Николай Бодихин - Кожедуб
— Да что с тобой? — снова тревожно спрашивает Титаренко.
— Переворачивает, Дима!
Сбавляю скорость, стараясь удержать самолет в горизонтальном положении.
Противник уходит. Не могу дать команду Титаренко добить: бензин у нас на исходе….
Все взвесив, иду на посадку и я. Самолет касается земли. Заруливаю к своей стоянке. И тут "лавочкин" останавливается. Сбежались товарищи, разглядывают плоскость. Вылезая из кабины, слышу слова техника Васильева:
— Да, повреждение серьезное. Как только самолет держался в воздухе, не перевернулся?! Да вы не волнуйтесь, товарищ командир, починим быстро…
За несколько дней наша группа уничтожила 12 вражеских самолетов. А главное, нам удалось нанести моральное поражение немецким асам, и они стали уклоняться от боев. Задание было выполнено»
Всю жизнь Кожедуб, словно азартный охотник, жалел, что ему не удалось тогда добить эту относительно редкую на Восточном фронте и очень скоростную машину. В модификации Р — высотного бомбардировщика и разведчика — она развивала фантастическую для винтомоторного бомбардировщика скорость — до 780 км/ч. Самолеты этой модификации несли два двигателя ДБ603А по 1750 л. с, но три мотора. Третий мотор — ДБ605Т применялся для привода турбокомпрессора. До-217 было построено более 1700 штук, и он имел 40 (!) модификаций. Такой самолет был крайне редким трофеем среди советских асов и союзников. А они оставили подбитого разведчика с дымом над морем, на относительно небольшой высоте. Возможно, истребитель Кожедуба был подбит тогда из пары неподвижных пулеметов МГ81, устанавливаемых в самом хвосте, позади стабилизатора, на некоторых модификациях До-217. Такое же необычное расположение вооружения несли также некоторые Хе-111.
В отдельном, гвардейском, «маршальском»
В октябре 1944 года активность авиации на советско-германском фронте заметно снизилась. Наступила оперативная пауза. 19 ноября Павел Федорович Чупиков вызвал к себе Кожедуба и, зачитав приказ главкома ВВС, объявил ему о присвоении звания майора. Командир тепло поздравил летчика и подарил ему майорские погоны.
— Теперь мы на одной дорожке. — Павел Федорович, носивший в то время звание полковника, указал на просвет своего погона и на новые погоны Кожедуба. — Догоняй!
Воспользовавшись затишьем, командование 16-й воздушной армии собрало в городе Бяла-Подляска слет бывалых летчиков. Из 176-го гвардейского ИАП помимо Кожедуба были приглашены командир полка П.Ф. Чупиков, штурман полка А.С. Куманичкин, комэски Н.С. Руденко, И.И. Щербаков. Свидетельствует командующий 16-й воздушной армией С.И. Руденко:
«В конце декабря 1944 года командование и политотдел воздушной армии провели слет лучших летчиков-истребителей и штурмовиков. Обсуждались тактика воздушного боя и взаимодействие с наземными частями в предстоящей операции. Присутствовало 110 воздушных асов, в их числе 18 Героев Советского Союза. Они делились опытом, обсуждали, как лучше действовать в будущем. Яркие карты и схемы, рисунки отдельных характерных вылетов подчеркивали серьезность и деловитость, царившие здесь…
Когда на трибуну поднялся Иван Никитович, в зале воцарилась тишина. На одном боевом вылете, когда были сбиты три вражеские машины, бывалый истребитель показал, как нужно использовать для внезапности удара солнце, облака, рельеф местности, каково значение первой атаки, которая должна быть гибельной для врага.
— С самого начала войны, — сказал дважды Герой, — у меня хранится записная книжка. На первых ее страницах — заповеди легендарного полководца Александра Васильевича Суворова русским воинам. Одна из них гласит: "Никогда не отбивайся, а всегда сам бей! Одними отбивками врага не одолеешь". И еще: "С толком, но смело лезь вперед!" Сила истребителя, — продолжал Кожедуб, — как раз и состоит в дерзости и расчете. Много ли проку от храбрости, если ты бросишься на врага и тебя тут же уничтожат? Началу атаки всегда предшествует быстрый и точный расчет. Надо оценить силы противника, разгадать его замысел, найти в этой обстановке самое слабое его место — и уж тогда, не раздумывая, дерзко, внезапно нанести первый удар, чтобы ошеломить врага, не дать ему опомниться, расстроить его боевой порядок, и тут же — опять атаковать. Такой бой, как правило, короткий, но до предела напряженный. В него надо вложить все свое мастерство, слиться воедино с машиной, мобилизоваться. Каждым мускулом своего тела нужно стремиться к победе, и только к победе».
