Владислав Гончаров - Возвышение Сталина. Оборона Царицына
С первого же дня работы в Царицыне товарищу Сталину стало совершенно ясно, что его деятельность не может быть ограничена вопросами продовольственными, что необходимо со всей энергией взяться за организацию крепкой советской власти в районе Царицына. А в условиях борьбы за власть Советов в первой половине 1918 года эта деятельность не могла не опираться на вооруженную силу, которую надо было организовать заново, так как по приезде в Царицын товарищ Сталин «…застает невероятный хаос не только в советских, профессиональных и партийных организациях, но еще большую путаницу и неразбериху в органах военного командования»[54].
Проработав месяц в районе Царицына, ломая всевозможные препятствия и саботаж на каждом шагу, товарищ Сталин, «как опытный революционер, — говорит тов. Ворошилов, — скоро приходит к убеждению, что его работа будет иметь какой-нибудь смысл только при условии, если он сможет влиять на военное командование, роль которого в данных условиях становится решающей».
«Линия южнее Царицына еще не восстановлена», — пишет он Ленину в записке от 7 июля, переданной с характерной надписью: «Спешу на фронт, пишу только по делу».
«Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого — ни себя, ни других, а хлеб все же дадим.
Если бы наши военные „специалисты” (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им»[55].
«Все более присматриваясь к военному аппарату, — пишет Ворошилов, — товарищ Сталин убеждается в его полной беспомощности, а в некоторой своей части — и прямом нежелании организовать отпор наглеющей контрреволюции.»
И уже 11 июля 1918 года товарищ Сталин телеграфирует Ленину:
«Дело осложняется тем, что штаб Северо-Кавказского округа оказался совершенно не приспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши „специалисты” психологически не способны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как „штабные” работники, умеющие лишь „чертить чертежи” и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям… и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости. Военкомы не смогли восполнить пробел…»
Товарищ Сталин не ограничивается этой уничтожающей характеристикой, в этой же записке он делает для себя действенный вывод:
«Смотреть на это равнодушно, когда фронт Калнина оторван от пункта снабжения, а север — от хлебного района, считаю себя не вправе. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями».
Обстановка становилась все более и более напряженной. Товарищ Сталин развивает колоссальную энергию и в самое короткое время из чрезвычайного уполномоченного по продовольствию превращается в фактического руководителя всех красных сил Царицынского фронта. Это положение получает оформление в Москве, и на товарища Сталина возлагаются задачи:
«Навести порядок, объединить отряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнав всех неповинующихся».
(Из телеграммы РВС Республики с надписью: «Настоящая телеграмма отправляется по согласованию с Лениным».[56])
Выполняя директивы Ленина, товарищ Сталин развивает кипучую энергию, организуя оборону юго-востока Советской республики и превращая Царицын в неприступную крепость Пролетарской революции.
Для того чтобы опрокинуть планы врагов, надо было организовать не только красные войска, но и их тыл, исходя из сталинского положения, что «…сила армии не исчерпывается ее собственными качествами. Армия не может долго существовать без крепкого тыла. Для прочного фронта необходимо, чтобы армия регулярно получала с тыла пополнение, боевые припасы, продовольствие»[57].
Находясь непосредственно в центре военно-политических событий на юге и востоке, тщательно анализируя все ходы и махинации классовых врагов, формировавших новые контрреволюционные силы на Украине, Поволжье, Дону, Кубани, Северном Кавказе, в Закавказье и Туркестане, товарищ Сталин прекрасно понимал, что падение Царицына во второй половине 1918 года было бы огромным несчастьем для всей Советской республики.
Он давал следующую общую оценку стратегической роли Царицына:
«…взятие Царицына и перерыв сообщения с югом обеспечило бы достижение всех задач противников: оно соединило бы донских контрреволюционеров с казацкими верхами Астраханского войска и Уральского, создав единый фронт контрреволюции от Дона до чехословаков, оно закрепило бы за контрреволюционерами, внутренними и внешними, юг и Каспий, оно оставило бы в беспомощном состоянии советские войска Северного Кавказа… Этим главным образом и объясняется то упорство, с каким тщетно стараются белогвардейцы юга взять Царицын»[58].
Таким образом, основной задачей стратегии Красной армии было разгромить врагов на Дону и Северном Кавказе и не допустить образования единого, сплошного оперативно-стратегического фронта белых армий Востока и Юга, не допустить объединения астраханских, оренбургских казаков, белой армии «Комуча» и чехословаков с казачеством Дона и Кубани. А для этого необходимо было крепко держать в своих руках районы Царицына, Камышина и Астрахани, которые, находясь в распоряжении Красной армии и советской власти, тем самым разделяли контрреволюционные силы Юга и Востока.
Товарищ Сталин подчеркивал, что:
«…одно стратегическое положение между донской контрреволюцией и Астраханско-Уральско-Чехословацкими бандами говорит о важности Южного фронта. Близость английской сферы влияния (Энзели, Красноводск) лишь усугубляет эту важность. Богатства юга России (хлеб, нефть, уголь, скот, рыба) сами по себе распаляют алчные аппетиты хищников империализма, старающихся оторвать от России этот важный уголок»[59].
Исходя из основной стратегической цели — разгрома белогвардейских армий, а отсюда воспрепятствования возможности контрреволюции Юга и Востока объединиться на линии Волги, товарищ Сталин и строил всю работу по организации обороны Царицынского района и по руководству борьбой на Северном Кавказе и в Закавказье. В тот момент, когда группа войск Ворошилова прорывалась по железной дороге Лихая, Чир к Царицыну, товарищ Сталин, не ослабляя ни на миг внимания к сбору хлеба, жиров, мяса, рыбы для посылки в голодающие рабочие центры, отдавал массу времени и сил для превращения Царицына в грозную цитадель, оплот и твердыню власти Советов.
Таким образом, военная работа товарища Сталина в районе Царицына непрерывно переплеталась с работой по организации посылки с юга маршрутных поездов с продовольствием для рабочих северных губерний. Прямой телеграфный провод между Лениным и Сталиным работал беспрерывно. Ленин требовал скорейшей и еще большей мобилизации всех продовольственных ресурсов и посылки их в Москву, Петроград, Тулу и другие города.
«ЦАРИЦЫН. СТАЛИНУ. 24 июля 1918 г. (14 ч. 40 м.)
Посылайте рыбу, мясо, овощи, вообще все продукты, какие только можно и как можно больше.
ЛЕНИН»[60].
В крупных промышленных городах хлебный паек на человека обычно не превышал полуголодной нормы в полфунта на день. Продовольственное положение рабочих поистине было тягчайшим, учитывая, что запасы других продуктов (картофеля, рыбы, капусты, жиров и пр.) также были весьма ограничены.
В зимние и летние месяцы 1918 года на заводских стенах нередко появлялись такие извещения:
ИЗВЕЩЕНИЕ ОТ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ
По техническим условиям хлебный паек может быть увеличен до 1/2 фунта только с 21 января. 19-го и 20-го будет выдано по-старому, т. е. по 1/4 фунта.
Председатель Совета Народных Комиссаров
В. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН).
Петроградская Центральная продовольственная управа 18 января 1918 г.
На просьбы товарища Сталина в июле о дальнейшей присылке денежных знаков и товаров легкой промышленности для обмена их на продовольствие Ленин отвечал Сталину в Царицын:
«Получил третью депешу и записку Сталина. Принимаем все меры. Цюрупа говорит, что деньги будут непременно отправлены завтра, а товары сегодня же приказано грузить. Шлите маршрутные поезда с тройной охраной. Саботажников и хулиганов арестуйте и присылайте сюда»[61].
