Владимир Шигин - Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота
Итак, в версии Ю.С. Крючкова, Владимир Иванович Даль — будущий знаменитый лингвист, почетный академик, «Казак Луганский», автор великого «Толкового словаря живого великорусского языка», человек, имя которого навечно будет произноситься с благоговением каждым русским человеком, представляется всего-навсего злобным параноиком, который стремится ни за что ни про что оклеветать и оскорбить идеальную женщину Лею, только за то, что она отвергла его грязные домогательства За такие необоснованные и мерзкие обвинения в былые времена били канделябром… Увы, теперь можно вполне безопасно, сидя в незалежном Николаеве, поливать грязью и великих русских флотоводцев лазаревской школы, и великого собирателя русского слова только за то, что они встали в свое время на защиту государственных интересов России.
Кстати, история с Далем была далеко не единственной. Время от времени молодые офицеры пытались что-то предпринять, хотя практически всегда их благие намерения выходили им боком. Весьма характерной выглядит история с мичманом Александром Спицыным Молодой офицер отличался принципиальностью. В 1830 году он служил на брандвахтенной бригантине в Сухумском порту. В один из дней командир послал его проверить документы и фактический груз пришедшего в порт турецкого судна. Спицын не ограничился формальным отношением к заданию, а «вывернул турок наизнанку». В результате в трюмах судна были обнаружены три черкесских эмиссара, пробиравшихся к Шамилю, и контрабандный груз для имама; сталь, сера, оружие. За проявленную бдительность и ревность к службе Спицын был поощрен и переведен на брандвахту в Николаса. И тут-то разразился скандал. Когда в порт пришло очередное иностранное судно, Спицын отправился его досматривать и обнаружил груды контрабанды. На судно немедленно примчался таможенный аудитор, некто Михайлов, который вначале пытался уговорить Спицына закрыть глаза на контрабанду, а затем стал угрожать расправой Спицын в долгу не остался и, отлупив аудитора, выбросил его за борт. После этого Грейг с подачи своей супруги немедленно арестовал не в меру ретивого мичмана. Следствие длилось полтора года, и в конце концов Спицын был осужден на два месяца содержания в крепости. Спицыну просто повезло, так как именно в это время на Черноморском флоте произошла смена руководства, и адмирал Лазарев буквально вытащил мичмана из тюрьмы.
В данной истории любопытна личность самого Спицына Впоследствии этот блестящий офицер будет блестяще командовать фрегатом «Кагул» в Синопском сражении, а во время обороны Севастополя станет командиром самого страшного 4-го бастиона, на котором получит четыре ранения, но не покинет поля боя. Впоследствии А.П. Спицын в течение двадцати лет будет исполнять должность керченского градоначальника и дослужится до чина полного адмирала. При этом на всех должностях современники отмечали его большую личную храбрость, честность и обостренное чувство справедливости.
Интересна и еще одна деталь. Фамилия пытавшегося спасти контрабанду николаевского аудитора была Михайлов. Хорошенько запомним эту фамилию! С этим человеком нам еще придется встретиться.
Что же касается Владимира Даля, то время все расставило на свои места Кто ныне помнит адмирала Грейга и его сожительницу Лею? Почти никто! Память же о великом патриоте России и собирателе русского языка Владимире Ивановиче Дале будет жива, пока будет жива Россия.
Глава третья.
АДМИРАЛЫ-КУПЦЫ И КУПЦЫ-АДМИРАЛЫ
На фамильном гербе Грейгов значился девиз: «Ударяй метко». И Грейг ударял! К сожалению, метко «ударял» не только он один, но и все его окружение. Короля, как известно, делает его свита. В случае же с адмиралом Грейгом именно окружавшая его камарилья и творила основную массу преступлений: воровала, брала взятки, лоббировала «своих», интриговала против неугодных и обогащалась всеми возможными способами.
Говоря о коррупции того времени на Черноморском флоте, мы должны понимать, что речь в данном случае шла не только и не столько о воровстве непосредственно на самом Черноморском флоте, как таковом. Разумеется, что и на самом флоте воровали, но это была лишь часть (и далеко не самая главная) деятельности тогдашней черноморской «мафии». Сама «мафия» подразделялась (если так можно выразиться) на две ветви. Первую составляли представители Черноморского флота, обладающие административными правами, бюджетными деньгами и возможностью лоббирования. Первым лицом здесь, разумеется, являлся сам адмирал Грейг. Вторым лицом (а фактически, может, даже и первым) была его гражданская жена Лия. Что касается третьего места в данной иерархии, то оно безоговорочно и однозначно принадлежало обер-интенданту Черноморского флота контр-адмиралу Критскому. Следом за Критским выстраивалась целая пирамида флотских чиновников и офицеров разного ранга, занимавших в своем подавляющем большинстве береговые и тыловые должности. Вторая «партикулярная» ветвь черноморской «мафии» возглавлялась богатейшими одесскими и николаевскими купцами Серебряным и Рафаловичем, а также наиболее влиятельными «хлебными королями» российского юга Гильковичем и Гальперсоном. О купцах и «королях» мы еще более подробно будем говорить ниже, пока остановимся на личности контр-адмирала Критского.
