Валерий Замулин - Курский излом
Ранним утром на НП командира 3‑й мбр появились очень [639] важные гости, прибыло почти все руководство 1‑й ТА и 3‑го мк. Отсюда М. Е. Катуков, Н. К. Попель и С. М. Кривошеин решили наблюдать всю картину боя бригады с ударным клином 48‑го тк. И здесь пережили, возможно, одни из самых тревожных минут в своей жизни. После войны в книге мемуаров Н. К. Попель, описывая этот момент, датирует его 8 июля. Но факты, относящиеся к ходу боя, в частности ранение комбрига, свидетельствуют, что описанные им события происходили утром 7 июля в районе выс. 254.5:
«Когда я подходил к блиндажу Армо, — вспоминал член Военного совета, — в серо–голубом рассветном небе завыли первые немецкие бомбардировщики.
— Нэ нравятся мне эти утренние птички, — задрал голову Бабаджанян. — Кто много успеть хочет, рано начинает.
Наше с Катуковым присутствие связывало Бабаджаняна. Отдавая распоряжения, он косился в нашу сторону. Ему казалось, раз в такой день приехали к нему, значит, не совсем доверяют. А тут еще появился командир корпуса генерал Кривошеин, который без всяких задних мыслей недавно предлагал послать Армо учиться…
Но обстановка с минуты на минуту накалялась, и Бабаджаняну было уже не до представителей. Катуков положил ему на плечо руку:
— Война, Армо, без того дело нервное. Не надо усложнять.
— Слушаюсь, товарищ командующий, — кивнул Армо и добавил: — На Кунина прут танки. Посылаю роту пэтээр. Остаются в резерве только «сорокапятки»…
До нас доносились глухие, сливающиеся в общий гул разрывы. Когда гул откатывался в сторону, слышались отрывистые выстрелы танковых пушек, отчетливые очереди пулеметов и послабее — автоматные. Над оврагом свистели наши и немецкие снаряды. В повозки, в грузовые машины спешно грузили раненых. На месте медсанбатских палаток торчали лишь рогульки, на которые ставили носилки, да груды окровавленных бинтов и ваты.
Кортылева, заместителя Бабаджаняна по политической части, я не застал. Он с ночи находился в батальоне Кунина. В трубке я слышал его голос, измененный боем:
— Танки прошли через нас. Повторяю: танки прошли через нас. Идут в вашем направлении, готовьтесь…
В блиндаж стремительно вошел Бабаджанян. Смуглое лицо его стало серым: так он бледнел.
— Богомолов, — повернулся Армо к корпевшему за столом начальнику штаба, — организуй круговую оборону. Всех — в ружье. [640]
Богомолов прислушался к свисту осколков, прикрыл пилоткой лысеющую голову:
— Ясно, товарищ комбриг.
Катуков нетерпеливо крутил ручку телефонного ящика.
— Тяжелой бы артиллерии, — неуверенно попросил Бабаджанян.
— Знаю, — отрезал Катуков.
Наконец, командующий артиллерией Фролов ответил, и Катуков несколькими словами обрисовал обстановку:
— Нужен маневр траекториями. Понимаешь? По рубежам. Поворачивай артиллерийскую группу. Понимаешь? По рубежам…
Фролову можно было не объяснять подробности…
С Армо и Михаилом Ефимовичем мы быстро карабкались по склонам оврага. Вдоль гребня его, в заранее отрытых окопах, уже сидели штабные командиры, писаря, бойцы пункта сбора донесений…
Впереди все было затянуто плотной завесой дыма и пыли. И вдруг эту завесу прорвали десятки разрывов. Земля мелко задрожала под ногами. Артиллерия все била и била. Такую стену танкам не протаранить.
Когда огонь утих, и дым немного рассеялся, мы, словно сквозь туман, увидели вдали сплошную цепь немецких машин. Понять, какие подбиты, какие целы, было невозможно. Цепь зашевелилась — видимо, немецкие танкисты получили какой–то приказ. «Пантеры» рассредоточивались, пробуя обойти ПЗО{599}.
Между нами и немецкими танками никого и ничего нет. Несколько сотен метров выжженного поля. И все. Артиллерия бьет издалека, с закрытых позиций, разбросанных где–то позади оврага. Катуков прилип к биноклю. Машинально бормочет:
— Перестраиваются… Заходят клином… Пахнет ладаном…
Армо молча ставит перед нами на бруствер рукоятками вверх противотанковые гранаты. У Богомолова заело диск, он никак не может его снять. Рядом солдаты прилаживают сошки ручного пулемета.
