Валерий Замулин - Курский излом
Была еще одна характерная особенность у нашей войсковой разведки, о ней уже упоминалось. Это склонность к преувеличению сил противника. Принципом «лучше прибавить, чем недосчитать» руководствовались все ее подразделения. Естественно, при таком отношении к службе о каком–либо качестве [811] работы думать не приходилось. Зная эту особенность, некоторые командиры не доверяли собранной разведкой информации и действовали на свой страх и риск. Немало было и таких, кто просто не умел эти разведданные правильно использовать в боевой работе.
Приведу еще один интересный документ, который ярко демонстрирует систему работы разведки основного соединения 1‑й ТА — мехкорпуса генерала С. М. Кривошеина в самый напряженный и драматический момент Курской битвы с 6 по 15 июля 1943 г. В это время в РО 3‑го мк находился офицер РО 1‑й ТА майор Осауменко. Вот его докладная в адрес начальника 1‑го отделения разведотдела штаба 1‑й ТА подполковника Андриянова:
«1. С началом ввода корпуса в бой с наступающим противником, постоянной, нормальной связи РО корпуса со штабами бригад, или вернее с помощником начальников штабов по разведке и разведподразделениями, не имел. В результате отсутствия нормальной связи управление или, вернее, руководство РО корпуса разведдеятельностью бригад осуществлялось плохо.
Помощники начальников штабов бригад хотя и организовывали разведку в процессе боя, высылали дозоры, вели наблюдения и имели значительные данные о противнике, его группировке и действиями перед бригадами, но эти данные не обрабатывались и в РО корпуса своевременно не передавались. В лучшем случае эти сведения попадали в оперативный отдел бригады, а последний передавал их в оперативный отдел штаба корпуса устно по телефону или зашифрованно по радио в общем боевом донесении. Эти сведения в РО корпуса не попадали. РО корпуса связи с оперативным отделом, как следует, не налаживал, в результате зачастую не был в курсе обстановки на поле боя.
2. Разведбатальон РО корпуса использовался начальником РО исходя из обстановки, но должного эффекта высылаемые разведорганы не дали для штакора. Из–за плохой организации связи донесения и результаты разведки представлялись не своевременно (или вернее редко). Больше всего докладывались данные о результатах разведки после возвращения группы с выполнения задания.
3. Несмотря на то, что в РО корпуса количество работников составляет положенное по штату и обязанности по штату распределены, работники отдела не стремились работать, как требовала того обстановка. Не было стремления организовать работу так, чтобы как можно больше давать сведений о противнике своевременно кому положено, их обрабатывать и передавать в РО армии. [812]
Имелись факты, что захваченные документы противника на поле боя у подбитого танка по несколько часов, а то и суток находились то в оперативном отделе, то в отделе контрразведки. Но и после того как эти документы попадали в РО, их отправляли в РО армии через ПСД, в то время как эти документы необходимо было направлять срочно нарочным.
Ввиду перегрузки телефонной сети связи РО корпуса с РО армии связь держать было трудно. Такие средства связи, как мотоцикл, мотоциклетный батальон, РО корпуса не использовал.
Плохо был организован даже такой вопрос, как отдых работников РО корпуса. С началом боевых действий в течение двух суток никто из работников РО штакора не отдыхал, а после имел место случай, что, выбившись из сил, на некоторое время засыпали все, не оставив ни одного работника дежурного у телефона. И к тому же несколько дней телефон отдела не был подключен в сеть, и разговоры велись с аппарата оперативного отдела»{762}.
Не лучшим образом была налажена работа по изучению противника и в стрелковых корпусах 6‑й гв. А. Точнее, как таковой ее не было, офицеры РО в основном занимались наблюдением за неприятелем и полем боя, о какой–либо системной работе в тылу врага речи не было. Так, командир 22‑го гв. ск генерал–майор Н. Б. Ибянский после завершения оборонительной операции был вынужден обратиться к И. М. Чистякову с просьбой о замене начальника разведки. В представлении он отмечал, что майор Б. И. Дубнер проявил себя безынициативным и неэнергичным руководителем. Он плохо занимался организацией службы и не оказывал должной помощи командиру корпуса. Памятуя, что начальник штаба этого корпуса даже в ходе боев периодически входил в запой, надеяться на какую–либо эффективную работу отделов штаба не приходилось.
Принимались ли какие–либо меры к коренному изменению сложившейся ситуации? Попытки были, и не однажды, пример того приказ НКО № 0072, но, к сожалению, как показывали события, ни до начала Курской битвы, ни после ее завершения кардинальных изменений в вопросе совершенствования войсковой разведки добиться не удалось. А по некоторым направлениям ситуация даже ухудшилась, несмотря на то что этой проблемой весной 1943 г. занимался лично И. В. Сталин.
