Николай Бодихин - Кожедуб
Чтобы избавить группу от всяких неожиданностей, внезапности нападения, я даю команду одной четверке снизиться метров на пятьсот, а сам остаюсь под нижней кромкой облаков. Видя это, "фоккеры" отказались от своего тактического маневра. Поняли наш замысел…Бой с ФВ-190 еще не закончился, как появляется восьмерка Me-109, за ней — Ю-87. Предупреждаю летчиков:
— Быть внимательней! Новая группа врага. Грек! Набери высоту, подойди поближе. Экономьте снаряды! — А сам думаю: "Откуда берутся гады, будет ли этому конец?"
Вдруг в эфире нежданной радостной вестью неторопливый голос Ивана Кожедуба:
— Кирилл! Держись, иду на подмогу!
Ликование охватило меня — сил словно прибавилось. Помощь пришла в самые трудные минуты боя, когда и горючего, и снарядов осталось совсем немного, а силы были столь не равны!
— Иван, наваливайся на "лапотников" — их две девятки! — передаю боевому другу краткую информацию о составе врага. — А я займусь "сто девятыми"!
И почти на встречных курсах мы сближаемся с подходящими "мессершмиттами". Они открывают огонь — отвечаем тем же. Проходят считаные мгновения, а "лавочкины" и "мессершмитты", словно по единой команде развернувшись на 180 градусов, закручиваются в одну спираль. Мимо нас проносится восьмерка Кожедуба и своими атаками, как тараном, разит подоспевших бомбардировщиков.
Немцы растерялись: они пытаются ринуться к эскадрилье Кожедуба, чтобы защитить бомбардировщики, но мы не даем им свободы выбора. И "сто девятые", связанные боем, не могут оказать существенной помощи "лапотникам".
Минут через семь бой закончился. Немецкие бомбардировщики, сбросив бомбы куда попало, беспорядочно уходят в западном направлении. Сопровождавшие их истребители последовали за своими подопечными.
Возвращаюсь в свой район, наши группы приняли прежний боевой порядок. Выше нас — восьмерка Кожедуба. А в моей не хватает одного самолета. Кого же?
Спрашиваю Тернюка:
— Грек, кого нет? Отвечает Середа:
— Шпынова. Он подбитый вышел из боя. В разговор включается Иван Кожедуб:
— Мы троих кокнули. Остальные как?
— Держимся, — отвечаю я товарищу. — У меня горючее на исходе.
— Не задерживайся, уходи, — советует Иван.
Весь остальной путь летим молча. Все ребята очень устали. Скорость повышенная — аэродром близко. Надо запросить, как добрался Шпынов и дома ли он?
Мою тревогу рассеивает ровный голос командира полка:
— Жив-здоров. Вас ждет не дождется. Волнуется парень»[34] ….Среди побед Кожедуба под Яссами — Хш-129, сбитый
2 июня 1944 года. Самолет этот шел замыкающим штурмовой группы противника, и Кожедуб, заметивший его в разрыве облачности, мгновенно атаковал и сбил с пикирования, поразив очередью со 150—100 метров.
Хш-129 был хорошо вооруженным бронированным штурмовиком с неудобной, тесной кабиной. Этих самолетов было выпущено немного, всего 858, и потому представляется возможным проследить заявленную победу по имеющимся спискам потерь[35]. 2 июня 1944 года, в 15 километрах западнее Ясс, действительно значится «сбитым неприятельскими истребителями» Хш-129 Б-2, пилотировавшийся флигером (рядовым) Бруно Ниндлером. Заметим, что быть сбитым неприятельским истребителем — самая нелюбимая причина в любых штабах, для любых летчиков, и в списках потерь эта причина редко превышает 10—15 процентов.
3 июня Кожедуб совершил четыре боевых вылета с воздушными боями, и ему были записаны сразу три победы — все над ФВ-190. Два «фоккера» были сбиты им утром, в первом боевом вылете. (За весь период своей боевой работы Кожедуб трижды одерживал по три победы в день (12.10.44, 03.06.44, 12.02.45) и однажды — четыре (02.10.43). В пяти боях им было сбито по 2 самолета противника.) В этот день самолеты 4-го истребительного авиационного корпуса поднимались в воздух 201 раз, тогда как 2 июня совершили 85, а 1-го — 88 боевых вылетов.
4 июля 1944 года появилось обращение командования 4-го истребительного авиационного корпуса к личному составу:
«Товарищи летчики, техники и вооруженцы!
…На нашем участке фронта завязались ожесточенные воздушные бои. За три дня воздушных сражений — 1, 2 и 3 июня — только летчики 240-го ИАП уничтожили 20 самолетов противника без потерь со своей стороны.
