Олег Козинкин - Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
12-я танк, дивизия в районе <…>. Штаб — Домбрувка.
7-я мотодивизия в районе <…>. Штаб — Копань (10 км с.-з. Самбор).
Штаб 26-й армии — Самбор.
а) Состав сил: управление 26-й а., 8 ск (99 и 173 сд, 72 гсд), 8 мк (12 и 34 тд, 7 мд), 376 ran РГК, части Перемышльского УР, 92 и 93 ПО, 63-я истр. и 4б-я сме-шан, авиадивизии.
б) Задача: оборонять госграницу на фронте иск. Радымно, Перемышль, иск. Лютовиска, не допустив вторжения противника на нашу территорию. В основу обороны положить упорную оборону Перемышльского укрепрайона и полевых укреплений, возведённых в приграничной полосе. Всякие попытки противника прорвать оборону ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов.
Особо ответственные направления — с фронта Перемышль, Лиско на Самбор, Дрогобыч..»
То есть по ПП 8-й мк находился в составе 26-й армии и должен был выдвигаться в случае прорыва немцев для нанесения контрудара. Самбор ближе к границе, но всё же не на самой границе находится, куда к реке Сан, уже к Перемышлю, выезжал для рекогносцировки на предмет прохождения танковых колонн мехкорпуса Рябышев. По ПП КОВО задача стояла «оборонять госграницу» с последующей задачей «всякие попытки противника прорвать оборону ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов».
То есть 8-й мк имел чёткие задачи — контратаковать прорвавшегося врага.
То же самое в принципе было расписано и в «красном пакете» для этого 8-го мк:
«8-й мк входит в состав 26-й армии… К исходу М-1 корпус должен сосредоточиться в районе Самбор, Стар. Самбор, Дрогобыч, составляя резерв командующего 26-й армией… Иметь целью уничтожение прорвавшихся танковых и крупных пехотных соединений противника…» (ЦАМО, ф. 131, оп. 8664/сс, д. 5).
Но.
Дело в том, что Рябышев должен был ознакомиться с майским ПП («в части его касающейся!»), который и предусматривал возможные действия 8-го мк в районе Перемышля, примерно в мае — июне, на стадии разработки этого ПП. Однако, похоже, Рябышев, как и остальные генералы во всех округах, кроме ОдВО, понятия не имел о новых, майских планах обороны и прикрытия госграницы. И Рябышеву Кирпонос ставит задачу изучить свой же район возможных действий только и именно перед 22 июня. Не командующий 26-й армией, непосредственный начальник Рябышева, а именно и лично командующий округом. И Кирпонос даёт указание провести рекогносцировку аж до самой границы. Что и сделал Рябышев. И это больше похоже на подготовку наступления без обороны, как предписывал план прикрытия КОВО.
Насколько известно, похожую задачу в эти же дни получил и 4-й мк Власова. С поднятием по тревоге 20 июня, выводом сначала в район по ПП, а потом 21-го и выдвижением непосредственно к границе. В 1-й главе этой книги уже приводилась выдержка из «красного пакета» для 4-го мк.
«4-й МК входит в состав 6-й армии с дислокацией в г. Львов и пригородах…
Мехкорпус составляет резерв командующего 6-й армии. К исходу М-1 сосредоточиться в районе Крекув, иск. Яну в, Бжуховице…
Быть готовыми к нанесению контрударов в направлениях: Камионка Струмгтова, Радзехув, М. Кристынополь; Крехув, Рава Русски, Любыча Крулевсе; Крехув, Немирув, Пшемысль…» (ЦАМО, ф. 131, оп. 9886/сс, д. 9).
По «пакету» для 4-го мк видно, что этот мк готовится к «нанесению контрударов», но не к немедленному наступлению. Сосредоточиться у границы 4-й мк должен на исходе первых суток от начала «мобилизации» — «к исходу М-1». А точнее, через сутки после начала выхода из мест расположения по тревоге. Выходить он начал уже 20 июня, и судя по тому, как его также нацелили сразу выходить к границе, 4-й мк также готовили для немедленного наступления кирпоносы.
А вот что написано в «Кратком обзоре действий механизированных соединений фронтов за период с 22 июня по 1 августа 1941 года», составленном 28 января 1942 года: Дислокация 8-го мк в мирное время соответствовала планам развёртывания и обеспечивала своевременное его развёртывание для боя. Непонятно, почему 8-й мк приказом командующего 26-й армией № 002 от 17 мая 1941 года не получал самостоятельной задачи и составлял резерв армии» (ЦАМО, ф. 38, оп. 11360, д. 5, л. 28. ВИЖ№ И, с. 36, 1988 г.). Т.е. в приказе по армии, которым, похоже, ставились задачи частям по плану прикрытия, 8-й мк уже в мае вывели в резерв. Но по ПП и по «красному пакету» этот мехкорпус не был в резерве и имел чёткие задачи как мк, входящий в состав 26-й армии!
