Игорь Ильинский - Великая Отечественная: Правда против мифов
А тем временем Сталин продолжал свою политику умиротворения. Но Гитлер на неё ни в малейшей степени не реагировал. Даже тот факт, что 6 мая 1941 г. Сталин занял пост Председателя Совета Народных Комиссаров СССР и, таким образом, встал во главе правительства и юридически, не привлек к себе внимания Гитлера, хотя тем самым Сталин хотел явно продемонстрировать, что полон решимости использовать весь свой личный авторитет, чтобы избежать столкновения между Германией и Советским Союзом.
Не придал Гитлер никакого значения и донесениям посольства, хотя (или, возможно, именно поэтому) мы неустанно указывали на добросовестное соблюдение Советским Союзом экономического соглашения и подчеркивали, что он прилагает все усилия для избежания любого конфликта с Германией.
В мае в Москву после многонедельного отсутствия вернулся полковник Кребс. Когда он зашел в мой кабинет, я задал ему вопрос насчет курсирующих слухов о войне. Если в этом есть хоть доля истины, его долг, сказал я, разъяснить Гитлеру, что война против Советского Союза может означать конец Германии. Я напомнил Кребсу, что за свою долгую историю Россия часто бывала бита, но никогда — разбита»{70}.
МИФ ТРЕТИЙ.
«Советский Союз не был готов, более того — и не готовился к нападению Германии»
Миф — это не всегда чистая выдумка. Чаще всего в основе мифа лежит та или иная, большая или меньшая доля правды, а вокруг неё неквалифицированный или злонамеренный историк, журналист или писатель накручивает свои фантазии и ложь. В результате создаётся впечатление правдоподобия, которое, как известно, хуже чистой лжи. Для молодого, незрелого ума, для плохо образованного человека подобия правды часто бывает более чем достаточно: он заглатывает «наживку» и помимо своей воли оказывается на крючке лжи.
Да, в полной мере к войне с Гитлером Советский Союз не был готов. Это правда. Но изо всех сил спешил подготовиться к неизбежной схватке с фашизмом. Это тоже правда. Однако эта правда мифотворцам не нужна. Поэтому давайте немного порассуждаем на тему «Почему СССР был не готов к войне?».
Ещё при жизни больного Ленина, в марте 1922 г., Пленум ЦК ВКП(б) избирал И.В. Сталина генеральным секретарем ЦК. Вся власть в стране — и партийная, и государственная — оказалась фактически в его руках. Наблюдая за деятельностью Сталина более полугода, безнадежно больной Ленин понял это и написал «Письмо к съезду» («Политическое завещание»), в котором говорит: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела.
Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно»{71}.
Ленин не фантазировал и не пророчествовал: он точно знал, что Сталин и Троцкий уж давно — непримиримые враги, смертельно ненавидящие друг друга, и, стало быть, раскол в партии не «может» наступить, а наступит неизбежно и вскоре. «Наградив» Троцкого званиями «самого способного человека в ЦК» с «выдающимися способностями», Ленин поднес огонь к тлевшим фитилям заряда вражды в сердцах обоих вождей.
Попробуем словно на «машине времени» перенестись в эту даль и стать (как бы) живыми свидетелями всего происходившего, увидеть явления и события тех лет не с десятилетних расстояний, а (как бы) изнутри, воочию, погрузиться в ситуацию понимания. Без глубокого погружения в сущность происходившего не может быть и её глубокого понимания.
…Только что закончилась Гражданская война, а страны Атланты не ушли восвояси, ещё не разгромлены основные политические противники внутри страны.
Не стану говорить о разных партиях, у которых были различные и, как правило, существенно иные, чем у большевиков, взгляды на пути развития России. Межпартийные схватки… А страна в разрухе, а власть и без того висит на волоске. Один за другим неурожаи. Голод 20-х годов… Голод 1931–1932 гг. Крестьянские восстания… Чтобы удержаться у власти, их приходилось подавлять силой. Коллективизация… Индустриализация… Политических противников устраняли с политического поля тоже насильно. Одним словом, шла классовая борьба и, что не менее опасно, внутрипартийная борьба. Не буду говорить о Бухарине, Зиновьеве, Каменеве и других большевистских вождях, которые после смерти Ленина стали не всегда открыто, но активно выступать против Сталина.
