Олег Смыслов - Расстрелять перед строем…
К счастью, Боевое Знамя не было утеряно. Его спас полковой знаменосец старший сержант Е. Тарасенко. Когда фашистам удалось отрезать штаб полка от основных сил, Евдоким Пантелеевич бросился к знамени, снял его с древка и спрятал под гимнастеркой. Вместе с часовым рядовым Елизаркиным, отстреливаясь, стал уходить к лесу. Елизаркина ранило в ногу — он упал и не мог подняться. Тарасенко взвалил его на спину и унес в лес. Был Евдоким Пантелеевич высоким, сильным и крепким, сильным не только физически, но и духом. Полковой агитатор, он вдохновлял однополчан не только пламенным словом, но и личным примером.
В лесу не удалось найти ни своих, ни партизан. На следующее утро, выбравшись из лесу, они увидели село, но приблизиться к нему не решились. День пересидели в рощице, постоянно наблюдая за окружающей местностью. Вечером добрались до села. Тарасенко тихо постучался в дверь крайней хаты. Вышла пожилая женщина и ахнула, увидев измученных бойцов. После недолгих переговоров согласилась оставить раненого Елизаркина у себя, пообещала надежно спрятать его и вылечить.
Я уже говорил, что в тот день, когда немцы нанесли по нашей дивизии контрудар, семь разведгрупп из моей роты находились в тылу врага. Трое из них едва успели вернуться, остальным ничего не оставалось делать, как действовать самостоятельно, в зависимости от создавшейся обстановки. Разведчики продолжали свою работу, совершали нападения на важные объекты противника, брали “языков” и упорно искали свою дивизию. Одна из этих групп встретила в лесу Тарасенко и проводила его к своим».
11
Сам комбат Алексей Варламович Кошелев после войны не раз будет встречаться с однополчанами и однажды очень подробно расскажет о событиях 14 января 1944 года Д.И. Салтыкову для его книги:
«На рассвете 14 января я с группою солдат выдвинулся вперед. Вошли в рощу, расположенную на высоте. Наблюдая за передним краем противника, мы заметили на высоте черные очертания каких-то земляных сооружений. Оказалось, это был полевой караул. Подползли поближе. Обнаружили, что там группа гитлеровцев. Обстреляли их, бросили гранаты и ворвались в землянку. Троих уничтожили, двоих взяли в плен. Когда поднялись на высоту, то передо мной открылась невероятно страшная картина. На расстоянии не более километра от нас стояло в исходном положении большое количество танков, оборона противника ощетинилась пушками и минометами. Наготове была масса пехоты. Быстро вернулись в расположение батальона. Обо всем этом доложили по телефону командиру дивизии полковнику Короткову. Выслушав меня, он приказал вести наблюдение за действиями немцев и быть готовыми к наступлению. При этом он сказал, что у нас есть, чем потревожить их, но я так и не понял, чем же он хотел нанести удар. Я усомнился в наших возможностях, потому что своими глазами видел, какая большая сила нам противостояла, и знал, чем мы располагаем. В полку из личного состава остались всего один неполный батальон и рота автоматчиков. Снарядов было мало. В артполку на каждую батарею приходилось по 20—30 снарядов.
Но приказ есть приказ. Батальон занял исходное положение. На левом фланге рота противотанковых ружей дивизии, за ней 343-й и 29-й стрелковые полки. В каждом полку по одному батальону.
Как я и предполагал, противник провел сильнейший артиллерийский обстрел и тут же перешел в наступление. Против нашего батальона была брошена большая сила. Плотная цепь пехоты при поддержке 7 танков атаковала позицию. Нам с большим трудом удалось отбить и поджечь два танка. Противнику не дали прорвать оборону на участке нашего батальона, тогда он бросил все силы на левый фланг. Было видно, какая лавина двигалась на роту ПТР, 343-й и 29-й полки. Первая цепь пехоты, поддерживаемая десятками танков, взломала первую линию обороны. Вторая цепь двигалась за первой с танками и самоходными орудиями. Завязалось поистине кровопролитное сражение. Наши полки отбивались, насколько хватало сил. Дело дошло до рукопашной схватки. Образовалось сплошное месиво. Все кругом гудело, ревело и превратилось в ад. Устоять против такой силы было невозможно. Сопротивление наших войск было сломлено, и бойцы стали спешно отходить. Танки прорвались на позицию артиллерийского полка, стали в упор расстреливать и давить наши пушки.
