Егор Щекотихин - Крупнейшее танковое сражение Великой Отечественной. Битва за Орел
Бригады, в которых имелся костяк опытных командиров и бойцов, участников боевых действий, казались более подготовленными, чем вновь сформированные, где процент фронтовиков был незначителен или их не было вообще, как наблюдалось при подготовке 30-го УДТК.
«Я как бывший участник боев, — вспоминал опытный офицер П.В. Кульвинский, — считаю, что действия бригады (1-й гв. танковой, 1941—1942 гг.) были успешными потому, что количественному превосходству противника мы противопоставили, прежде всего, высокую моральную стойкость личного состава бригады. Она была партийно-комсомольской: 92% ее личного состава — это члены и кандидаты партии и комсомольцы. К этому надо добавить, то были обстрелянные в боях воины. Большинство экипажей уже участвовали в боях в первые месяцы войны. Каждый боец знал свою задачу и способы действия в бою»{63}.
ОБСТАНОВКА НА БОЛХОВСКОМ УЧАСТКЕ ФРОНТА
ОБЩАЯ ОБСТАНОВКА
В системе обороны Орловского плацдарма три узла обороны: Болхов на севере, Мценск на северо-востоке и Кромы на юге — имели исключительно важное, я бы сказал, стратегическое значение. Они держали под контролем подступы к главной цитадели плацдарма, расположенного в центре России, — городу Орлу.
Болхов, в отличие от Мценска, располагался в глубине Орловского плацдарма, что не давало нашим войскам возможности сразу же приступить к его штурму. К тому же он был связан с прифронтовой полосой густой сетью дорог, а с тылами — шоссейными дорогами Болхов — Орел, Болхов — Хотынец. Болхов находился в 50 км от железнодорожной магистрали, которая тянулась от Орла к брянскому коммуникационному узлу. От станции Оптуха к Болхову гитлеровцы срочно подвели узкоколейку. Учитывая такое выгодное положение города, немецкое командование превратило его в крупную армейскую базу снабжения.
Кроме создания сильно укрепленной системы обороны на подступах к Болхову, противник превратил сам город в неприступный бастион. Все церкви бывшего купеческого города и большинство зданий (особенно их первый этаж) — из красного кирпича, с толстыми (до одного метра) стенами. Практически все строения имели полуподвальные помещения.
С юга и востока Болхов охватывала цепь высот, расположенных в излучине реки Нугрь (шириной 40—50 метров, с отвесным левым берегом). А с севера и запада город прикрывали глубокие овраги. Таким образом, он представлял собой исключительно выгодный в тактическом отношении рубеж для круговой обороны. Болховские высоты господствовали над всей окружающей местностью, которая просматривалась на значительную глубину. Этому способствовало и большое количество довольно высоких церквей города.
Противник в должной мере использовал все преимущества местности. Немногие танкодоступные места были густо заминированы, и поэтому при предстоящем штурме акцент делался в основном на стрелковые части. Окопы с большим количеством орудийных и пулеметных площадок и дзотов опоясывали Болхов по скатам высот, и в случае необходимости могли накрыть многослойным огнем все подступы к городу. Каменные дома, террасами расположенные по склонам высот и приспособленные к обороне, дополняли надежность защиты.
Таким образом, город Болхов представлял собой крепость, отвечающую всем требованиям современной обороны. Не ликвидировав этот ключевой узел обороны, наши войска не могли двигаться ни на запад, ни на юг. И этот бастион предстояло штурмовать войскам 61-й армии генерала Белова.
К СЕВЕРО-ЗАПАДУ ОТ БОЛХОВА
В конце второй декады июля 1943 года немецкая объединенная группировка, находившаяся на Орловском плацдарме, оказалась в глубоком кризисе.
Наступая навстречу войскам Центрального фронта, соединения левого крыла Западного фронта на Хотынецком направлении продвинулись более чем на 70 км. Ударная группа 11-й армии Баграмяна уже 17 июля находилась в 10—5 км от Хотынца и в 25 км от Карачева. Важнейшая коммуникационная линия всей орловской группировки врага оказалась под серьезной угрозой. 162-я танковая бригада полковника Волынца из 25-го танкового корпуса, действуя основными силами, «смелыми и решительными атаками, разгромив контратакующие части противника, к утру 19.07 перерезала ж.д. Орел — Брянск в р-не Красная Новь, разрушила 7 км полотна и телефонно-телеграфную линию…»{64}.
