Николай Постников - Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа
Прошло всего лишь десять дней, с тех пор как Г.А. Гоштовт так же стоял на лесной опушке и глядел в бинокль на Шилленен, первый населённый пункт на пути движения его кавалерийской дивизии, которая тогда только что перешла российско-германскую границу. Так же, как и в тот день, в бинокль была видна мирная жизнь: идущие по улице люди, играющие дети.
Но между этими двумя днями уже пролегла огромная череда событий, разделившая эти дни как непреодолимая пропасть. Тогда ещё не произошло победоносного для русского оружия Гумбинненского сражения. Тогда ещё немцы не отступали по всему фронту 1-й армии. Тогда, 4/17 августа, корнет производил разведку перед боем, первым его боем на войне. Тогда ещё не произошло и много других больших и малых, значимых и не очень событий, которые сейчас и позволили Г.А. Гоштовту, пройдя с отрядом шестнадцать километров по немецким тылам, смотреть в бинокль на улицы Прейсиш-Эйлау. Смотреть и не знать, дойдут ли досюда войска 1-й армии, чтобы атаковать город, и каким боком, лично к нему и его старому товарищу Г.Г. Христиани, еще повернётся война.
И на всём этом шестнадцатикилометровом пути к Прейсиш-Эйлау отряд не встретил сколь-нибудь крупных немецких частей. И в этом факте не было ничего особенного, а тем более удивительного, так как большая часть 8-й германской армии была направлена П. Гинденбургом против 2-й армии А.В. Самсонова. Такая пустота в обороне противника, её ненасыщенность армейскими частями не бросилась в глаза Г.А. Гоштовту, он не увидел её.
Если бы этот участок фронта накануне 13/26 августа атаковали бы части 1-й армии, то, почти не встречая никакого сопротивления, они вышли бы в тыл немцам, которые именно в этот день столкнулись на поле битвы при Танненберге со 2-й русской армией. Если бы это произошло, то, скорее всего, исход битвы был бы другим и всё течение Первой мировой войны, наверное, пошло бы совсем иначе, но этого не случилось. Для этого было слишком много «если», которые не возникают, особенно на войне, сами по себе, а являются, следствием хорошо продуманного полководцем, просчитанного и не раз выверенного им плана, плана предстоящей операции, а по большому счёту, проявлением его воли. Именно этой воли действия, воли полководца, и в целом волевого начала, а также полководческого таланта, и не нашлось в те дни, ни у командующего 1-й армией П.К. Ренненкампфа, ни у командующего Северо-Западным фронтом Я.Г. Жилинского. Точно поэтому Я.Г. Жилинский и отдал приказ о наступлении частей 1-й армии только 15/28 августа, когда двинувшиеся части 1-й армии уже не могли предотвратить надвигающейся катастрофы, гибели армии А.В. Самсонова в Мазурских лесах[166].
Но Г.А. Гоштовт не думал обо всём этом. 14/27 августа он смотрел в бинокль на восточно-прусский город Прейсиш-Эйлау, разглядывая его улицы, разговаривая со своим старым товарищем о битве 1807 года, и размышлял о выполнении поставленной эскадрону боевой задачи.
Созерцание картины мирной городской жизни, разговоры и мысли были прерваны сообщением от командира эскадрона, что разведчики нашли мост.
Мост находился в роще, через которую проходила железная дорога. Сапёры тут же принялись за дело. Два взвода под командой Г.Г. Христиани перешли на другую сторону железнодорожного полотна, заняв там оборону. Уже через пятнадцать минут мост был заминирован. Раздался взрыв. «Тучи пыли, щебня, камней и вместе густого чёрного дыма взлетели высоко к небу; за ними на короткий миг показалось пламя», — написал Г.А. Гоштовт. — «Гул и грохот, повторившиеся два раза, оглушили нас и затем прокатились эхом по окрестным местам. По воздуху долго со звонким стоном носились куски рельс»{263}.
Когда дым от взрыва развеялся, а пыль осела, то вдалеке дозорные увидели скачущую со стороны Прейсиш-Эйлау к железной дороге немецкую конницу. Необходимо было срочно уходить. Но в этот самый момент «…послышалось, — как заметил корнет, — равномерное пыхтение …и стук колёс»{264}. И слева из рощи медленно выполз паровоз с тендером. На них стояли и сидели немецкие солдаты. Они, издалека услышав грохот взрыва, тревожно вглядывались вперёд и внимательно смотрели по сторонам.
17/30 августа 1914 года. Позиции в двух километрах юго-восточнее города Тапиау. Расположение 98-го Юрьевского пехотного полка.
К 17/30 августа Юрьевский полк, уже как два дня окопавшись, укрепился около Тапиау в 2—3 километрах юго-восточнее города[167]. С передовых позиций полка хорошо просматривалась ломаная линия немецких окопов.
