Николай Чикер - Служба особого назначения
На первых порах эпроновцам приходилось вступать в схватку с силами природы слабо вооруженными, без многих необходимых материально-технических средств. Не было своих спасательных судов, мощных буксиров, судоподъемных плавучих баз. Каждый раз для оказания помощи пароходства выделяли Экспедиции суда, которые обычно не имели специального оборудования, а главное — их экипажи не были подготовлены к выполнению спасательных работ. И все же аварийно-спасательное дело становилось важнейшим направлением в деятельности эпроновцев. Этому немало способствовал созданный в 1931 году в Главном управлении ЭПРОНа аварийно-спасательный отдел. Именно им были заложены основы организации спасательной службы. В предвоенное время, в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период ЭПРОН, а затем АСС ВМФ успешно выполнили множество спасательных операций, как правило, сложных и трудных, требующих от людей высокого искусства, большого мужества и решительности.
CAMОЕ «ДЛИННОЕ» НА СВЕТЕ СУДНОПервые навыки сложных спасательных работ эпроновцы получили далеко от родных берегов.
Транспорт «Ильич»,[53] приняв на борт в турецком порту Измир 2000 тонн чая, ночью 13 декабря 1931 года направился в Одессу. Вдруг разыгрался 10-балльный шторм, и судно, пройдя всего 40 миль, на полном ходу наскочило на прибрежные камни одного из островов в Эгейском море. Пароход развернуло лагом к берегу, отбило руль, разрушило рулевую раму и ахтерштевень. Судно билось о скалы всю ночь и почти весь следующий день. Возникали все новые и новые повреждения. Все отсеки заполнились водой. Пассажиры и команда судна, соорудив подвесную канатную дорогу, перебрались на берег.
Шторм бушевал несколько дней. Группа ЭПРОНа во главе с опытным водолазным специалистом В. И. Правдиным на ледоколах «Торос» и «Шалва Элиаве» смогла пробиться к месту аварии лишь 18 декабря. К тому времени состояние транспорта еще более ухудшилось: он сидел на камнях с креном 7° на правый борт и дифферентом на корму, шторм причинил его корпусу большие разрушения. Было обнаружено более 1500 отверстий от выбитых заклепок, разошедшихся швов и пробоин, одна из которых имела огромные размеры — 5 X 1,5 метра.
В турецкой и английской печати появились сообщения о безнадежном положении судна. Но эпроновцы придерживались другого мнения. 20 декабря ветер стих, и спасательные работы развернулись широким фронтом. В основную пробоину уложили 60 мешков цемента. Чтобы крепче связать их, они были проткнуты в разных направлениях деревянными клиньями. Более мелкие отверстия заделывались изнутри цементом, а снаружи — клиньями-пробками и чопами. Производилась также пробная откачка воды. Одновременно выгружался намокший и разбухший чай, еще более утяжелявший судно. Годный к употреблению принимали на борт подошедшие советские суда, испорченный выгружали в море.
Отсеки были осушены к 26 декабря, а разгрузка чая и заделка пробоин и повреждений закончились 2 января 1932 года. Как раз в это время от нагонного ветра уровень воды в районе острова поднялся на 0,6 метра. Это облегчило снятие транспорта с камней — два ледокола с участием турецкого спасательного судна «Алемдор», привлеченного по настоянию турецких властей, оттянули его на глубокую воду и завели в ближайшую бухту. После укрепления пластырей и других заделок транспорт «Ильич» был отбуксирован в Стамбул и поставлен в док. Через 7 дней он был доставлен в Севастополь. В пути, во время крутого поворота, крен с правого борта перешел на левый. Насосы остановились, вода стала затоплять судно, подбираясь к топкам левого котла. Положение становилось критическим, крен достиг 13°. Чтобы уменьшить его, пришлось прорубить переборку и спустить воду в машинное отделение. Оттуда ее откачали судовыми насосами. Опасность миновала.
Еще более тяжелая авария постигла пароход «Харьков»,[54] следовавший с грузом 8900 тонн зерна (горох, ячмень, овес, льняное семя, просо) и сельскохозяйственных орудий из Одессы в Лондон. 8 марта 1933 года в тумане на подходе к Босфору из-за ошибки в 20 миль, допущенной штурманом при прокладке курса, в 7 часов 20 минут судно село на прибрежную отмель турецкого берега у мыса Карабурун. Погода была тихая, туман вскоре рассеялся. В 12 часов к пароходу подошел турецкий спасательный катер, но судно повреждений не имело, и капитан отказался от помощи, решив самостоятельно сняться с мели. Вскоре с моря подул сильный ветер, поднялась волна. Машины «Харькова» работали на задний ход, но судно не сходило с мели. Затем его стало разворачивать лагом к берегу. При этом пароход навалился на свой правый якорь, в корпусе образовалась пробоина. В трюм стала поступать вода. Пустили насосы, но их приемные сетки тут же забились зерном.