Критский — личность в нашем расследовании далеко не последняя, а в какой-то мере даже знаковая, а потому стоит познакомиться с ним поближе. Николай Иванович Критский был родом из греков. Его отец Николаи Димитрос был вывезен в Россию с Крита (отсюда и фамилия) после окончания Чесменской кампании 1770–1775 годов. В 1789 году Николай Критский поступил в корпус чужестранных единоверцев кадетом, в 1794 году был произведен в гардемарины. В 1796 году Критский был произведен в мичманы с назначением на Черное море. С 1799 года он командовал разными судами и неоднократно был назначен для производства гидрографических работ по съемке берегов Черного и Азовского морей. В 1804–1807 годах находился на службе на канонерских судах. В 1807 году, командуя отрядом канонерских лодок, Критский участвовал во взятии крепости Анконы, а затем в Трапезундской экспедиции, окончившейся, как известно, неудачей. Возглавив Черноморский флот, Грейг вскоре обратил внимание на энергичного и услужливого офицера, который добросовестно исполнял не только служебные, но и личные поручения. Грейг приближает Критского к себе. С появлением Лии, с которой Критский быстро нашел общий язык (по некоторым сведениям, они состояли в любовной связи), положение Критского еще более упрочивается. В 1827 году он состоит при главном командире Черноморского флота вице-адмирале Грейге офицером для особых поручений и вне очереди получает чин капитаном 1-го ранга Любопытная деталь — Критский был одноглаз. Официально он потерял глаз в одном из сражений, по неофициальной версии — его выбило пробкой от шампанского во время одного из многочисленных застолий.
С началом Русско-турецкой войны 1828–1829 годов Грейг делает все возможное, чтобы создать своему протеже боевой авторитет и выгодно представить его в глазах императора. С прибытием на Черноморский флот для руководства боевыми действиями императора Николая I, Грейг немедленно назначает Критского командиром новейшего линейного корабля «Париж», на котором Николай поднимает свой флаг. Главной обязанностью Критского было обеспечение пребывания императора и его многочисленной свиты на борту вверенного ему корабля. С этим поручением Критский справился блестяще, оставив о себе приятное впечатление, как о расторопном и услужливом хозяйственнике.
На корабле «Париж» Критский участвовал при взятии Анапы и при осаде Варны и хотя на первых ролях там не был, но отмечен был и Грейгом, и Николаем I. После убытия императора с флота Грейг сразу же организует для своего любимца целую операцию, чтобы иметь возможность представить Критского перед Николаем и дать ему адмиральские эполеты. Именно так был организован набег на небольшое приморское селение Инаду, впоследствии в рапортах раздутое до масштабов штурма не существующей в реальности крепости. Согласно официальной версии, Критский, начальствуя отрядом судов, был послан для овладения местечком Инада, где произвел высадку десанта, овладел укреплением, истребил запасы, взорвал пороховой погреб и взял несколько пушек. За это дело бравый капитан 1-го ранга был награжден золотой саблей «за храбрость». На самом деле турки никакого сопротивления не оказали из-за недостатка сил, а по приближении наших судов попросту бежали в горы.
Из воспоминаний адмирала И. Шестакова о Критском: «Румелийский берег, на котором подвизались в 1828 и 1829 году наши предшественники, наводил на более живые и близкие воспоминания, нежели анатолийский. Инада, занятая капитаном Критским с шумной реляцией, если не с громовым боем, привлекла наше любопытство не в гидрографическом только отношении. Нам хотелось отыскать хотя бы следы форта и цитадели, так грозно расписанных в донесении Критского, но мы набрели лишь на едва заметные признаки временных насыпей. В двадцать лет прочные стены не могли совершенно изгладиться, и зорок был единственный глаз Критского. Вообще этот глаз служил ему во многих случаях. Впоследствии, когда он был уже интендантом флота, на все сетования командиров, жаловавшихся, что им не отпускают из Адмиралтейства ничего полагаемого по штату, хитрый интендант постоянно возражал: “По штату! По штату! По штату полагается два глаза, обхожусь же я одним”».