Надвигающаяся катастрофа стала неожиданностью для Гитлера. В ноябре 1942 года подобное развитие наступления советских войск привело к окружению и уничтожению 6-й армии у Сталинграда. Однако 11-я гвардейская армия растянула свои подразделения на 150-километровом участке и не могла одновременно атаковать и Хотынец, и Болхов. Поэтому наступление не получило должного развития. Армия Баграмяна, уже не имея сил, больше не могла атаковать, чтобы ворваться в тыл 9-й армии, а 4-я танковая армия Баданова находилась далеко от места генерального сражения и не имела возможности развить обозначившийся успех гвардейцев. Для усиления обороны по линии реки Вытебеть Модель спешно подвел к месту прорыва новые подразделения, снятые со всех участков советско-германского фронта, тем самым ликвидировав кризис, который возник в начале финального этапа битвы за Орловский плацдарм. Только Модель, находясь, как всегда, на месте, в самом центре клокотавшего котла сражений, понимал, какая опасность грозила всей его группировке.
В критической обстановке ему помог генерал-полковник фон Грейм. Он сконцентрировал усилия своего 6-го воздушного флота на Хотынецком и Болховском направлениях. Самолеты, специально предназначенные для борьбы с танками — Ю-87, Хе-129 и истребители-бомбардировщики ФВ-190–3, 9 и 52-й штурмовых эскадр 8-го воздушного корпуса, базирующегося в Карачеве, непрерывно штурмовали танковые части 11-й гвардейской и 61-й армий. Под прикрытием своих истребителей они атаковали танковые колонны и в пикировании бронебойным оружием уничтожали их. В то же время бомбардировщики Хе-111 и Ю-88 атаковали с горизонтального полета сосредоточения наших бронетанковых сил. Позднее генерал-полковник Вальтер Модель признается: «Впервые нам удалось остановить вражескую танковую атаку, направленную в тыл двух армий, только силами люфтваффе».
Как видим, лишь благодаря немедленному вводу в бой мощных сил люфтваффе удалось задержать советский танковый клин (1,5 и 25-й танковые корпуса) до подхода немецких дивизий с юга с тем, чтобы закрыть образовавшуюся брешь и стабилизировать фронт по реке Вытебеть.
Замысел Ставки ВГК — взять в клещи немецкие войска на Орловском плацдарме — был разгадан, а план — атаковать Орел и освободить его с ходу — был сорван немецким командованием. Генерал Отто фон Кнобельсдорф сообщал: «Начиная с 21 июля противник больше не предпринимал столь мощных наступлений. Он понес чудовищные потери в атаках и стоял полностью истощенным перед фронтом. На следующий день были только мелкие, но поддержанные танками атаки. Места глубоких вклиниваний были локализованы одно за другим».
И тем не менее «лед тронулся», советские войска оказались в пятнадцати километрах от главной транспортной артерии Орел — Брянск. Сдержать их натиск одной авиацией было невозможно. В район боевых действий из-под Белгорода срочно перебрасывается моторизованная дивизия «Великая Германия». Ей ставилась задача наглухо закрыть «хотынецкие ворота». Надолго ли?
Понимая «щекотливость» сложившейся ситуации, начальник транспортной службы орловской объединенной группировки врага полковник Теске в четверг 22 июля отдал приказ о частичной эвакуации с Орловского плацдарма. Прежде всего начался отвод на запад железнодорожных ремонтных мастерских, технического оборудования и работоспособного местного населения. Несколько позже Теске заявил: «Эвакуация с Орловской дуги удалась благодаря настойчивым просьбам высшего командования группы армий «Центр», обращенным к Гитлеру. Если бы эвакуация была проведена не вовремя и неуспешно, то получился бы второй Сталинград».
Как видим, еще за несколько дней до приказа о полной эвакуации начался отвод немецких войск, который обрушился лавиной начиная с 28 июля.
Анализируя этот краткий, но очень напряженный и с далеко идущими последствиями период битвы в Орловском Полесье, Баграмян в книге «Мои воспоминания» отмечает: «Мы были близки к цели — к тому, чтобы отсечь всю орловскую группировку от ее коммуникаций. Но, к сожалению, сил у нас оставалось для этого очень и очень мало: на Хотынец наступали всего две ослабленные дивизии.
От Хотынца нас отделяли каких-нибудь 15—20 км. Быстрое продвижение в этом направлении, судя по всему, было неожиданным и для нашего командования: у него не оказалось поблизости дополнительных сил, необходимых для развития успеха. Теперь Ставка спешно перебрасывала сюда из своих оперативных резервов 11-ю общевойсковую и 4-ю танковую армии. Однако они еще не были полностью сформированы и находились далеко от района предстоящих действий. Так что пока приходилось рассчитывать только на себя.