Погода продолжала ухудшаться, сила ветра достигла 9 баллов. От намокания зерна вес парохода резко увеличился, особенно в носовой части. Замеры глубины, произведенные до шторма, показали, что «Харьков» своей средней частью лежит на грунте, а нос и корма находятся на весу.
Разбухание зерна вызвало деформацию стальных поперечных переборок и палубы, получили повреждения и крышки люков. Подошедшее во время шторма к району аварии турецкое спасательное судно «Адалет» не смогло оказать «Харькову» какой-либо помощи, и утром 11 марта он начал переламываться на две части. С треском лопнула палуба, ватервейс, ширстрек и листы наружной обшивки до ватерлинии. Образовавшиеся трещины и гофры в обшивке уходили в воду, к килю. Предполагалось, что полного разлома судна не произошло.
Спасательный отряд ЭПРОНа во главе с В. И. Правдиным и инженером Е. Е. Вагнером к месту аварии смог прибыть лишь 21 марта — после выполнения всех формальностей, установленных турецкими властями. На помощь «Харькову» подошли ледокол «Торос», пароходы «Восток», «Черноморец», «Земляк», «Райкомвод», турецкий спасатель «Адалет».
Вначале было решено соединить металлоконструкциями палубу и борта в районе ширстрека, зерно и сельскохозяйственные орудия перегрузить на другие транспорты, снять «Харьков» с отмели и отбуксировать в Севастополь.
Чтобы уменьшить изгибающий момент в опасном сечении, прежде всего стали разгружать концевые трюмы. 22 марта начались работы по восстановлению общей прочности судна, однако через пять дней их пришлось прекратить: обнаружилось, что трещина на левом борту ниже ватерлинии значительно увеличилась и кормовая часть опустилась по отношению к носовой. Было похоже, что корпус переломился полностью. Чтобы проверить это предположение, вблизи трещины под днищем промыли туннель. 2 апреля водолазы установили, что горизонтальный киль и несколько днищевых поясов деформировались, но уцелели. Тогда решили еще раз попытаться снять судно целиком. Но 4 апреля снова начался шторм. Пароход, облегченный после разгрузки, под ударами волн продолжал разрушаться. Верхняя палуба в месте разрыва разошлась еще больше. Кормовая часть на этот раз поднялась выше носовой.
Стало ясно, что спасти судно можно лишь по частям.
11 апреля газовой резкой и взрывами удалось полностью расчленить судно на две части в месте разлома возле носовой переборки машинно-котельного отделения. 17 апреля, после заделки пробоин, откачки воды и разгрузки, была стянута на глубокую воду кормовая часть. Ее отбуксировали в Босфор и поставили на отмель. Здесь тщательно заделали бетоном все водотечные места, основательно укрепили носовую переборку машинно-котельного отделения, разожгли котел и дали пар. С 25 апреля по 6 мая кормовая часть прошла докование и 11 мая ледокол «Торос» начал буксировать ее в Севастополь.
29 апреля другую часть судна удалось развернуть носом в море и после подмывки грунта винтами ледокола сдернуть на глубокую воду. Ее также завели в Босфор для подготовки к переходу морем. 19 мая она на буксире отправилась в Севастополь.
В те годы эпроновцы, в подражание Козьме Пруткову, шутили: «Спрошен будучи, какое судно самое длинное в мире, ответствуй: „Харьков“, ибо нос его в Константинополе, а корма — в Севастополе».
ГЕРОИЧЕСКАЯ ЭПОПЕЯВ конце 1933 года в далекой Арктике, на 78-й параллели, произошло событие, которое приковало к себе внимание общественности всего мира.
В те годы сообщение по морю с островом Шпицберген, в связи с тяжелыми навигационными условиями, обычно прекращалось на период с 15 ноября по 15 мая. Но в декабре 1932 года возникла необходимость доставить на остров, на наш рудник Баренцбург, продовольствие, оборудование и людей. 21 декабря в трудный и опасный путь отправился ледокольный пароход «Малыгин»[55] в сопровождении судна такого же типа — «Седов». Переход совершался полярной ночью, в штормовых условиях, при сильном обледенении и частых снежных зарядах. Тяжелое арктическое плавание уже подходило к концу, 28 декабря «Малыгин» вошел в Ис-фьорд (Айсфиорд). Но, не дойдя до назначения всего 8 миль, у самого входа в гавань Грингарбур сел на каменную банку. Как выяснилось позже, чтобы облегчить судну вход в порт, на берегу был зажжен костер. Капитан «Малыгина» А. 3. Филатов, не предупрежденный об этом, принял его за огни Баренцбурга и повернул пароход вправо, на камни…