Троцкий откровенно претендовал на первую роль в партии и государстве, т. е. на место, которое занимал Сталин.
Разве Сталин не понимал этого? Отлично понимал. Отдать власть в руки Троцкого или какие-то другие руки? Зачем? Кто мог гарантировать, что новый вождь (а все до одного они были на виду и хорошо известны) сумел бы управлять страной в остро кризисной, критической ситуации лучше, чем он?
Сталина, в силу его внутренней замкнутости, никто из сотоварищей, оппонентов и откровенных врагов не знал по-настоящему. Немногословность Сталина объяснялось как нехватка образованности и большого ума.
В своём памфлете «Иосиф Сталин. Опыт характеристики», написанном в сентябре 1939 г. уже в эмиграции, Троцкий представлял Сталина «типичным средним провинциальным революционером царской эпохи» с «малоподвижным умом», не обладающим «ни теоретическим воображением, ни исторической дальнозоркостью, ни даром предвосхищения»; лишь по силе воли он поставил Сталина вровень с Лениным. По мнению Троцкого, Сталин «выдающийся тактик, но не стратег»{72}. В записках редактору журнала Life в октябре того же года он пишет: «Сталин мне враг»{73}. Из этих записок явствует, что Сталин и Троцкий враждовали уже давно, однако окончательное осознание непримиримой враждебности друг к другу пришло тогда, когда на съезде партии огласили «Политическое завещание» Ленина.
О том, что Сталин был человеком не только хитрым и коварным, но также умным, обладающим феноменальной памятью, скажут впоследствии премьер Великобритании Черчилль, президент США Рузвельт и многие другие. О том, что он — человек хорошо образованный, смелый, готовый пойти на риск ради успеха, о многих других положительных качествах (о плохих сейчас не говорим) знал только сам Сталин. Знал и молчал. Устойчивая высокая самооценка своих способностей справиться с любой ситуацией и высокий уровень притязаний не позволяли Сталину отступить от руля управления страной, не оставляли шансов на успех никому из потенциальных соперников. Эту истину его оппоненты хорошо понимали.
Некоторые говорили о том, что его надо освободить от должности генсека, а были и такие, кто выступал за то, чтобы устранить Сталина физически. Сталин понимал и это. Заговоры с целью убить Сталина строились внутри страны и за границей — в Японии, Германии. Это — не выдумки, а действительность, о которой говорить сейчас не к месту.
Думаю, именно в этом лежит главная причина начала чисток в партии и политических репрессий на основе подлинных, а частью придуманных фактов. Почему репрессии приняли затем такие гигантские масштабы, никто толком объяснить не может. Версии, версии… Сваливать всё только на одного Сталина, на мой взгляд, нелепо. Да, процесс был запущен не без его воли. А затем, надо думать, вырвался из его рук. Одним словом, психологическая атмосфера, в которой жил и работал Сталин, не могла не влиять на его решения и поведение. Легче всего свалить всё на «параноидальную подозрительность» Сталина, которой якобы он страдал.
В 1933 г. к власти в Германии пришёл Гитлер с его сумасбродными идеями мирового господства, превосходства «арийской расы» над всеми другими народами, уничтожения славянских народов и всех евреев в Европе и прочими тому подобными. Надо учесть, что в тот момент в Европе уже в 20 государствах установились фашистские режимы. Гитлер не скрывал своей ненависти к СССР и большевикам. Можно ли подумать, будто Сталин не понимал, что нападение Германии на СССР неизбежно?
Сталин эту неизбежность сознавал. Это подтверждал, в частности, премьер-министр Великобритании У. Черчилль. В своих мемуарах он писал, что во время встречи в Москве в августе 1942 г. Сталин сказал ему: «…Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнётся, но думал, что мне удастся выиграть ещё месяцев шесть или около того»{74}.