Уже на третий день операции «Цитадель» серьезной проблемой для командования фронта стали чрезвычайные происшествия на переднем крае. Из–за неувязок между командованием разных частей и соединений, ошибок, а порой и из–за [813] разгильдяйства, безответственности, халатного отношения к своим обязанностям наши части начали вступать в бой между собой. Особенно этим грешили танкисты и артиллеристы. Вместе с тем участились налеты штурмовиков и бомбардировщиков 2‑й ВА на наземные войска фронта. С увеличением численности соединений на участках обороны 1‑й ТА, 6‑й гв., 7‑й гв. и 69‑й А, прибывавших из 38‑й, 40‑й А и резерва, количество боестолкновений между своими войсками угрожающе росло, а ошибочные налеты собственной авиации накатывались подобно снежному кому.
Первые два боя между танковыми частями фронта произошли 7 июля, и все с человеческими жертвами. Во время марша 192‑й отёр в район Кочетовки экипаж Т-34 191‑го тб–на 200‑й тбр 6‑го тк уничтожил танк М 3с лейтенанта Фатахова ее 417‑го тб. В экипаже танка бригады полковника А. Ф. Каравана были убиты механик–водитель и радист, легко ранен командир машины, а также убит в голову командир второго танка М 3с лейтенант Матюшенко. При расследовании выяснилось, что танкисты «тридцатьчетверки» ночью спутали американские танки с немецкими и, решив, что произошел прорыв, открыли огонь. Хотя 192‑я отбр шла с их тыла{763}. Замечу: лейтенанту В. И. Фатахову не повезло дважды. После того как 7 июля сгорел его танк, он был назначен командиром боевой машины вместо погибшего лейтенанта Матюшенко, но и этот танк 8 июля был подбит, лейтенант тяжело ранен, а экипаж обгорел. Действия Вали Ибрагимовича в районе Рыльского командование оценило как мужественные и решительные, он был награжден орденом Красной Звезды.
Второе ЧП произошло в полосе 7‑й гв. А. Здесь бой разгорелся днем, между частями, которые друг другу были известны. Обратимся к документам, из боевого донесения командира 262‑го тяжелого танкового полка прорыва:
«…В 21.00 6.7 43 г. из–за отсутствия пехоты 81‑й гв. сд танки 1‑й роты в количестве 4 KB сменили рубеж обороны и перешли в район Большая Игуменка. В 12.00 7.7.43 г. артиллерия 81‑й гв. сд открыла огонь по танкам 1‑й роты. В результате массированного артиллерийского противотанкового огня со стороны противника и своей артиллерии 3 танка 1‑й роты были разбиты. Убито: среднего комсостава:
командир танка лейтенант Гуров,
командир танка лейтенант Пинарский,
младшего начсостава:
старший сержант Ковалев,
гв. старшина Дюбин.
Тяжело ранены: лейтенант Шамаров, старшина Елин, [814] младший механик–водитель. Разыскиваются: командир роты ст. лейтенант Белов с машиной, командир роты ст. лейтенант Косенов»{764}.
На следующий день масштабы подобных происшествий выросли в несколько раз, а вместе с ними и жертвы. Читатель уже знает о том, как 100‑я тбр вступила в бой с все той же 192‑й отбр и одновременно с подразделениями 242‑й тбр, а несколько позже 99‑я тбр 2‑го тк ударила в тыл 285‑го сп 183‑й сд. Здесь уже счет погибших и раненых шел на десятки.
Однако все эти происшествия в наземных войсках не идут ни в какое сравнение с ошибками, которые допускали летчики 2‑й ВА. Первые налеты штурмовиков Ил‑2 на позиции войск фронта отмечены тоже 7 июля. В донесении командира 148‑го отп 7‑й гв. А указано, что в 11.00 штурмовая авиация при поддержке истребителей бомбила и обстреливала свои войска у выс. 191.8, а также район расположения частей 2‑го гв. Ттк. На следующий день штурмовики авиакорпуса генерала Рязанова вновь прошлись пушками и «эрэсами» по боевым порядкам Тацинского корпуса, а затем переключились на бригады 3‑го мк. 9 июля отдельные ошибки пилотов слились в сплошной поток бомбоштурмовых ударов по соединениям 1‑й ТА и 6‑й гв. А на прохоровском и обояньском направлениях. Причем если штурмовку войск на переднем крае можно было объяснить высокой динамикой боя, за которой не успевали следить штабы авиачастей, отсутствием системы авианаводчиков, то причину бомбардировок железнодорожных станций и объектов в собственном тылу на расстоянии 80 км от линии фронта понять трудно. Приведу лишь несколько сообщений, поступивших 9 июля:
