Андрей Гущин - Оборона Порт-Артура: «Сухопутные не признают моряков, моряки сухопутных, да еще и между собою вражда…»
Ведомственный конфликт очевидно противоречил интересам России. Военные действия способны как в определенных случаях свести к минимуму ведомственные противоречия, так и, наоборот, способствовать их обострению. Война 1904-1905 гг. дала мощный толчок для выплеска наружу взаимных претензий морского и сухопутного ведомств, накопившихся к началу XX в. Обусловлено это было тем, что в условиях «неудачи» обостряется поиск виноватого. За ведомством, как и за учреждением или министерством, стоят, прежде всего, многочисленные фигуры вполне конкретных людей. В свою очередь, высокий уровень корпоративной культуры дореволюционных вооруженных сил в конкретных исторических условиях войны 1904-1905 гг. привел к довольно жесткому обострению ведомственных противоречий. Оборона Порт-Артура служит ярким примером того, как ведомственный конфликт мог влиять на ход боевых действий.
Глава вторая.
ОБОРОНА КРЕПОСТИ ПОРТ-АРТУР В КОНТЕКСТЕ РАЗНОГЛАСИЙ СРЕДИ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА РУССКОГО ГАРНИЗОНА
…здесь много человеческого, слишком человеческого, освободиться от которого трудно[11].
Главная цель этой главы — взглянуть объективно на события обороны крепости Порт-Артур и попытаться раскрыть внутренний контекст этих событий, избегая устоявшихся оценок. Огромное значение мы придаем попытке очертить ситуацию некоей «особой вежливости». Именно в таком положении оказались два генерал-лейтенанта (A.M. Стессель и К.Н. Смирнов), находившееся в одинаковых чинах, что сделало возможным для них апелляцию к неформальным способам удержания командных полномочий.
Приступая к анализу конфликтов и взаимоотношений среди высших офицеров в Порт-Артуре, мы считаем необходимым обратить внимание читателя на особенности определения роли персонажа в военной истории. В военной истории немало случаев, когда полководец получает оценку своих действий, подчас несопоставимую с его реальными достижениями на поле боя. Явление «назначения» героя характеризует уровень исследовательской проработки темы, ибо, как правило, означает в той или иной степени уход от анализа объективных причин явления. Проигранные или неудачные военные кампании обостряют поиск виновного и потому очень быстро формируют список героев и антигероев. Основанием для причисления к категории «спаситель Отечества» или «предатель» служили чаще всего факторы, лежавшие вне сферы профессиональных навыков и умений, то есть военных заслуг как таковых. Говоря о ситуации назначения на должность героя или антигероя во время Русско-японской войны, следует учитывать возросшую по сравнению с предыдущими войнами роль прессы, которая к тому времени приобрела значительный потенциал для формирования общественных настроений. Влияние газет хорошо прослеживается на эпизоде, известном как «подвиг “Варяга”». Бой при Чемульпо описывался журналистами как героический подвиг моряков, заметный вклад в русскую военную историю. Возвращение варяжцев на родину превратилось в помпезное шоу{212}. Причем различные варианты песен о «Варяге» занимали все потенциальные ниши аудиовосприятия: от официальных морских парадов до народных гуляний. Сам того не желая, капитан 1 ранга В.Ф. Руднев, командир крейсера «Варяг», был «определен» в герои, но корпорация морских офицеров его «подвига» не приняла, и он вынужден был выйти в отставку. Известно, что сын В.Ф. Руднева также покинул Морской корпус из-за отношения своих товарищей к бою «Варяга»{213}. Юношу изводили постоянными вопросами о том, почему «Варяг» был поднят японцами и пр. Но сын генерала А.М. Стесселя — Александр Анатольевич Стессель сделал успешную военную карьеру и в Первую мировую войну достиг чина генерал-лейтенанта, что, видимо, позволяет нам говорить о том, что его отца как предателя военная среда не воспринимала. Волна ангажированных лубочных публикаций, не превышающих объем 10-15 страниц каждая, подняла генерала П.И. Мищенко на постамент героя{214}. Хотя профессиональные военные{215}, участники боевых действий в Маньчжурии{216}, и дореволюционные историки{217}оценивали его самостоятельную операцию против железнодорожной станции Инкоу как полный провал, среди участников Русско-японской войны эта операция обозначалась ироничным словосочетанием «наполз на Инкоу». С сухопутными порт-артурскими начальниками произошел тот же эффект, но с обратным знаком. Генерал А.В. Фок, усмирявший во Владивостоке солдатские выступления в 1905 г.{218} и имевший до Русско-японской войны опыт службы в жандармском корпусе{219}, не мог стать «удобным» героем в условиях захлестнувшей общество антиправительственной критики и пр. Генералы A.M. Стессель и А.В. Фок стали антигероями, в рамках концепции преждевременной сдачи крепости Порт-Артур. Оборона крепости конструировалась государством и определенными политическими силами как преждевременная, а потому и позорная сдача врагу. С другой стороны, сами военные оценивали оборону Порт-Артура как самоотверженный подвиг гарнизона. Порт-артурцы не считали недостатки A.M. Стесселя, проявленные в руководстве обороной крепости, основной причиной ее падения{220}.
