Николай Постников - Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа
В этот день Провидение хранило Г.А. Гоштовта и его людей. Пробираясь по лесу, отряд наткнулся на дом лесника, который и вывел их, минуя немецкие патрули и разъезды в расположение русских войск. В благодарность корнет дал леснику серебряный рубль «случайно оказавшийся в кармане, (и. — Н.П.) …отпустил его домой»{309}. Г.А. Гоштовт выполнил задание.
Иначе распорядилась судьба жизнью и смертью Чебышева и Г.Г. Христиани. Утром 18/31 августа немцы перешли в наступление против дивизии Н.Н. Казнакова, вынудив её оставить свои позиции под угрозой окружения. Лейб-гвардии кирасирский полк, также с боем отступил на новый рубеж обороны.
В том утреннем бою Чебышев со своим разъездом попал в окружение, а Г.Г. Христиани был убит, как-то совсем нелепо, если нелепой вообще может быть смерть на войне.
Отступая под артиллерийским огнём противника, эскадрон мчался галопом по лугу. В этой бешеной скачке не все заметили широкую канаву при дороге, в которую со всего маху и угодило несколько кирасир, но лошади, несмотря на усталость, сами вынесли кавалеристов наверх. Эскадрон вышел из-под огня противника. Как раз тогда, когда казалось, что всё удачно разрешилось, Г.Г. Христиани решил проверить, не остался ли кто в этой канаве, и на виду наступавших немцев повернул обратно, приказав даже своему вестовому Коху не следовать за ним.
Это были последние мгновения жизни совсем ещё молодого, двадцатидвухлетнего корнета Георгия Христиани[185]. Раздался взрыв ранее «клюнувшей» в землю и разорвавшейся только сейчас шрапнели. Корнет и его лошадь были тут же убиты наповал. Отступавший эскадрон даже не смог забрать тело Г.Г. Христиани, и кирасиры не увидели, как подошедшие к канаве немецкие пехотинцы склонились над ней, с любопытством рассматривая труп убитого русского офицера.
Как никогда не смогли узнать они и о том, что через несколько месяцев, в далёком Петрограде академик А.Н. Крылов, прочитав статью в «Новом времени», идя по улице, будет рассказывать как раз о такой шрапнели и о несуразностях русской цензуры генерал-майору М.Е. Грум-Гржимайло.
Когда вернувшись в расположение эскадрона, Г.А. Гоштовт узнал, что Г.Г. Христиани убит, он подумал о прошлой ночи, когда Г.Г. Христиани, выйдя его провожать, похлопал по шее лошадь и сказал: «Хорошо она тебе служит; удачное приобретение ты сделал»{310}. Кто из них мог знать тогда, что это было прощание навсегда. «Это были последние его слова, что я слышал, — записал в дневнике Г.А. Гоштовт, тронутый смертью своего старого товарища, — последние навеки…»{311}
Оторвавшись от своих грустных мыслей, Г.А. Гоштовт услышал, как один из кирасир упрекал вестового Г.Г. Христиани Коха: «“Что же ты не уберёг своего барина, да где-то еще мёртвого его оставил”. Кох, волнуясь, оправдывался: “Они сами мне не приказали за собою ехать”. Затем он круто повернулся и облокотился на угол сарая; (и. — Н.П.) всё его здоровое сильное тело стало содрогаться от рыданий»{312}.
Вечером того же дня живым в расположение эскадрона вернулся с разъездом Чебышов. Он со своими кирасирами, «окружённый немцами,…в течение целого дня отсиживался в лесу и болотах и вернулся (в расположение эскадрона. — Н.П.) кружным путём»{313}, — записал в своём дневнике Г. А. Гоштовт. Так сама война по своему собственному жребию распределила жизнь и смерть среди трёх гвардейских офицеров: Г.А. Гоштовта, Чебышева и Г.Г. Христиани.
Через два дня 20 августа/2 сентября 1914 года третий эскадрон полка ходил в разведку в немецкие тылы, и один из кирасир нашёл могилу Г.Г. Христиани. «Корнет Гончаренко …видел его тело и привёз снятое им с пальца пажеское кольцо, — написал об этом печальном известии Г.А. Гоштовт. — Немцы присыпали тело сверху землёй и поставили рядом крест из связанных ветвей»{314}.
Кох уговорил командира эскадрона отпустить его привезти тело корнета и тем самым выполнить свой последний долг перед ним: похоронить Г.Г. Христиани со всеми почестями. Вместе с двумя другими кирасирами эскадрона ему удалось вывести тело своего «барина», и 21 августа/3 сентября 1914 года душа корнета Георгия Христиани наконец-то нашла вечное успокоение в немецкой деревне Гросс Вонсдорф[186], «в глубине парка»{315}, оставив о себе памятью небольшой могильный холмик на чужой земле.
21 августа /3 сентября—22 августа / 4 сентября 1914 года. Позиции в двух километрах юго-восточнее города Тапиау. Расположение 98-го Юрьевского пехотного полка.
