Владимир Шигин - Повелители фрегатов
Некоторые барышни на балах, где была м-м Беллинсгаузен, с нами не хотели танцевать, желая угодить ей. Но мы все-таки веселились другим образом, хоть и не очень похвально по положению и возрасту… Я тут же выучился от одного офицера крепостной артиллерии представлять полководца в гробу, что проделывал после с товарищами с большим успехом. Это было подражание тому, что выделывали куклы у шарманщиков 40-х годов. Наполеон лежал на смертном одре, окруженный маршалами, супругой и сыном. Маршалы ворочались, простирая руки, некоторые плакали. Словом, это была живая картина, и все пели при этом марш, подражая трубам разных величин.
Раз как-то первая дивизия уж очень набуянила у Марьи Федотовны, так что была принесена жалоба полицмейстеру. Тот пошел сообщить ее дивизионеру адмиралу Андрею Петровичу Лазареву. Выслушав донесение, адмирал сказал: «И только-то, никого не побили офицеры?». — «Нет, вашество». — «Ну, так это ничего, я им скажу, чтобы не шалили более и посмирнее себя вели, а наказывать тут нечего. Вот брат мой, Михаил Петрович, так тот перед кругосветным плаванием очень нашалил. Призвал команду со шлюпа своего, да и велел все рамы выставить зимой в бардаке да окна с петель снять и ставни даже и все это сложить на дворе, а за что! Хотите знать? За то, что его клопы там заели да блохи. Он этих бестий страх как не любил». Полицмейстер почтительно удалился, а офицерам в вечернем приказе было рекомендовано вести себя везде прилично. Таковы были наши почтенные старики-начальники, дай им Бог царство небесное. Сами были молоды и нас понимали. И помню, какое впечатление произвела эта история на молодежь, которая, к чести сказать, имела благодаря старым традициям хороший закал. Какие у нас ни были начальники, но мы их все-таки уважали. Суждение, что все старое глупо и тупо, для нас не было законом. Конечно, будучи более развиты чтением и воспитанием, мы ясно видели, что эти люди не мы, но явного презрения, как вижу нынче во флоте, и зависти друг к другу в нас не было, ибо жил корпусный закон товарищества, который, к несчастью, ушел с новыми преобразованиями, что всех удивляет как в армии, так и на флоте…»
Из воспоминаний контр-адмирала А.С. Горковенко о начале офицерской службы в 30-х годах XIX века: «Выпускным гардемаринам предоставлялась на выбор служба в Черном море, в Балтийском или в Каспийском. Имя Михаила Петровича Лазарева произносилось с восторгом и благоговением, и старыми, и молодыми моряками; кто искренно любил море, тот шел служить под его начальство. Военные действия против горцев также увлекали молодежь, в Черноморские экипажи набралось больше охотников, чем там было вакансий».
Молодому офицеру было очень важно найти себе влиятельного покровителя. Вот как об этом писал все тот же А.С. Горковенко: «Заграничные кампании в наше время были чрезвычайно редки, а дальние плавания чуть не считались эпохою. Чтобы попасть на эти суда, нужно было пользоваться исключительною протекциею и даже репутация отличного моряка давала только надежду на звание старшего офицера… Я всегда был так счастлив, что всюду находил себе покровителей, и в этом случае человек, которому я наиболее считаю себя обязанным, был П.А. Васильев, занимавший должность начальника штаба Кронштадтского порта. Многими лестными назначениями я был исключительно обязан ему».
Начиная со времени правления императрицы Екатерины, на флоте практиковалась посылка молодых перспективных офицеров на стажировку в Англию, по праву считавшуюся в то время первой державой мира. Делалось это, прежде всего, для приобретения опыта дальних плаваний, прежде всего в Ост- и Вест-Индию и изучения организации английского флота Историк отечественного флота Ф.Ф. Веселаго писал: «Отправления морских офицеров на службу волонтерами на английский флот, бывшие в предшествовавшие годы, продолжались и дальше. Так, с 1802 по 1804 год были посланы 4 лейтенанта и 5 мичманов и до 20 гардемаринов морского корпуса. В числе лейтенантов находился известный впоследствии адмирал П.И. Рикорд. Гардемарины же отправлены были в первый раз по распоряжению министра Чичагова, который полагал, что для флота полезнее будет практически образовать большее число юношей-воспитанников, нежели немногих офицеров, содержание которых за границей обходилось втрое дороже. Кроме гардемаринов, в то же время отправлено такое же число учеников, окончивших курс в училищах корабельной архитектуры и штурманском. Первые посылались для усовершенствования в деле кораблестроения и механике, и из них впоследствии вышло несколько хороших корабельных инженеров, в числе которых был И.А. Амосов. Штурманские же ученики посылались для изучения разных портовых мастерств: столярного, мачтового, парусного, канатного; по их возвращении в Россию они получали места мастеров или помощников мастеров.
Находившиеся в Англии офицеры и гардемарины в продолжение своей пятилетней службы волонтерами на военных судах почти постоянно были в плаваниях в Атлантическом и Тихом океанах, некоторые из них участвовали в Трафальгарском сражении, и еще во время пребывания в Англии 18 гардемаринов были произведены в мичманы. В числе этих волонтеров был Михаил Петрович Лазарев и другие выдавшиеся своей последующей службой офицеры».
На стажировку молодые офицеры ехали с удовольствием, так как помимо всего прочего в этот период времени им полагалось повышенное жалованье, что было также немаловажно.
А вот описание адмирала И.И. фон Шанца, как сводили концы с концами молодые офицеры, оставшиеся дома на берегу: «...Я решил перебраться в так называемый ковчег, громадный 4-х этажный флигель, которого темные стены высились прямо против губернаторского дома. Там в 4-м этаже поместился в скромной комнате об одном окне с лейтенантом К.М., уже пожилым человеком, образованным и обладавшим большою страстью играть на флейте. Вместительность нашей комнаты уменьшалась на целую треть огромною кафельною печкой зеленого цвета… В свободных двух третях комнаты помещались две узкие, старые походные, или, если сказать правду, взятые напрокат из госпиталя, кровати с жесткими тюфяками, заменявших, в случае надобности, диваны, пара плетеных, белою масляного краской покрытых сосновых стульев и крошечный обеденный столик.
Мичманы, получавшие жалованья всего 600 руб. ассигнациями, что составляет 117 рублей на серебро, жили, не входя в долги, по причине простой, неприхотливой жизни… Скажу про себя, что мне никогда не случалось испытывать нужды в деньгах, и нет сомнения, что главною способствующей этому причиной была лишенная всякой взыскательности жизненная обстановка, окружавшая меня с малолетства… что возможность по воскресеньям съесть кусок свежего мяса считалась уже роскошью. И если к этому прибавить, что я в то время еще не употреблял ни пива, ни вина, ни табаку, то понятно, что все деньги, истрачиваемые моими товарищами, оставались у меня налицо».
Судя по рассказу фон Шанца, существовать на жалованье молодые офицеры могли, только будучи холостяками и ведя самый скромный, если не аскетический, образ жизни.
Из воспоминаний адмирала И.И. фон Шанца: «…Выпущенные из корпуса и расписанные по портам Кронштадтскому, Ревельскому и Свеаборгскому, они не имели возможности привыкнуть к морскому делу. В Свеаборге, например, лето проходило в крейсерстве у берегов, а в зимнее время офицеры не занимались ничем путным, и с утра до вечера просиживали в шлафроках, туфлях, курили трубки, говорили всякие пустяки или, слоняясь из одной квартиры в другую, посещали друг друга. Жили они, по крайней мере, в Свеаборге, в казенных флигелях, где, прохаживаясь по темным, зловонным коридорам, могли наделать тьму визитов, нисколько не стесняясь своим спальным костюмом. Зачастую случалось, что послуживши несколько лет во флоте, кто победнее переходили в пехоту, а с состоянием в кавалерию, и, право, поступали недурно, потому, что к этим службам были подготовлены не менее, чем к морскому делу, следовательно, в них, как в легчайших, могли принести больше пользы…
…Более всего меня удивляло, во время их службы на бриге, это какое-то нетерпеливое желание попасть как можно скорее на берег, а если случалось, что их задерживал проливной дождь, то они, поневоле оставаясь на бриге, совершенствовались в обществе нашего пьянчуги штурмана в игре vingt et un. Так как главное стремление тогдашнего общества офицеров, как мне, по крайней мере, казалось, состояло в том, чтобы бить баклуши, то мой приятель Саликов, командир одной из канонерских лодок, считавшийся между товарищами душой общества, устроил на весьма скорую руку в Гангэуде что-то похожее на клуб, куда собирались по вечерам, за весьма малым исключением, все офицеры — поиграть в карты, выпить пуншу и пр. Также устраивались изредка и танцевальные вечера, где дамское общество состояло исключительно из жен и дочерей гарнизонных офицеров, служивших в гангэудской крепости. Как бы поскорей вырваться на берег и забраться в клуб, — так думали мои сослуживцы во время свих вахт, которые их нисколько не занимали, а, наоборот, надоедали страшно».