Подпей отступили за село Босовку, но наш батальон не сдвинулся с места. Мы продолжали удерживать позицию. Я поднялся на занятую нами высоту и увидел, что бой шел теперь где-то за лесом. Потом пошел в близлежащий населенный пункт, тут стояли знакомые сани-раскладушки. Вошел в хату, где находился командир дивизии полковник Коротков. Обратил внимание на его красные мутные глаза. Он был под хмельком. Мне было известно, что в истекшую ночь он с кем-то принял наркомовскую дозу спиртного в честь старого Нового года. Я доложил обстановку. Сообщил, что полки отступают и что противник находится уже за Босовкой. Он не поверил. Вышли с ним на высоту. Перед нами развернулась страшная картина боя. Не долго думая, он приказал мне удерживать рубеж, а сам пошел связываться по телефону со штабом корпуса. Переговорив по рации, быстро сел в сани и галопом поскакал в сторону села Софиевка.
Уже вечерело. Батальон, который действовал против нас, снялся с занимаемого рубежа и на танках ушел за своими наступающими войсками. Мы были, но существу, отрезаны от наших основных сил. Заняли круговую оборону. Положение оставалось крайне тревожным, но нам приказали никуда не двигаться. Я послал разведдозор в то село, где недавно встречался с комдивом и куда прошла отступающая колонна, но там уже были немцы. Принял решение отходить и вырваться из кольца окружения. Как только стемнело, мы вышли на окраину другого села, где, по сведениям разведчиков, противника еще не было. Здесь мы снова столкнулись с вражеской группой. После короткого боя удалились из села. Снарядил разведку из 12 человек во главе с моим замполитом А.С. Воробьевым и, чтобы не попасть в руки противника, приказал ему через каждые 10 километров по маршруту выставить регулировщиков. Батальон разделил на две группы. Одну отправил форсированным маршем, другую галопом на санях в сторону наших войск. Проехав несколько километров, сани возвращались пустыми к идущим следом солдатам и доставляли их к регулировщику. Получилась своеобразная боевая эстафета. Таким образом, за ночь преодолели километров тридцать. Страшно устали. Запхали 8 лошадей, но доставили весь личный состав, в том числе раненых.
К утру прибыли в село Софиевку. Расположились на околице в лесочке. Там встретились с полковниками и майорами из другого соединения, которые тоже были отрезаны от своих частей. Мои попытки выяснить обстановку были безрезультатными. Никто не знал, что творится вокруг, где находятся свои войска и противник. Из боевых подразделений здесь был только наш батальон. Мы опять оказались в окружении, но в составе другой дивизии. Послал разведчиков, которые установили, что кругом были немецкие войска, никакого прохода обнаружить не удалось. Пришлось развернуться в круговую оборону и последними силами удерживать занятую позицию. Никакой связи со своей дивизией у нас уже не было, поэтому я поддерживал тесный контакт со штабом другого соединения».
12
По авторитетному мнению комбата Кошелева, командир дивизии полковник Коротков, несмотря на свою личную храбрость и умение драться с фашистами, во время боевых действий в районе села Босовки допустил серьезные ошибки, «когда дивизия столкнулась с превосходящими силами противника и вынуждена была оставить свои позиции, — уточнит Д.И. Салтыков. — Он считал, что в той критической ситуации по вине полковника не был задействован дивизион катюш. В результате вражеские войска прорвали нашу оборону, нанесли дивизии сокрушительный контрудар и причинили большой урон в живой силе и технике. Будучи в нетрезвом состоянии, он потерял управление войсками, растерялся в момент столкновения с противником и ничего уже не смог предпринять, чтобы сосредоточить последние силы на танкодоступных участках. Видя, что бойцы оставляют позиции и бегут в панике от вражеских танков, стрелял по своим, пытаясь остановить их. Были случаи, когда он поднимал оружие и на офицеров.
Бывший командир пулеметной роты, ныне полковник в отставке Мироиычсв с горечью в душе рассказал случай, который произошел в январский день, когда дивизия терпела поражение. Он исполнял тогда обязанности адъютанта командира 29-го стрелкового полка, поскольку в роте не было людей. Комдив Коротков вызвал к себе комполка майора Тихонова и его замполита А.Ф. Тутова. Зная, что полковник разгневан и способен во хмелю применить против подчиненных оружие, Тихонов приказал Миронычеву перед заходом к комдиву держать автомат на взводе и в случае, если Коротков вздумает поднять пистолет, стрелять первым. Когда зашли к нему, он попытался выгнать Миронычева. Поняв, в чем дело, Тихонов сказал комдиву, что адъютант будет рядом. Разговор пошел на высоких тонах. Коротков разъяренно ругался магом. Потом он отправился на позиции артиллеристов и увидел, что пушки бездействуют, а расчеты бегут от наседающих танков врага. По рассказам однополчан, Коротков, не разобравшись, в чем дело, тут же застрелил командира батареи, у которого не было ни одного снаряда, чтобы отразить атаку противника».