Боевая задача Юрьевскому полку была поставлена, исходя из приказа командарма III и XX корпусам, согласно которому они должны были «прикрывать правый фланг …армии от попыток (немецких атак. — Н.П.) со стороны Кенигсберга, для чего, оставаясь на занятых позициях, зорко наблюдать за всем происходящим в районе Кенигсберга»{265}. Полученный приказ не предполагал со стороны 1-й армии ни наступления, ни активных боевых действий, что было на руку измотанным немецким войскам, зацепившимся за линию Дейме. С этого времени началась позиционная война. То части III армейского корпуса, то немцы производили вылазки против неприятеля, то разворачивалась артиллерийская дуэль.
Уже вечером 17/30 августа в полосе соседней 29-й дивизии бой с немцами вёл 115-й Вяземский пехотный полк. «В 8 час.[ов] вечера началась сильная артиллерийская, ружейная и пулемётная стрельба на нашем правом фланге против 29 дивизии, — записано в Журнале военных действий Юрьевского полка от 17 августа, — стрельба продолжалась до 10 час. [ов] вечера. Против расположения 115-го пех.[отного] Вяземского полка немцы перешли в наступление, но были отбиты»{266}.
Прислушиваясь к отзвукам развернувшегося в тот вечер недалёкого боя, офицеры и солдаты Юрьевского полка знали, что сейчас там, всего лишь в нескольких километрах севернее их позиций, сражаются и погибают такие же, как они, одетые в серые солдатские шинели, люди, и смерть собирает новые жертвы. И понимание этого простого факта войны делало их счастливыми от того, что в это мгновение человеческой жизни кто-то другой, а не он находился на поле боя. И это чувство не было ни эгоистичным, ни бессердечным, просто оно давало уверенность в том, что их собственная жизнь, хотя бы в эти часы, на этот короткий срок, находится вне опасности. И может быть, уже завтра этот срок будет исчерпан военной судьбой, и они сами пойдут в бой.
Так и случилось. На следующий день, 18/31 августа, чтобы обезопасить левый фланг своего полка и сбить немцев с занимаемых высот, командир полка приказал сторожевому охранению под командованием подполковника Я.И. Энгельма: «Сегодня же ночью или с наступлением темноты уничтожить …неприятельские окопы, расположенные по опушке леса, что юго-западнее дер.[евни] Мильхбуде[168] и севернее отметки 20»{267}. А за день до этого приказом № 95 командир полка В.А. Желтышев предписывал:
«Кому: Подполковнику Энгельману
1914 г. 17авг.
№95.
…На линии, занимаемой Вами, укрепитесь самым основательным образом.
…Будет достаточно, если Вы возьмете долину р. Прегель под действительный ружейный огонь… Если окопы подвергаются сильному обстреливанию неприятельским артиллерийским огнём, то оставляйте в них небольшие дежурные части, а остальных людей расположите поблизости, возможно укрыто»{268}.
Со своей стороны немецкие позиции также подвергались артиллерийскому обстрелу: «Если заметите выгодные неприятельские цели, — написано далее в полковом приказе № 95, — немедленно сообщайте по телефону мне, т.к. я имею возможность уведомить о них артиллерию»{269}, которая не только накрывала немецкие окопы, но и обстреливала Тапиау{270}.
18/31 августа 1914 года. Близ Лабиау[169]. Расположение 33-го эрзац-батальона.
В ту ночь, 18/31 августа, когда сторожевое охранение Юрьевского полка силами двух батальонов под командованием подполковника Я.И. Энгельма атаковало немецкие окопы у Тапиау, в 25 километрах на север, под Лабиау, капитан фон Бессер получил приказ выступить во главе сводного отряда, состоявшего из роты «велосипедистов в составе 250 человек, одной роты моего батальона, (а также с. — Н.П.) …одним эскадроном кавалерии»{271}, к каналу Фридрихсграбен[170], с боем форсировать его и, двигаясь на восток, произвести разведку у деревни Лаукишкен[171]. В течение целого дня сводный отряд капитана фон Бессера вёл бой с русскими войсками, но так и не сумел форсировать канал, немцы были отброшены и отступили. «Я вечером возвратился в Лабиау, — поведал на страницах своего дневника фон Бессер, — уставши страшно и промокнув до костей»{272}.
С тех пор как ранним утром 12/25 августа измождённые солдаты потрёпанного в боях батальона фон Бессера пришли в Тапиау, прошло уже шестеро суток, в течение которых солдаты не только не смогли отдохнуть, но и постоянно участвовали в боях, когда батальон почти ежесуточно по приказу командования совершал многокилометровые дневные и ночные переходы между Тапиау и Лабиау, чтобы заткнуть образовавшиеся в обороне бреши. В одном из писем к жене фон Бессер с горечью и нескрываемым разочарованием описал всю тяжесть тех дней.