Получается, ему именно самовольно поменяли задачу из установленного ПН плана прикрытия — 8-й мк готовили для наступления из КОВО! Ему готовили задачу, не утвержденную и не санкционированную Москвой. Рябышеву и его мк не поставили задач по ПП в мае, а потом не сообщили о директиве НКО и ПН от 12 июня, по которой его мк должен был приводиться в боевую готовность и начать вывод в район сосредоточения с 15–16-го июня.
В описании боевых действий 8-го мк с 22 по 29.6.41 г., составленном 18 июля 1941 года, указано: «1. По приказу командующего 26-й армией № 002от 17.5.41 г. части 8-го механизированного корпуса в 5.40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв 26-й армии, сосредоточились в районе…» (Ф. 229, оп. 3780/сс, д. 6, л. 116–121. Сайт «Боевые действия Красной Армии в Великой Отечественной войне»)…
Рябышев: «В этот же день отправился в путь. <…>
На своём маршруте я делал остановки. Осматривал рельеф местности, опушки леса, заболоченные поймы рек и мосты. Останавливался у каждого моста, у каждой речки. Наконец впереди показался город Перемышль, древняя крепость. По реке Сан проходила граница. Дальше, за рекой, располагались немецко-фашистские войска. Командирская разведка длилась два дня. За эти дни мысль снова и снова возвращалась к содержанию совершенно секретного пакета. “Наверное, что-то ожидается, — думал я. — Видно, и командующего войсками округа тревожат дислокация войск Германии вдоль нашей границы, частые нарушения немецкими самолётами нашего воздушного пространства”.
По данным Разведывательного управления Генерального штаба (ориентировка давалась через округ всем командующим армиями и командирам мехкорпусов), на киевском направлении германское командование сосредоточило несколько десятков пехотных, моторизованных и танковых дивизий. Ясно, что такая концентрация сил ведётся неспроста. В любую минуту нужно быть готовым ко всему К сожалению, готовность наших соединений, в том числе и 8-гомеханизированного корпуса, была ещё не полной.
Дивизии мехкорпуса, входившего в оперативное подчинение 26-й армии генерал-лейтенанта Ф.Я. Костенко, дислоцировались на некотором удалении от границы; в Дрогобыче находились 7-я моторизованная дивизия и корпусные части, в городе Стрый — 12-я танковая дивизия, в Садовой Вишне — 34-я танковая. Впереди нас находились другие соединения армии, но если фашистская Германия нападет на нашу страну, корпус сразу же будет вынужден вести активные боевые действия.
Думая об этом, я, конечно, не предполагал, что до начала войны остаются не дни, а часы. После полудня вторых суток рекогносцировки (было это в субботу 21 июня) севернее Перемышля я увидел, как появились восемь фашистских самолётов-разведчиков. На сравнительно небольшой высоте они пересекли границу и, разбившись на пары, направились вглубь нашей территории. Вели себя гитлеровские лётчики более чем нагло: на бреющем полёте рыскали во всех направлениях, кружили над местами расположения войск, над военными объектами, над дорогами. Уже сам этот факт методического ведения воздушной разведки свидетельствовал о многом.
Окончив рекогносцировку, я решил, не заезжая в Дрогобыч, отправиться в Самбор к командующему 26-й армией генерал-лейтенанту Ф.Я. Костенко поделиться своими мыслями, доложить о результатах разведки. Но в Самборе меня ждало разочарование. Командарма в штабе не оказалось, он был в войсках. Принял меня начальник штаба армии полковник И.С. Варенников. Мой доклад о тревожном положении на границе на него не произвёл заметного впечатления. Доводы о назревающей военной угрозе, не знаю, искренне или нет, он отвергал».
Обратите внимание на эту оговорку Рябышева: начштаба 26-й армии КОВО точно должен был знать, что 19 июня для приграничной дивизии его армии (72-й гсд Абрамидзе) поступил приказ ГШ на вывод дивизии в район её рубежа обороны. Начштаба точно должен был знать, что 20 июня Абрамидзе данный приказ получил и в нём было указано привести дивизию в полную боевую готовность и вывести её на соответствующий рубеж обороны к «24.00 21 июня»! После доклада комдива в присутствии командарма-26 в ГШ, что «“все подразделения и части Вашего соединения… должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года”, точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа. При докладе присутствовал командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко, которому поручалась проверка исполнения».
