Николай Головин - Россия в Первой мировой войне
ГЕНЕРАЛ Л.Г. КОРНИЛОВ
Вступление генерала Корнилова в Верховное главнокомандование означало поворот к восстановлению дисциплины в армии. В этом отношении генерал Корнилов проявил большое гражданское мужество и настойчивость. Прежде чем принять предложенное ему Временным правительством Верховное главнокомандование, он поставил последнему совершенно определенные требования, выполнение которых он считал необходимым для восстановления дисциплины в армии и без которых он категорически отказывался принять командование. В числе этих мер генерал Корнилов требовал восстановления отмененных в начале революции полевых судов и смертной казни.
12/25 июля Временное правительство издает соответствующее постановление, которое начинается следующими словами:
«Позорное поведение некоторых войсковых частей как в тылу, так и на фронте, забывших свой долг перед Родиной, поставив Россию и революцию на край гибели, вынуждает Временное правительство принять чрезвычайные меры для восстановления в рядах армии порядка и дисциплины. В полном сознании тяжести лежащей на нем ответственности за судьбу Родины Временное правительство признает необходимым:
1) Восстановить смертную казнь на время войны для военнослужащих за некоторые тягчайшие преступления.
2) Учредить для немедленного суждения за те же преступления военно-революционные суды из солдат и офицеров».
Нужно иметь в виду, что эта перемена линии поведения Временного правительства, во главе которого с 8/21 июля стоит уже не кн. Львов, а Керенский, объясняется не только понесенными поражениями на фронте.
3/16–5/18 июля состоялось в Петрограде выступление большевиков. Эта первая их серьезная попытка окончилась неудачей, так как она встретила отрицательное отношение среди большинства Совета солдатских и рабочих депутатов. Несколько выстрелов двух орудий казачьей конной батареи, юнкерский батальон и казачьи полки быстро ликвидировали этот мятеж{299}.
Только что понесенные поражения отрезвляюще подействовали главным образом на сознательные круги армии и народа. Правое крыло представителей в войсковых комитетах стало понимать, что дальнейшая игра в революцию в самой армии неминуемо ведет страну к гибели. Но в солдатской массе нежелание воевать осталось в прежней силе.
Генерал Корнилов продолжает настойчиво работать над оздоровлением армии, но его героические попытки встречают неимоверные трудности.
Немногочисленный солдатский состав, оставшийся верным своему долгу, был перебит в неудачных наступлениях. Приходилось теперь вновь «нарастить» эти силы, использовав для этого изменения в благоприятную сторону в сознательных слоях армии и народа. Но без самого полного содействия Керенского и его правительства прочных результатов по оздоровлению армии достигнуть было нельзя.
Между тем вместо такой поддержки генерал Корнилов вскоре же начинает встречать противодействие со стороны Керенского, который боится рассориться с крайними левыми революционными кругами. Такое поведение главы правительства неминуемо должно было привести к скорому кризису, так как теперь не могло уже быть никаких сомнений, что народные и солдатские массы продолжать войну не хотят. Керенский не нашел в себе гражданского мужества открыто сказать союзникам, что русский народ не хочет продолжения войны, и в то же время боялся ссориться и с левыми революционными кругами. До какой степени этого боялся Керенский, свидетельствует следующий факт. После июльского восстания большевиков командующему войсками Петроградского военного округа генералу Половцову удалось получить постановление правительства об аресте главнейших большевиков, уличенных в том, что они получали деньги от германского Генерального штаба.
«… Не без удовольствия принимаю из рук Керенского список 20 с лишним большевиков, — записывает в своих воспоминаниях генерал Половцов{300}, — подлежащих аресту, с Лениным и Троцким во главе…
Только что рассылка автомобилей закончилась, как Керенский возвращается ко мне в кабинет и говорит, что аресты Троцкого (Бронштейна) и Стеклова (Нахамкеса) нужно отменить, так как они — члены Совета…[176] Керенский быстро удаляется и куда-то уносится на автомобиле. А на следующий день Балабин[177] мне докладывает, что офицер, явившийся в квартиру Троцкого для ареста, нашел там Керенского, который мой ордер об аресте отменил. Куда девались грозные речи Керенского о необходимости твердой власти…»
Колеблющееся поведение Керенского привело к двойственности его роли. Последнее же не могло не привести к тому кризису в Русской армии, который известен под названием Корниловского выступления.
ОФИЦЕРСТВО
Чтобы понять психологическую сторону Корниловского выступления, нужно взглянуть на те процессы, которые происходили в русской офицерской среде.
