Александр Бондаренко - Москва на линии фронта
Сравнивать зенитки с противотанковыми пушками невозможно. Эти мощные орудия расщелкивали броню, как скорлупу, зато и сами из-за своей громоздкости были очень уязвимы на поле боя.
Потом по приказу Верховного Главнокомандующего с позиций было снято еще сто орудий, из которых организовали так называемые зенитно-артиллерийские группы. Их выставили на Волоколамское и Рогачевское направления. Можно было бы сказать — в полосу обороны 16-й армии, да только никакой обороны там не было…
Семен Лаврович формировал одну из таких групп. У орудий были переделаны прицелы, и их отвезли на Волоколамское направление — за 75–80 километров от Москвы. А через некоторое время стало известно, что эта группа попала в окружение.
Ночью 20 или 21 ноября Спиридонов был вызван к генерал-лейтенанту Михаилу Степановичу Громадину, командовавшему Московской зоной обороны, — на улицу Кирова, 33. Москва была на осадном положении, пропуска у майора не было. Первого милиционера, остановившего машину, удалось уговорить пропустить. Второго же под пистолетом усадили на переднее сиденье и заставили сопровождать.
В штабе Семену Лавровичу поручили принять командование окруженной группой. Под свое начало он получил передвижную радиостанцию, пулеметный взвод, группу автоматчиков, автомобили с горючим и продовольствием — набралось порядка пятнадцати машин, и поутру повел этот караван навстречу немцам, туда, откуда шли остатки разбитых наших подразделений. Так как сплошной линии фронта уже не существовало, то к ночи добрались. Отдыхать, разумеется, не пришлось. Приняв доклады от командиров, Спиридонов побывал в штабе находившейся рядом 133-й стрелковой дивизии, познакомился с генералом Шевцовым, обговорил с ним вопросы взаимодействия… Выяснил, что здесь же находятся остатки 26-й дивизии, курсанты Московского пехотного училища. Появился еще и командир кавалерийской дивизии — высокий красавец генерал, со своим адъютантом, но… без дивизии.
Поутру Спиридонов направился на огневые позиции — орудия были расставлены по отдельности. Моментально вникая в курс дела, он приказывал одним командирам нанести по противнику упреждающий удар, другим — улучшить инженерное оборудование позиции… Одна из зенитных пушек вообще оказалась без расчета — его расстреляли снайперы, укрывшиеся в недальнем леске. Нужно было срочно эвакуировать с опасного места орудие, заменить расчет…
А потом в районе Клусова в атаку пошли немецкие танки, и прямо на глазах у начштаба зенитчики метким своим огнем разбили пять машин. Гитлеровцы в ответ стали забрасывать орудийные позиции минометными минами, разбили одну из зениток, но вновь атаковать не решились.
Оборону на этом рубеже держали дней десять… В один из них разведчики сообщили, что неподалеку немцы собрали большой склад различного имущества, очевидно, подвозимого из Германии. Конечно, возник соблазн все уничтожить внезапным огневым налетом, но ведь зенитчики с закрытых позиций не стреляют, такого опыта у них просто нет. Помог командующий артиллерией 133-й дивизии, сделал расчеты, и двенадцать пушек нанесли по складу сокрушительный залп.
Еще некоторое время провоевав в окружении, группа — остатки пехотной дивизии, курсанты и зенитчики — вырвалась из теперь уже плотного кольца, прикрываемая опять-таки огнем мощных зенитных орудий. Майор Спиридонов был тогда награжден орденом Красного Знамени…
9 мая 1945 года, в 22 часа, небо Москвы озарилось тридцатью залпами небывалого салюта тысячи зенитных орудий. Ста орудиями командовал тогда командир дивизии полковник Семен Спиридонов.
— Всего было десять «точек», то есть — огневых позиций; моя — в районе Малых Котлов, в южной части Москвы, — вспоминает Семен Лаврович. — С центрального пункта командующий передает: «Внима-а-ание!», и ты тоже — «Внима-а-ание!»… «Огонь!» И надо, чтобы все грянули враз, без единого срыва. Все тридцать залпов. Кстати, на самом деле орудий-то было не тысяча — были еще 24 кремлевские, они из Кремля палили…
Позади у тридцатичетырехлетнего комдива была служба на Западном, Центральном, Северо-западном фронтах; на груди — ряд боевых орденов (генерал-лейтенант С.Л. Спиридонов был награжден орденом Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденом Жукова, орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды); впереди у него были 1-й Дальневосточный фронт, выполнение интернациональной миссии в Китае, служба в штабах Московского округа ПВО и Войск противовоздушной обороны страны, командование корпусом…
В 1963 году, когда происходило очередное сокращение армии — знаменитые хрущевские «миллион двести», — генерал Спиридонов категорически выступил против досрочного увольнения офицеров, которым не хватало нескольких месяцев службы до полной выслуги, а также не разрешал переводить на дальние «точки» военнослужащих предпенсионного возраста. Это привело к конфликту с руководством… И тогда Семен Лаврович списался в запас по болезни. Но и после увольнения, до самой «перестройки», он занимал ответственный пост в Министерстве автомобильного транспорта, где решал задачи в интересах Вооруженных Сил.
