столкнулись впервые, представляли собой нечто необыкновенное. Мы открыли огонь с дистанции 800 метров, но безрезультатно. Мы сближались все ближе и ближе, с противником нас разделяли какие-то 50–100 метров. Начавшаяся огневая дуэль складывалась явно не в нашу пользу. Наши бронебойные снаряды рикошетировали от брони советских танков. Советские танки прошли сквозь наши порядки и направились по направлению к пехоте и тыловым службам. Тогда мы развернулись и открыли огонь вслед советским танкам бронебойными снарядами особого назначения (PzGr 40) с необычайно короткой дистанции — всего 30–60 метров. Только теперь нам удалось подбить несколько машин противника».
Смотрите: наши танки проехали в десятках метров мимо немецких и не заметили их, не расстреляли. Почему? Ведь в КВ было 5 человек экипажа! Было-то было, да что толку?
Механик-водитель смотрел в единственный триплекс, видя перед собой несколько метров дороги. Рядом с ним пулеметчик смотрел в прицел шаровой установки размером с замочную скважину, только около 200 мм длиной. Наводчик смотрел в прицел пушки, у которого угол обзора всего 7 градусов, радист вообще смотровых приборов не имел, а командир обязан был на полу танка вытаскивать из укладки снаряды и прятать в нее стреляные гильзы. Кому же было за полем боя смотреть? У командира КВ даже люка не было, чтобы выглянуть и оглядеться.
Заложенный Тухачевским маразм в конструкции наших танков просуществовал до 1942 года и стоил нам тысяч и тысяч жизней танкистов.
Считается, что Тухачевский был такой великий стратег, что даже немцы у него учились своему блицкригу.
Между тем, как ни сильны танки, но они являются только средством усиления пехоты, поскольку только та территория считается завоеванной, на которую ступила нога пехотинца. Можно утопить весь вражеский флот, можно забросать территорию авиабомбами, можно изъездить ее на танке, но пока на данной территории не закрепился пехотинец — она все еще принадлежит врагу. Это аксиома войн, и именно ее стратег Тухачевский не понимал, если не был откровенным врагом.
Гудериан это понимал и еще в 1936 году изложил главную мысль:
«Задача пехоты состоит в том, чтобы немедленно использовать эффект танковой атаки для быстрого продвижения вперед и развития успеха до тех пор, пока местность не будет полностью захвачена и очищена от противника».
Иными словами, в танковых войсках ударная сила — танки, но основная сила — пехота.
Поэтому уже к началу Второй мировой войны в танковых дивизиях вермахта, при общей их численности примерно в 12 тыс. человек, соотношение танковых и пехотных частей было 1:1 — одна танковая бригада (324 танка и 36 бронеавтомобилей) и одна стрелковая. А в тех корпусах, что создавал Тухачевский в 1932 году, на 2 механизированные бригады (500 танков и 200 бронеавтомобилей) приходилась всего одна стрелковая. И у корпуса Тухачевского не было артиллерии, а в немецкой дивизии был еще и артиллерийский полк. (Всего 140 орудий и минометов.)