Но снова заслон разрывов встает на пути танков. Невидимые нам артиллерийские наблюдатели знают свое дело. Снова застыли в дымке «пантеры» и «тигры». Так повторяется не раз: немцы не перестают искать щели. Наши батарейцы опускают перед ними огненные завесы. Однако танки все ближе и в конце концов, видимо, прорвутся. Из десяти пять — но прорвутся. Это понимает каждый и из привалившихся к стене окопа. [641]
Танки закончили перестроение и, забирая вправо (не подозревают, что приблизились к Горелову), продолжают упрямое движение. И — останавливаются. Останавливаются, прежде чем до нас долетает мощная молотьба разрывов.
Первый залп бригада дала из засад. Это они заставили немецких танкистов с ходу затормозить, развернуть башни. Но пока гитлеровские стрелки схватят цель, бригада Горелова успеет пробить борта не у одной машины. Вздох облегчения вырывается у каждого из нас. Бригада выходит из засад, идет на сближение. Перед ней огненный вал, направленный точной рукой артиллеристов. У немцев больше танков. Но артиллерия наша мощнее… Батальон Кунина отбил сильную атаку пехоты противника. Кунин ранен. Вынести невозможно, Кортылев{600} принял на себя командование батальоном.
— Справится ли Кортылев? Нэ Наполеон. — Армо на секунду задумывается и тут же успокаивает себя: — А кто Наполеон?
Катуков по радио уточняет последние детали с Бурдой. Потом переключается на Горелова:
— Держись, Володя. Александр вступает, Армо поможет.
Михаил Ефимович махнул рукой на позывные, не замечает укоризненных взглядов радиста. Он называет командиров бригад просто по именам.
Час назад Горелов, оттягивая немцев от обояньского шоссе и таким образом спасая командный пункт Бабаджаняна, предпринимал контратаку во фланг противнику. Теперь Бурда выручает Горелова, наносит новый удар по гитлеровцам. Танки наступают при поддержке штурмовиков. Но успех не сразу склоняется на нашу сторону. «Пантеры» и «тигры» не привыкли отходить. Делают они это медленно, неуступчиво, бешено отстреливаясь из пушек и пулеметов.
Наконец, наступает подходящий момент для контратаки батальонов Бабаджаняна. И как раз в это время отказывает связь. Рации не отвечают, телефонный провод порван. Лицо Армо бледнеет — становится серым. Закусив губу, он вполголоса шепчет ругательства. Потом, не сказав никому ни слова, азартно карабкается на березу. Ветки наклоняются в окоп, листья задевают лица. Катуков, не выпуская телефонную трубку, следит глазами за комбригом.
Шалин сообщает, что атака на правом фланге отбита, вся авиация снова будет работать на нас. Но и немцы подбросили истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Фугаска падает неподалеку. И следом за ней летит, сброшенный с дерева [642] воздушной волной, Бабаджанян. Когда его пытаются втащить в окоп, он громко стонет.
— Нет, нэ ранен… Ногу вроде сломал.
Солдаты легко поднимают тощего подполковника и осторожно несут его вниз, на дно оврага… Вскоре Горелов доложил, что гитлеровская атака отражена… Батальон Геллера потеснил немецкую пехоту. Кортылев тоже сумел продвинуться.
Это была небольшая победа, и мы ее не переоценивали»{601}.
Наступление ударных групп «Великой Германии» и 11‑й тд до полудня развивалось медленно и с большим трудом. Советские войска оказывали упорное сопротивление. В ходе переговоров, которые состоялись у Кнобельсдорфа с командирами этих дивизий, он охарактеризовал утренние бои как очень жестокие и подчеркнул, что противник далеко еще не сломлен. На острие главного удара успех противника начал только намечаться после 11.00. Не пробив лобовым ударом оборону 451‑го мсб капитана A. M. Кунина, враг двумя группами танков слева — до 70 единиц (11‑й тд) и справа — до 50 танков (мд «Великой Германии») параллельно атаковал его фланги. Смяв фланговое прикрытие, боевая группа дивизии Хейерляйна разделилась. Часть ее сил, развернувшись, двинулась к восточным окраинам хутора Сырцев. Но в районе Дуброва была встречена плотным огнем расчетов 463‑го артдивизиона 1‑й мбр. Одновременно на северных и северовосточных скатах выс. 247.2 экипажи 16‑го тп капитана Ойкина, из того же соединения, также завязали бой. Вторая группа, полк «пантер», продолжила движение в направлении гребня выс. 254.5, стремясь протаранить оборону оборонявшейся там роты. В это время в стык 451‑го и 452‑го мсб вклинилась боевая группа майора Шиммельмана 11‑й тд. Ее танки устремились в тыл обороны бригады А. Х. Бабаджаняна. Драматизм положения перед началом боя, в ходе которого был осуществлен этот прорыв, передает журнал боевых действий 452‑го мсб:
«…С 5.30 началась активная бомбежка боевых порядков батальона авиацией противника. Бомбит и непосредственно район НП.