Канонизированный государством, публицистикой, прессой и историографией{221} образ генерала Р.И. Кондратенко подвергался критике на страницах воспоминаний участников борьбы за крепость Порт-Артур{222}. Но уже в 1905 г., вскоре после окончания войны, прах Романа Исидоровича Кондратенко был перевезен в Санкт-Петербург и торжественно захоронен в Александро-Невской лавре, средства на сооружение часовни на могиле Кондратенко были отпущены по высочайшему повелению{223}. В честь генерала был установлен обелиск в Николаевском инженерном училище. Именем Кондратенко были сразу названы корабль Балтийского флота и 25-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, который после войны дислоцировался в Иркутске. На карте Владивостока появился полуостров Кондратенко.
Было бы несправедливым упущением считать, что только порт-артурцы оценивали боевые действия на Квантунском полуострове как подвиг. Так, в краткой полковой истории воевавшего в Маньчжурии 140-го пехотного Зарайского полка события осады крепости оцениваются как пример мужества и доблести: «20 декабря 1904 г., как известно, пал осажденный японцами Порт-Артур. Храбрые защитники его 8 месяцев отбивали 100-тысячную враждебную армию, но силы их иссякли: и для героев есть невозможное»{224}. Анализ мемуарного наследия воевавших в составе маньчжурских армий русских офицеров указывает на то, что падение Порт-Артура воспринималось ими как явление, объясняющееся объективными законами военного искусства{225}. На страницах самого авторитетного военного периодического издания того времени, «Русского инвалида», всерьез ставился вопрос о замене в публикациях, посвященных обороне Порт-Артура, термина «сдача» более адекватным, по мнению профессиональных военных, термином «падение».
§1.
К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ: ИСТОРИОГРАФИЯ ОБОРОНЫ ПОРТ-АРТУРА
Дореволюционные историки были ограничены жесткими рамками судебных решений дела о сдаче крепости Порт-Артур. Поэтому обвинительный акт громкого процесса о сдаче Порт-Артура не позволил им непредвзято относиться к оценке вклада в оборону крепости A.M. Стесселя, А.В. Фока, К.Н. Смирнова и др. Уже тогда была выработана определенная схема описания событий обороны крепости. Основу этой схемы составляет концепция преждевременной сдачи крепости Порт-Артур японским войскам. Виновными в этой преждевременной сдаче были определены генерал A.M. Стессель и генерал А.В. Фок. Причем цепь логических выводов и рассуждений о стратегической значимости Порт-Артура и его преждевременной сдачи врагу заканчивалась поражением русских войск в ходе Мукденской битвы{226}. Гипертрофированное представление о значении крепости Порт-Артур объяснялось во многом желанием сравнить оборону Севастополя в Крымскую войну с обороной крепости Порт-Артур в Русско-японскую{227}. Описание обороны Порт-Артура в представлениях дореволюционных историков предлагало два основных способа подачи и изложения материала.
1) Вследствие гибели талантливого начальника сухопутной обороны крепости Р.И. Кондратенко{228} оборону Порт-Артура возглавили не очень талантливые генералы (А.В. Фок и A.M. Стессель), чьи профессиональные навыки, продемонстрированные в ходе оборонительных операций, позволяли исследователям заявить об их якобы полной некомпетентности в вопросах обороны крепостей. Собственно, это и послужило основной причиной преждевременной сдачи крепости Порт-Артур{229}. В этом варианте описания обороны Порт-Артура генералу К.Н. Смирнову отводится роль одаренного, но нерешительного генерала, после гибели Р.И. Кондратенко потерявшего возможность влиять на принятие решений{230}. Конфликт среди порт-артурских военачальников реконструируется как конфликт способного и неспособных генералов{231}.