Русское офицерство и до войны, по существу, не было закрытой кастой. Даже в числе генералов на видных постах находились люди, вышедшие, в полном смысле слова, из рядов простого народа. Сам генерал Корнилов был сыном простого казака-крестьянина. Условия службы, корпоративная честь, наличие гвардии придавали тот внешний кастовый облик, который вводил в заблуждение тех, кто, не зная нашей армии, читал про нее только памфлеты.
Русское офицерство в основе своей было очень демократично. Обычаи, установившиеся в нашей армии, часто расходились с уставами, изданными под сильным немецким влиянием. Обычай не только смягчал их, но заставлял в дальнейшей переработке принимать дух нашей армии. Не упоминая уже о казаках, в укладе жизни которых демократический дух был особенно силен, но даже в регулярной армии для некоторых вопросов было узаконено выборное начало; оно существовало в артельном хозяйстве рот, эскадронов, батарей — для солдат, для вопросов чести (суды чести) — для офицеров.
К концу 1915 г. наше кадровое офицерство было в значительной мере перебито. На смену пришел новый тип офицера — офицер военного времени. Если и раньше состав нашего офицерства был демократичен, то теперь новое офицерство было таким в еще большей степени. Это был офицер из народа. Зимой 1915–1916 гг., когда мы восстанавливали нашу армию после катастрофы в лето 1915 г., пришлось обратить особое внимание на пополнение офицерских рядов. Ввиду того, что с тыла присылались прапорщики, очень мало подготовленные, мною в качестве начальника Штаба VII армии была принята следующая мера. Все прибывавшие из тыла прапорщики должны были проходить шестинедельный курс особой тактической школы, учрежденной мною в ближайшем тылу. Согласно данным сохранившихся у меня отчетов о работе этой школы, 80% обучавшихся прапорщиков происходили из крестьян и только 4% из дворян.
С этим «прапорщиком военного времени» и были одержаны победы в Галиции летом 1916 г. Потоками самоотверженно пролитой крови прочно спаялось это новое офицерство с остатками кадровых офицеров. Эта прочная спайка облегчалась причинами социально-психологического характера. К началу 1916 г. создалось такое положение. Первоначальное воодушевление прошло. Впереди виднелись только большие испытания. Все малопатриотичное устраивалось и пристраивалось на тыловые и нестроевые должности. Как мы говорили уже выше, для нашей интеллигенции «амбюскирование» являлось делом очень легким. Но вся патриотически настроенная интеллигентная молодежь шла в армию и пополняла ряды нашего поредевшего офицерства. Происходил своего рода социальный отбор. Армия качественно очень выигрывала. Этим и объясняется, почему наскоро испеченные прапорщики так скоро сливались со старыми боевыми офицерами в одно духовное целое.
Вот каково было офицерство в ту минуту, когда произошла революция. Гонения, которым начал систематически подвергаться командный состав со стороны Гучкова и в особенности Керенского, толкали офицерство на путь оппозиции к Временному правительству.
Глухой протест, накапливавшийся в офицерской среде, должен был в конце концов разразиться. Раньше-позже, по тем или другим ближайшим причинам, но он был неминуем, и тем в большей степени, что это не был протест офицеров-профессионалов, выступающих на защиту каких-либо профессиональных или классовых интересов; это был протест патриотов. Близорукость Керенского и его ближайших сотрудников и сказалась в том, что они, оставаясь в партийных наглазниках, не поняли этого, и вместо того, чтобы суметь использовать эту силу, они повернули ее против себя. В свое время они осуждали за подобную линию поведения против них царское правительство. Теперь, оказавшись сами у власти, они буквально повторили ту же ошибку по отношению к другим.
КОРНИЛОВСКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ
Как выразился впервые этот протест в Корниловском выступлении — хорошо всем известно. В Петрограде ожидалось выступление большевиков. Керенский согласился с Корниловым, что к Петрограду будут подведены верные войска, при посредстве которых будет поддержан порядок. Вместе с тем нужно было положить конец пленению правительства Петроградским гарнизоном, выговорившим себе условие не идти на позиции под предлогом «защиты революции» и фактически державшим в плену правительство Керенского. В последнюю минуту Керенский испугался и, придравшись к переговорам с Корниловым, веденным через Львова, об упрочении власти, он послал Корнилову телеграмму, отрешающую его от Верховного командования. Корнилов отказался повиноваться и призвал войска к восстанию против Временного правительства. Керенский, в свою очередь, послал во все войсковые комитеты телеграмму, объявлявшую Корнилова изменником.