В начале января 1945 года погода не радовала летчиков. Сырость, низкая облачность, ограниченная видимость. Зато порадовали инженеры и снабженцы: в полк прибыла первая партия фотокинопулеметов (ФКП) американского производства, устанавливаемых на истребитель. Они включались на съемку той же гашеткой, что приводит в действие пушки. ФКП позволяли заснять цель в момент ее поражения. Позднее анализ кадров ФКП стал необходимым условием подтверждения победы.
— Освоили их быстро, — вспоминает Кожедуб. — Результаты получались замечательные. Фотоконтроль еще больше подтягивал летчиков.
Надо заметить, что в советских ВВС аналог ФКП применялся еще в финляндскую войну. В ряде случаев он позволял получать четкий снимок подбитого самолета.
Кожедуб в то время чувствовал себя очень одиноким человеком. Грусть навевали воспоминания о семье, оставшейся где-то далеко, на Восточной Украине. С братьями он связь потерял: один из них пропал без вести под Сталинградом, другой переменил место службы. Друзья, с которыми сроднился, остались на соседнем фронте. Правда, новые товарищи — известные боевые летчики — относились к нему с заметным уважением. Свое одиночество Иван скрашивал тем, что писал, наверное, сотни писем — родным, друзьям детства, товарищам по училищу, фронтовым друзьям по 240-му ИАП, отвечал незнакомым людям на письма из тыла.
В новом полку он познакомился с худеньким пятнадцатилетним мальчишкой, одетым в застиранную солдатскую форму. Это был Давид Хаит, 1928 года рождения, уроженец Риги, бежавший в 1941 году от нацистских репрессий, но потерявший в Риге всю свою семью. Изуверы убили его мать, отца, сестер. Мальчишка был с характером, он несколько раз сбегал на фронт из советских детприемников и детских домов, полуголодного, его ловили и возвращали обратно. Наконец ему повезло — он попал в «маршальский» полк, где его поставили на довольствие и «назначили на должность» сына полка. Давид был парнем одаренным и смелым, немного знал немецкий язык. Освоив мотоцикл, он вовсю старался быть полезным и успеть везде — помочь техникам, сгоняв к соседям за хитрой «приспособой», наглушить рыбы летчикам, перевести показания пленного со сбитого самолета. Все летчики 176-го полка, оставившие мемуары, запомнили Давида, все отмечали его мальчишескую отвагу в случавшихся стычках с «бродячими» немцами и диверсантами.
На Кожедуба печальная судьба парня произвела сильное впечатление. Почувствовав в нем родственную душу, он был к нему подчеркнуто внимателен, дружелюбен, часто беседовал с ним, делился нехитрым угощением, рассказывал о воздушных боях, ставил посильные задачи.
Надо сказать, что и после войны Иван Никитович всячески опекал Давида. Он устраивал его на учебу, ходатайствовал за него в институте, а позднее рекомендовал на работу в КГБ. Однако после «маршальского» полка найти себе место в мирной жизни повзрослевшему Давиду оказалось непросто. В конце концов он в начале 80-х годов уехал в Израиль. Этого Иван Никитович не простил Хаиту. В «рабочем» экземпляре книги, которую он готовил для переиздания, всякое упоминание о Хайте было вычеркнуто.
…С ноября 1944 года в 176-м гвардейском полку на стажировке находился майор Я.В. Филиппов. Из-за непростых погодных условий ему долго не удавалось побывать в воздушном бою. 16 января 1945 года сквозь клочья туч выглянуло голубое небо, и Кожедуб, с согласия командира полка, тут же поднял свой Ла-7 в небо, прихватив с собой и стажера. Перелетев линию фронта южнее Варшавы, пара на малой высоте прошла над несколькими вражескими аэродромами, не заметив хорошо замаскированных и рассредоточенных самолетов. На обратном пути на подходе к линии фронта Кожедуб заметил в стороне группу из 12 барражирующих неприятельских самолетов. Бросив ведомому привычное: «Атакую, прикрой!», Кожедуб перевел запас высоты в скорость и, наметив для себя цель, с расстояния 200—100 метров, со стороны солнца, сзади-сверху-слева атаковал ведущего крайней четверки ФВ-190, идущей в строю левого пеленга. Длинной очередью он поджег самолет противника, который упал в районе Студзяна. Из атаки истребители вышли левым боевым разворотом. ФВ-190 преследовали их на протяжении 20—30 километров. Вторично вступать в воздушный бой наши самолеты не могли — кончалось горючее, были израсходованы почти все боеприпасы.
Стажер, но в то же время опытный летчик, был в восторге от боя, от мастерства своего ведущего, от точности его действий. На земле он долго тряс Кожедубу руку, который с трудом скрывал свое смущение.