В десять часов вечера полк по приказу командира 25-й пехотной дивизии двинулся походным маршем на несколько километров южнее, к деревне Кляйн Рихау{316},[187] на линию реки Алле. Позиции Юрьевского полка занял 97-й Лифляндский полк.
«Переход совершался в течение всей ночи, — помечено датой 21 августа в Журнале военных действий Юрьевского полка, — под проливным дождём»{317}. Дождь, то успокаиваясь, то вновь набирая силу, шёл в течение нескольких дней. Окопы были полны воды. Дороги развезло.
Часто вымокшие до нитки солдаты не могли ни обсушиться, ни покурить. Но с питанием в полку было, по-видимому, всё отлажено, кроме поставок и качества хлеба, что вынудило командира полка донести начальнику 25-й пехотной дивизии:
«Кому: Генерал-лейтенанту Булгакову.
1914 г. 16 авг. 7 час. 50 мин. у[тра].
№ 93. из д.[еревни] Зилакен[188].
На №230.
…Хлеб с переходом границы доставляется с опозданием и не в достаточном количестве (недобора около 400 пуд[ов]). Хлеб всё время был хорошего качества. 13-го Авг.[уста] было доставлено 400 пуд[ов] совершенно негодного хлеба, который по составлении акта был забракован и возвращён обратно.
Кроме хлеба полком получено через интендантство 40 голов скота и около 80 пудов крупы.
Фураж и остальные продукты покупаются попечением полка.
Командир полка
Полковник Желтышев»{318}.
Перебои с доставкой хлеба и его недостатком привели к тому, что хлеба не стало хватать для офицеров и даже для раненых. Командир полка потребовал от своего заместителя по хозяйственной части срочно решить возникшую проблему. Он был категоричен:
«Кому: Подполковнику Вагель
1914 г. 18 авг. 8 час. 10 мин. в[ечера].
№ 107 из д.[еревни] Станиллиен[189]
Предписываю Вам озаботиться более регулярной и правильной доставкой хлеба во все части полка.
Старший врач донёс, что больные при околотке[190] более 2-х сут.[ок] не получали хлеба, точно также не был получен на сегодня хлеб в офицерском собрании.
Полковник Желтышев»{319}.
Тяжко приходилось и без табака. 20 августа/2 сентября командир 1-го батальона подполковник Д.Н. Постников был вынужден обратиться к командиру полка: «Прошу распоряжения о доставлении табаку, папирос и спичек для всех рот 1-го батальона, а так же и для г.г. офицеров»{320}.
Утром 22 августа/4 сентября промокшие, грязные и уставшие от ночного марша солдаты и офицеры Юрьевского полка заняли новые позиции, между деревнями Кляйн Hyp[191] и Коперсгаген{321},[192] вдоль правого берега реки Алле. Под всё непрекращающимся дождём полк приступил к оборудованию позиций.
В это утро подполковник Д.Н. Постников стоял под дождём на берегу Алле, на новой позиции батальона, и рассматривал в бинокль противоположный берег реки. Ему с первого взгляда было понятно, что находившиеся на том берегу, за излучиной Алле, деревня Рихау и кирпичный завод, появись там немцы, стали бы прекрасной скрытной позицией для вражеской артиллерии. Кроме того, постройки деревни и завода давали возможность немцам при атаке, незаметно выйти к берегу Алле, мешали бы вести прицельный огонь его батальону.
Опуская бинокль, подполковник Д.Н. Постников уже принял решение. Все необходимые строения в деревне и завод необходимо было разрушить. И в этом принимаемом им решении не было места никаким чувствам или отстранённым размышлениям, это был простой непреложный закон войны: если хочешь получить преимущество перед врагом и просто выжить, то опереди его, не дай ему возможности занять более удобную позицию, и в конечном итоге, насколько это вообще возможно на войне, сведи к минимуму его возможность убить тебя. И эта неумолимая логика войны сейчас, в этом конкретном месте, требовала принятия именно этого и никакого другого решения.
Подполковник оглянулся назад. Командир роты капитан К.Н. Лоренц 2-й, легкораненый в бою под Сталупененом[193], отдавал приказания унтер-офицеру, чтобы тот поторопил солдат с рытьём окопов. Унтер-офицер, только что выбравшийся из траншеи, мокрый от постоянного пребывания под дождём, в грязных сапогах с налипшими на них комьями земли, оправдывался, что не хватает шанцевого инструмента, о чём К.Н. Лоренц 2-й[194] доложил командиру батальона.
Не унимавшийся несколько дней дождь не давал людям возможности обсушиться после ночного перехода полка. Особенно страдали солдаты, которые рыли окопы под дождём. Прекрасно понимая, как тяжело приходится в такую погоду, прежде всего солдатам, командир корпуса приказал 22 августа/4 сентября, «чтобы все свободные от нарядов нижние чины сегодня находились бы под крышей»{322}.