Герой Советского Союза капитан Кожедуб за два дня боев сбил 4 самолета противника. Это его 43-я победа. Мастер воздушного боя — капитан Евстигнеев сбил 5 самолетов противника — теперь на его счету 44 сбитых фашистских самолета. Младший лейтенант Брызгалов сбил 2 самолета, старший лейтенант Жигуленков — 2 самолета. Уничтожили по вражескому самолету отважные и умелые летчики — Тернюк, Мудрецов, Карпов, Шпынов…
Деритесь и бейте врага так, как бьют его летчики 240-го полка…»
В этих боях удалось наладить взаимодействие постов, оснащенных радиолокационными станциями «Редут» (поступили на вооружение в корпус в мае 1944 года), и дежурных истребителей корпуса. Отмечалось, что одна из станций сумела обеспечить работу 29 групп Ла-5 302-й истребительной авиационной дивизии и сорвать прицельное бомбометание 290 бомбардировщиков и штурмовиков противника. Среди указанных 29 групп несколько раз водил в бой свою эскадрилью и наш герой. Но по-прежнему основной формой прикрытия наземных войск оставались воздушные дежурства по заранее составленному плану, со сменой истребителей в воздухе.
Ясская операция продолжалась всего десять дней. Но это были дни, до предела наполненные боевой работой, дни победные, но тяжелые, потому что часть и сама несла тяжелые потери. Недаром К.А. Евстигнеев вспоминает, что накал воздушной битвы был столь высоким, так ощущался всеми, что командир полка даже дал команду выносить перед вылетами полковое знамя. «Делалось такое в исключительных случаях, когда складывалась настолько тяжелая обстановка в воздухе, что добиться победы в бою можно было, только рискуя жизнью. Командир полка, заместитель по политической части, начальник штаба собирались на старте, и знаменосцы выносили знамя части, ее святыню. Летчики перед вылетом на задание становились у знамени на одно колено, целовали полотнище и уходили в небо с клятвой: бить врага, не щадя жизни. Надо сказать, они были верны слову — дрались самоотверженно и непреклонно… В труднейшие моменты схватки, когда весь ты напряжен до предела и усталость дает о себе знать не только ошибкой, но порой и безразличием к себе, алое знамя выплывало из глубин памяти, напоминая о клятве, данной тобой»[36].
Кстати, вынос знамени — это древний ритуал, существующий тысячи лет. С незапамятных времен он использовался в Индии и Китае, государствах Древнего Востока. Мы знаем, с каким пиететом относились к своему орлу, венчающему штандарты, римские легионеры, помним сказания о легендарной силе французской Орифламмы. Боевые знамена поднимали дух войск перед началом сражений или в самые решающие минуты битв. Так было под Бувином и на Куликовом поле, под Грюнвальдом и Азенкуром, под Полтавой и Аустерлицем.
…5 июня 1944 года старший лейтенант К.А. Евстигнеев сбил под Яссами три неприятельских истребителя: два ФВ-190 и Me-109. В этот день не вернулся на свой аэродром из боевого вылета в район Ясс ФВ-190 Вольфганга фон Рихтгоффена — сына генерал-фельдмаршала Вольфрама фон Рихтгоффена, племянника легендарного аса Первой мировой войны Манфреда фон Рихтгоффена (80 побед). В 1944 году Вольфрам Рихтгоффен командовал 2-м воздушным флотом Германии, а в 1943-м совмещал командование 2-м и 4-м флотами. Тяжело переживая гибель сына и военное поражение Германии, плененный американцами, он умер 12 июля 1945 года.
Кожедуб, захваченный непрерывной чередой вылетов и воздушных боев, чувствовал себя прекрасно. Он в совершенстве овладел машиной, знал большинство нюансов управления. Будучи физически очень крепким человеком, с великолепным от природы вестибулярным аппаратом, он даже в самом сложном бою очень точно чувствовал предел возможностей и прочности своего самолета. Конечно, это тоже приходило с опытом — дважды или трижды он возвращался на машине с необратимыми деформациями хвоста и фюзеляжа. Повреждения эти не были прямым результатом воздействия противника, они явились следствием хотя и вынужденных, но его собственных ошибок.
В воздушных боях с разными самолетами он умел превзойти противника, используя приемы самого сложного пилотажа, навязать ему свою волю. Эта способность доставляла ему огромное удовольствие, понятное далеко не всем летчикам. Большинство из них относилось к боевой работе как к тонкому, но опасному и сложному делу. Иван же каждый раз вступал в воздушный бой с необъяснимым удовольствием, и его искренне удивляло, что кто-то им восхищается, а начальство одаривает вниманием и не скупится на награды. При этом зависти к себе других летчиков, которая часто сопутствует успеху, он никогда не замечал. Когда же его предупреждали об этом, он или не верил и смеялся, или расстраивался.