Генерал-лейтенант Семен Лаврович Спиридонов ушел из жизни в 2003 году, в возрасте 92-х лет.
Александр БОНДАРЕНКО.
ОСОБИСТ ИЗ 16-й АРМИИ
Судьба Ивана Лаврентьевича Устинова сложилась достаточно необычным образом. В 1938 году, 18-летним юношей, закончившим фельдшерско-акушерскую школу, он был назначен начальником санитарно-медицинской службы исправительно-трудового лагеря на Северном Урале. Но через год его призвали в армию и направили в Свердловское военно-пехотное училище, позднее переведенное в город Камышлов. Училище он окончил 10 июня 1941 года, а по выпуску получил назначение, о котором тогда мечтали многие: в Западный Особый военный округ. 18 июня он уже был в Минске, в штабе ЗапОВО, и там ему в тот же день приказали отправляться в Могилев, на курсы военных разведчиков. Там Устинов проучился всего три дня…
— 22 июня все мы, слушатели курсов, получили предписание с приказом немедленно убыть в действующие войска — в соответствующие части и соединения. Лично мне было приказано отправиться в Белосток, в 6-ю кавалерийскую дивизию. С первых часов войны она уже вела тяжелые бои в районе государственной границы.
— Так вы же не кавалерист…
— До дивизии мне все равно доехать не удалось. События развивались столь стремительно, что в тот же день на станции Осиповичи поезд, на котором я ехал, был разбит во время бомбежки. Вскоре уже вблизи Минска мне, с остатками отступающей части, пришлось вступить в бой с диверсионно-разведывательным отрядом противника. Затем вместе с разрозненными частями Красной армии я дошел до Могилева, где вновь прибывшими воинскими частями создавалась полоса оборонительных сооружений. Там же действовал пункт сбора офицеров — тогда они назывались командирами, отставших от своих частей в ходе боевых действий.
— Так что вам была прямая дорога на этот сборный пункт?
Разумеется. Думал, меня тут же пошлют в бой, но я получил приказание выехать в Смоленск, в распоряжение командования 16-й армии, которая тогда еще только разворачивалась… Прибыл в Смоленск, попал под ночную бомбардировку, — а вот штаба армии там не оказалось. К счастью, я встретился с двумя старшими командирами, вместе с которыми и добрался до штаба, который располагался в лесах, в одном из районов области. Там со мной по очереди побеседовали несколько работников штаба, в том числе и начальник особого отдела полковник Василий Степанович Шилин. Военная контрразведка тогда еще именовалась 3-м управлением Наркомата обороны, так что особый отдел входил в структуру штаба армии. Полковник сказал, что намерен назначить меня на должность оперуполномоченного. Что мне было ответить? Война, выбирать не приходилось. Так что 7 июля был подписан соответствующий приказ, после чего началась моя работа в боевых условиях.
— То есть учиться всему пришлось уже по ходу дела?
— Конечно. Прикрепили меня к капитану Ивану Степановичу Харитонову, старшему оперуполномоченному, опытному профессионалу, и он меня начал таскать по командировкам — в дивизии, в бой. Показывал, как в бою организовать работу, как с работниками полкового звена встречаться, как вербовать агентов в боевой обстановке и оформлять это… К тому же — разъяснял правовые основы предстоящей мне работы, методы и тактические приемы ведения контрразведки. Но и самому мне приходилось тогда выступать в роли преподавателя! Учить военному делу сотрудников военной контрразведки. Во вновь формирующиеся части и соединения обычно присылали бывших сотрудников территориальных органов внутренних дел — «гражданских», так сказать, контрразведчиков. Из пистолета, конечно, стрелять они умели, но от пистолета в бою толку мало. Мне, как выпускнику пехотного училища, пришлось обучать их обращению с серьезным оружием — винтовкой, автоматом, ручным пулеметом, приемам борьбы с танками с помощью гранат и бутылок с зажигательной смесью, другим армейским премудростям.
